Заговор Ван Гога - Дж. Дэвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он всерьез решил меня прикончить. Или тебя.
– О, нет-нет, ему нужна только ты. И ты права: он хочет тебя всерьез. Не терпится ему. Готов был попытать удачу в людном месте, с массой видеокамер. Наверное, следил за нами до самой гостиницы. Помнишь, пока ты лежала в больнице, он рискнул о тебе справиться? Мы обработали изображение, снятое охраной возле срочной хирургии, и получили довольно неплохое личико. Не исключено, что он попробовал бы еще раз до тебя добраться, если бы не металлодетекторы и полиция на каждом шагу. Как только пришел запрос из чикагского управления, мы решили сыграть с ним в наперстки.
– А, так вот зачем меня тасовали из комнаты в комнату! – сообразила Эсфирь. – Но почему мне об этом не сказали? Я вам что, игрушка для забавы?
– Извини. И не сердись. А что было делать? Или ты хочешь с ним вновь повстречаться тет-а-тет?
– Надо было ловить на живца! Вот тогда бы все вышло.
Хенсон ухмыльнулся.
– Ох и широкая у тебя натура… Ни дня без пули в голове, а?
– Нет, серьезно! Давай ловить его на меня! Прямо сейчас!
– Знаешь, мне кажется, именно поэтому тебя хотят поскорее выпихнуть из Штатов.
Она сложила руки на груди.
– С такой внешностью он в Израиле сразу засветится. Будет торчать, как алый зад у бабуина. Нет, он в жизни туда не сунется.
– Волосы можно перекрасить. – Хенсон коснулся ее руки. – Но послушай, здесь главное понять, почему он за тобой гоняется. Не думаю, чтобы он просто боялся, что ты его опознаешь. Ван Гог тоже не ответ. Он ведь не у тебя, а забрать его обратно невозможно. Нет, тут что-то другое… А ты взяла что-нибудь с собой из отцовского дома?
– Нет. – Эсфирь пожала плечами. – Просто сунула пару снимков в карман, и все. Скажем, детское фото. – Она вздохнула. – Со мной.
– Что-нибудь особенное?
Она отрицательно покрутила головой.
– А второй снимок?
– Это который ты мне дал. Где моя мать стоит возле лагеря беженцев в Триесте. Худющая, как я не знаю что, но все равно красивая, даже после всего того, что с ней вытворяли.
– А можно еще раз взглянуть?
Из кармашка своей сумочки Эсфирь достала сложенную вдвое картонку, которая защищала сам снимок. На нем Хенсон увидел тоненькую женщину в черном. Слева и чуть позади нее стояли двое мужчин, а справа – итальянский карабинер с сигаретой, которую он явно секунду назад вынул изо рта.
– Что за люди?
– Про них ничего не написано.
Он перевернул карточку и увидел надпись по-немецки: «Триест, 17 марта 1946».
– Это почерк твоей матери?
– Вполне возможно. Она писала как раз таким курсивом и ставила палочки на семерках. Очень похоже.
– А почему ты взяла именно этот снимок, а не другой?
– Здесь моя мать, – ответила Эсфирь, и Хенсон пожал плечами, словно говоря «ну, ясно».
Он посмотрел карточку на просвет, ища какие-нибудь водяные знаки или иные особенности.
– Может, это кто-то из мужчин? – спросил Хенсон, водя пальцем по снимку.
– Да ты посмотри на них, – сказала Эсфирь. – Вот этому лет семьдесят. Явно побывал в лапах нацистов. Лицо как у скелета, кожа да кости. Если это март сорок шестого, значит, его освободили задолго до того, как был сделан снимок. Он, наверное, сильно болен. Видишь, какое истощение?
– Ты слишком скоропалительна в выводах. Как насчет вот этого карабинера?
– Да чего гадать! Столько времени прошло!
– Кто знает… – хмыкнул Хенсон. – Возможно, все уже умерли. За исключением твоей матери.
– И ее нельзя назвать полностью живой, – мрачно добавила Эсфирь.
– Я просто хочу понять, нет ли на этом фото чего-нибудь эдакого. Некоей тайны, которую кто-то очень хочет оставить неразгаданной.
– Тогда нагрей ее и поищи невидимые чернила, – сухо ответила она. – Ты ищешь вслепую, как в потемках. Что бы ни искал Шток, это, скорее всего, сгорело. А что касается меня, то он просто хотел обрезать все возможные концы.
Хенсон с минуту размышлял, потом взглянул на таксиста-индийца, в безопасности сидящего за своей плексигласовой перегородкой.
– Ну хорошо, каков твой план?
– С чего ты решил, что у меня есть план?
Хенсон прищелкнул языком.
– Ты не из тех, кто прощает личные огнестрельные раны.
Эсфирь промолчала.
– Слушай, – сказал он, – не одна ты такая. Я ничуть не меньше хочу добраться до этого Штока. Мне тоже подпортили прическу, аж до конца жизни. Но ты знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что путь к Штоку лежит через Ван Гога.
– Если это в самом деле Ван Гог.
– Вот именно. А потому хочется спросить, чего это тебя так тянет в Израиль?
Вопрос был явно риторическим, потому как Хенсон, не дожидаясь реакции Эсфири, сам дал ответ:
– Ты решила привлечь ресурсы «Мосада». Дескать, а что, если у них найдутся какие-то сведения про этого Штока? Так вот, если ты будешь работать со мной… если вступишь в нашу группу, то есть… то ресурсов у тебя будет больше, чем один только «Мосад».
– У тебя память короткая. Меня только что выдворили.
– А, верно подмечено! С одним маленьким «но». Госдеп ничего не сказал, куда именно они тебя выпихивают.
С этими словами Хенсон выставил напоказ два авиабилета, чьи конверты были промаркированы крупными буквами «КЛМ».
– В конце концов, не только претендентов интересует, окажется ли картина подделкой. Прокуратуре штата Иллинойс это тоже небезразлично. Как-никак, дело об убийстве.
– Нидерланды?!
– Амстердам, если быть совсем уж точным. Нам поручено эскортировать картину туда.
Эсфирь недоверчиво взглянула на Хенсона.
– Значит… значит, ты думаешь, мы доберемся до этого подонка?
Она несмело улыбнулась, подумала еще секунду и вдруг поцеловала его в лоб.
– Ах ты, негодный мальчишка! В какие сети ловит девушек!
Хенсон украдкой бросил взгляд на таксиста. Нет, кажется, не заметил… Он посмотрел ей в лицо, потом быстро отвернулся к окну. Щеки его отливали пунцовым. Эсфирь нашла такую застенчивость неотразимой. Вот уж действительно, ни дать ни взять бойскаут!
Глава 8
КАРТИНА МИНСКОГО
Мартин с Эсфирью прибыли в аэропорт за три часа до вылета. После регистрации и проверки багажа они в сопровождении федерального сотрудника охраны и представителя авиакомпании направились на грузовую площадку. Здесь их документы проверили вновь, после чего разрешили пройти в еще более закрытую зону, где хранилось специальное карго.
– На вид ничего особенного, правда? – спросил Хенсон.
Деревянный ящик и впрямь не отличался грандиозными размерами, по высоте не превышая стиральную машину, а по толщине – микроволновую печь. На грубо обтесанных досках лепилось множество номеров, перемежавшихся кармашками для различных отгрузочных и сопроводительных документов. Имелась также задвижка, замкнутая на висячий замок со свинцовой пломбой. Ящик по всему периметру был обтянут двумя стальными лентами, а на каждой стороне виднелась трафаретная надпись «Рийксмузеум Винсент Ван Гог».
– Похоже, в него не залезешь, не оставив следов, – заметил он. – И он всегда под присмотром. Вон сколько народу вокруг.
– И камер, – добавил коренастый охранник, с прищуром разглядывая перебинтованную голову Хенсона. – Я так понимаю, вы двое из группы, которая следит за погрузкой?
Хенсон сунул ему свое удостоверение с печатью казначейского департамента.
– Да. А это мисс Эсфирь Горен.
– Очень приятно, – сказал охранник. – Значит, так. Погрузка через час. Вылет через девяносто минут. Наблюдать можете из конторы. Во-он там, видите? Возможно, печенье и чипсы еще остались.
– Спасибо, – сказал Хенсон.
Контора располагалась на невысоком балконе, куда вела короткая лестница. Огромные застекленные окна выходили на зону спецкарго. Хорошо было видно, что на дальнем конце площадки стоит «роллс-ройс». Хенсон показал туда пальцем:
– Неужели и такое по воздуху отправляют?
– Почему бы и нет? – откликнулась Эсфирь. – Может, он принадлежит Хьюго Хефнеру. У него ведь, кажется, есть личный самолет?
– Был да сплыл. Пришлось продать, когда в «голый бизнес» полезли все подряд.
– Бедняжка. – Эсфирь плюхнулась в кресло, несколько раз покрутилась вправо-влево и взглянула на Хенсона. – Ты с самого начала знал, что я соглашусь.
– Ну, положим, ключик-то к тебе все равно пришлось подбирать.
– Да, но ты заранее внес меня в список, иначе меня бы сюда не пустили… А ведь я вас совсем не знаю, дражайший мистер Хенсон. Мне бы не следовало вам доверяться. Ваша мальчишеская непосредственность может быть маской.
Он опять залился румянцем.
– Нежели я так невинно выгляжу? Наверное, мне лучше сделать пирсинг на брови, обриться наголо и наколоть пару-другую татуировок? Вот тогда бы я стал куда интереснее.
– Не выдумывай, у тебя не тот тип. Слишком много американского. Кларк Кент. Алан Ладд. Молчаливый крепыш.
Он рассмеялся.
– Боюсь, до настоящего крепыша мне еще далеко… Слушай, посмотри в ящике, нет ли там аспирина?