Запись - Иван Владимирович Попов

Иван Попов

Запись

Скудно обставленный кабинет частной квартиры. На краю письменного стола жидкокристаллический монитор компьютера, выставленный боком. Он явно сдвинут на край, чтобы не мешал. На другом краю настольная лампа. В центре графин с водой, граненый стакан и несколько упаковок таблеток.

В кабинет входит мужчина тридцати семи лет. Он бледен и явно нездоров. Мужчина достаёт из кармана диктофон, садится за письменный стол, сдвигает в сторону графин с водой, стакан и таблетки, затем кладет в центр стола диктофон, включает его и начинает говорить.

Мужчина. Кхм… Как же тяжело начать… Привет, сын! Извини, что обращаюсь таким способом. Я купил билет на поезд до Москвы и авиабилет в Хабаровск. Через десять минут буду вызывать такси на вокзал. Возможно, смогу и лично с тобой поговорить, но если ты не захочешь… Впрочем, это только моя вина! Да, я был неважным отцом, к сожалению. Понимаю, почему ты зол на меня. Любой бы в твоём возрасте и на твоём месте злился. Я не дал тебе и десятую часть того, что должен дать отец сыну. Я не учил тебя чинить велосипед, водить машину, менять смеситель в ванной… Блин, этот список можно продолжать бесконечно долго! Сейчас говорю это, а на глазах слезы наворачиваются. Получается, я вообще тебе ничего кроме жизни не дал…

Пожалуй, в нашем случае поздно что-то менять… Кхм, мой рак не дает шанса наверстать упущенное…(пауза) Сын, мне недолго осталось. Моя жизнь не была простой, и выбор в ней часто был непрост. Пожалуй, единственное, что я могу сейчас сделать для нас двоих — это рассказать свою историю. Ты ведь многое обо мне не знаешь. Эту запись я оставлю твоей тёте Лизе. Она передаст, когда меня не станет…

Моя история началась в 1983 году, когда я родился в Старом Осколе. Твои бабушка и дедушка работали вместе на металлургическом комбинате, там они познакомились и на свет появился я. Но когда мне было четыре года, они погибли в автокатастрофе… (пауза) Меня даже в детский дом тогда определили, правда, ненадолго. Знаешь, сын, я сейчас кое-что умное скажу, в моем нынешнем состоянии только и остаётся умничать: мы ведь приходим в этот мир пустыми сосудами, а затем нас начинают наполнять обстоятельства и это наполнение становиться нашей базой на всю жизнь. Да, этот сосуд мы и сами активно наполняем: школой, дембелем, первой любовью и много ещё чем. Но именно в те ранние годы закладывается база. Возможно оставшись один в столь раннем возрасте и лишившись родительской любви, я всю жизнь искал любовь как дефицитный товар. Хотел любить и быть любимым, ведь без любви, где-то в подсознании, боялся вернуться в состояние испуганного ребёнка, оставшегося один на один с неприветливым миром. Но вернёмся к биографии. Как сейчас помню первую встречу с твоей прабабушкой. Она была одета в старомодное платье, наверное, сохранившееся с шестидесятых годов и с ней была сумка на колесиках. Я и сейчас словно вижу, как она меня забирает из детского дома. Мне тогда уже пять лет исполнилось…

Я приехал к бабушке в деревню. Кхм, к твоей прабабушке, но я буду называть её бабушкой, хорошо? Ведь для меня она не прабабушка (смеётся). Так вот, бабушка одна жила до того как я к ней попал. Твой прадед погиб в Венгрии, когда там восстание подавляли. Так она почти всю жизнь и прожила вдовой успев родить только моего отца, твоего деда. Квартиру в Старом Осколе сдавали, и это было большим подспорьем в начале девяностых. Пенсии в те годы могли месяцами задерживать, а квартира регулярный доход приносила. Правда раз в месяц за деньгами ездить приходилось, аж пятьдесят километров на автобусе, ведь карточек и переводов тогда не было…

Наливает воду из графина в стакан, выдавливает таблетку из блистера, глотает её и запивает водой.

Прости за паузу. В общем, бабушка со мной ездила за деньгами. Мы стучали, заходили в квартиру. Она сразу осматривала всё, а у меня слезы на глазах наворачивались, когда маму с папой вспоминал. Но виду старался не подать. Давил эти слезы в себе…

Я любил бабушку. Она мне заменила и папу, и маму, за что до сих пор ей благодарен. Хотя бабушка могла, и ремень в руки взять. Не без этого, да за дело получал. А ещё собачку помню. Когда я из детдома приехал, он уже жил в доме у бабушки. Красивый пятилетний пёс белого окраса. Он прямо в доме жил, а не в будке. Как же я его полюбил… (пауза) От этого больно было, когда он ушел. До сих пор без слез его вспомнить не могу (пауза). Много, что было, когда в деревне с бабушкой жил: и драки с соседними пацанами, и дружба крепкая на всю жизнь, школьные годы там прошли. В общем, обычное детство.

Ты же знаешь, что я в стройбате служил? (пауза) Конечно знаешь. Строительные части только в две тысячи девятом прекратили своё существование, и я успел там послужить. Туда попадали, в основном, деревенские парни, выпускники строительных училищ и те, кто с наличием судимости. Я хоть и почти деревенский, попал туда из-за судимости. В семнадцать лет пришла мне в голову идея из светофора светомузыку сделать. У нас в деревне только два светофора были, рядом со школой. Еще старого образца, с лампочками. (смеётся)! Вот же глупый был! Короче полез я ночью на столб светофор снимать, а тут участковый как в анекдоте нарисовался. До сих пор не понимаю, что он ночью там делал. В общем, закончилась моя шалость условным сроком в один год, а через полтора года армия — стройбат.

Сейчас, в две тысячи двадцатом один год служат, а я тогда ещё на два года призывался и натерпелся дедовщины по горло. Однажды по балконам от дедов убегал, когда строили дом для молодых офицеров в военном гарнизоне. Правда всё равно догнали и хорошо бока намяли. Иногда лучше не бегать, а сразу получить в морду, сын. Меньше проблем будет… Но бог с этой дедовщиной. Сейчас, говорят, в армии её почти нет. Всего год службы. А с Викой, именно в армии познакомился. Знаю, что тебе она не нравилась, да не сказать про неё не могу. Она важный персонаж в моем сегодняшнем рассказе…

Я полтора года к тому времени отслужил. В статусе деда