Аллегро пастель - Лейф Рандт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
«Какое-то помутнение. Жером вдруг начал меня раздражать. Я надеялась, что за ночь пройдет. Но наутро стало только хуже».
Таня и ее мать иногда разговаривали на волнующие их темы. С тех пор как Тане перевалило за двадцать, они старались общаться как подруги. Когда Таня приезжала в Киль, они обычно ходили вдвоем в кафе или в кино. Но в нынешней ситуации, которую Таня назвала чрезвычайной, она хотела прежде всего воспользоваться профессиональными знаниями матери как терапевтки. И вот Улла отвела ее в свою мультимедийную комнату, находящуюся на первом этаже трехэтажного дома. Улла сидела на темно-сером диване, очень жестком для теледивана, а Таня – на медно-красном ковре, который раз в год, в октябре, подвергался профессиональной чистке. Таня еще в детстве любила сидеть на этом ковре, играть в Nintendo или читать, а сейчас она рассказывала.
«Я вдруг перестала понимать, что мне с ним делать… Жером сразу это почувствовал и физически дистанцировался. Не помню, чтобы со мной когда-то было что-то похожее. На Макса я часто ругалась, но по отношению к нему я никогда не ощущала такого бессилия. Не могу сказать, что я разозлилась на Жерома. Мне просто вдруг потребовалось побыть одной». Таня чувствовала, что говорить ей труднее обычного, все слова казались очень стереотипными. Таня задумалась, сумеет ли она в ходе регулярных сеансов терапии освоить тот пациентский стиль, который был знаком ей по некоторым подругам и друзьями, и не пригодится ли этот стиль для ее прозы. Потом она вдруг осознала, что частично уже использовала такую риторику, все эти границы, пространства и темы, в «Паноптикуме 2.0» и что сейчас нужно срочно отставить подобные термины.
Улла спросила:
«И Жером безропотно уехал?»
«Мы почти не разговаривали».
«А потом вы общались?»
«Он написал мне…» – Таня вытащила телефон из кармана штанов.
«Мне не обязательно читать его сообщение».
Таня взглянула на мать. В том, что ее мать уже десятки лет в рамках своей профессии сидела и задавала вопросы, было что-то абсурдное. «I know, – сказала Таня и зачитала текст Жерома: – „Сегодня это было более чем странно. Мои дела не очень. Напиши, когда разберешься с собой“. Наверное, он был еще в поезде. А потом написал еще: „Пожалуйста, извини меня, если я сделал что-то плохое. Вот только ума не приложу, что именно. Если это сайт – просто забудь“. Я ответила через одиннадцать минут: „Я сейчас ничего не соображаю. Я напишу тебе. Наверняка это моя проблема. Мне ужасно жаль“».
Когда Таня прочитала свое сообщение, оно ей неожиданно понравилось. В принципе, совсем неплохо написано.
«В тот момент ты и не могла больше ничего сделать, – одобрила Улла, – а сейчас какие у тебя мысли в связи с Жеромом? Ты скучаешь по нему?»
«Сейчас мне было бы невыносимо увидеться с ним. Но я скучаю по моментам, когда мне нравилось думать о нем». Да, возможность в любой момент пообщаться с Жеромом и запланировать следующую встречу надолго наполняла ее радостью и давала ощущение стабильности. Сейчас она не хотела общаться с ним, и это ее подавляло. «Я чувствую себя подавленной», – сказала она.
«А ты смотрела сайт после того, как он уехал?»
Таня покачала головой:
«Это тут ни при чем».
«Почему ни при чем?»
Таня снова взяла в руки телефон, словно собираясь открыть сайт, но в этом не было никакой необходимости. Она прекрасно помнила анимированную заставку со своей подписью, цитаты и картинки, подобранные Жеромом. Она сказала: «Сайт на самом деле вполне милый».
«Ты не чувствуешь чрезмерной опеки со стороны Жерома?»
«Нет».
«Почему же тогда тебе хочется оттолкнуть его?»
«Я не хочу его отталкивать», – ответила Таня.
«Просто хочешь побыть одна?»
Таня глубоко вздохнула.
«Да».
«У тебя есть кто-то другой?»
«Почему ты спрашиваешь?»
«А разве это не логичный вопрос?»
Таня занервничала. Улла выдержала ее взгляд.
«Возможно, есть человек, который меня немного интересует. Но на самом деле он мне не нравится».
Улла молчала.
«К тому же в него влюблена моя подруга».
Улла молчала.
«Но я знаю, что нравлюсь ему».
Улла сказала:
«Признайся, что тебя это волнует».
«Он меня напрягает».
«Но тебе льстит, что ты ему нравишься».
«Возможно».
«Ты бы хотела переспать с ним?»
«Мам!»
Таня уже много лет не обращалась к матери «мам».
«Я спрашиваю как терапевт, а не как мама».
Таня давно заметила, что матери нравилось, когда она обращалась к ней не по имени. Но Таня обращалась по имени.
«Может быть, сделаем перерыв?»
«Чай или кофе?» – спросила Улла.
«Воды», – ответила Таня.
В мультимедийной комнате семьи Арнхайм имелся большой плоский экран с выходом в интернет и подключенным плеером DVD и VHS. Под ним, на столике, лежал планшет Sony с массой подписок на разные издания, а в ящике столика лежали три игровые приставки: Playstation 4 Pro, Xbox One и та самая Nintendo 64, на которой Таня и Сара играли в детстве. У отца Тани была слабость к видеоиграм еще с конца восьмидесятых годов. Таня не удивилась бы, если бы узнала, что ее отец Константин, урожденный Хильма, но взявший фамилию жены, стримит в интернете под псевдонимом свои игры. Но когда Таня спросила его об этом, оказалось, что отец даже не знает о таком способе социального взаимодействия на игровых онлайн-платформах.
На кухне Улла поставила на стол графин с сильногазированной минералкой и кубиками льда, а также тарелку с фруктами. Сама она пила эспрессо без молока. Таня раздумывала, нужно ли сейчас, во время официального перерыва, говорить на посторонние темы. Вероятно, Улла была бы не против. К сожалению, Тане не приходило в голову ничего, что не относилось бы прямо или косвенно к ее конфликту с Жеромом. Она съела несколько кусочков яблока и целый мандарин. После второго стакана воды она сказала: «Ну что, давай продолжать? Хочется поскорее закончить».
«Что ты хочешь закончить? Бесплатную консультацию?»
Этот намек на теоретическую возможность оплаты показался Тане довольно дурацким. «Если хочешь, я могу заплатить за твою консультацию», – сказала она.
«Пойми меня правильно… Это всё имеет смысл, только если ты участвуешь в полной мере. Ты должна быть открытой».
«Я знаю».
«Вернешься на ковер или
