Шелест нежных слов - Кэрри Фрезер

Джойл виновато покачала головой.

— Любовь, Дон. Я чувствую любовь.

Ее слова прозвучали для него как осязаемый удар, от которого заболело под ложечкой.

— Но, Джойл…

— Знаю, знаю, — проговорила она с обреченностью. — Поэтому-то я и остановила тебя. Извини, что ты зря потратил деньги за этот номер. Я знакома с владелицей этого отеля, мы показывали здесь модельную одежду, так что знаю ее. Может быть, я смогу договориться и отработать сумму, поставляя десерты в ее ресторан.

Донован лежал на спине, уставившись на темные своды шатра. Невероятное открытие заполнило его мозг. Он осознал, что существует нечто, что пыталось заявить о себе уже целую неделю, если не больше. Он пытался избавиться от него, стараясь уверить себя, что он просто-напросто пал жертвой собственной сентиментальной симпатии по отношению к милой маленькой дряхлой старушке, которая звала его Кэном, и любвеобильной трехлетней малышке, которая знала его только как «дядю».

Но дело было не только в этом. Эта женщина смогла затронуть некую струнку в его душе, которая заставила его чувствовать так, что он даже не верил, что на такое способен; которая заставила его влюбиться. Но сможет ли он убедить Джойл поверить в это после всех своих помпезных речей, особенно сейчас?

— А ты знаешь, что я чувствую? — спросил он, обхватив ее рукой поверх одеяла.

Джойл издала короткий мрачный смешок.

— Разочарование? — предположила она, не поворачивая головы.

— Кроме этого.

Она обернулась, по-прежнему закутанная в покрывало. Взгляд ее был насторожен, но в глубине глаз поблескивала искорка интереса.

— Что же?

Он ласково дотронулся до ее щеки и притянул к себе.

— Я думаю, что любовь, Джойл, — сказал он. — Любовь к тебе.

Джойл нахмурилась, покоясь на его руке.

— Не дразни меня, Дон.

— Я не дразню, — произнес он. — Мне, кажется, я влюбился с того дня, когда ты подвезла меня до почты, с того дня, когда я впервые держал на руках Еву, а твоя бабушка приняла меня за твоего брата. Ты должна простить меня, что я не понял этого с самого начала. Но у меня в жизни было не так уж много любви.

Джойл всматривалась в его глаза, отчаянно стараясь увидеть отражение чувств. Донован догадался, о чем она думала.

— Для меня это чувство совсем ново, и я даже не уверен, что смогу сделать то, чего оно требует от мужчины. Единственное, что я могу на данный момент, — это честно признаться, что люблю тебя. А на будущее я сейчас не стану ничего обещать.

Джойл почувствовала, как радость вспыхнула внутри нее. Все поводы для беспокойства покинули ее. Он мог дать обещание, просто он не догадывался об этом. Точно так же, как до сего момента не подозревал, что любит ее. Он окончательно поймет это со временем. Возможно, подумала Джойл, он прежде поставит ее на грань нервного срыва, но он обязательно поймет. Это было все, о чем она могла мечтать.

— В таком случае, — мягко проговорила она, — на чем мы остановились?

Доновану потребовалось много труда, чтобы вспомнить, что в тот миг он снимал с нее комбинацию. Он стянул ее с Джойл через ноги и впился взором в ее гладкую кожу, такую же шелковую, как и сорочка. Зачарованный, он стоял перед ней на коленях. Джойл ухватила его за конец галстука и притянула к себе. Он обнял ее, не в силах оторвать взгляда от нежных глаз, сияющих любовью и доверием. Джойл развязала галстук и отбросила в сторону. Затем она расстегнула рубашку Дона, вытащила ее из брюк и нетерпеливо ждала, когда он снимет ее. За рубашкой последовала футболка. Затем Джойл уверенно расстегнула ремень и молнию на его брюках.

Донован чувствовал, как его охватывают мириады новых, незнакомых, ощущений. Впрочем, может, ощущения-то были старыми, но Джойл, чьи глаза были полны любовью, просто возвела их на доселе неизведанную высоту. Желание его тотчас возросло во сто крат, страсть захватила с головой, заставляя необычайно остро чувствовать каждое прикосновение ее рук. Отчаянная жажда тела сопровождалась не менее отчаянным стремлением подарить ей все наслаждение, какое только знает человек.

Брюки и трусы Донована также вскоре оказались на полу. Он положил Джойл на середину постели, развернул одеяла, и они укрылись ими. Джойл прильнула к нему в нетерпеливом желании вобрать в себя его тепло. Она содрогалась от наслаждения, чувствуя, как его руки гладят ее сверху донизу сначала длинными продольными движениями, прочертив жгучую полосу на ее теле от подбородка до кончиков ног; затем по кругу, сливаясь в едином водовороте страсти с ее мыслями. Последняя оставшаяся крупица рассудка помогла ей осознать, что при таком занятии любовью они в буквальном смысле создавали из взаимной тяги и доверия подлинную любовь, которая наверняка сохранится в неприкосновенности и на следующий день.

Издав стонущий вздох, Джойл полностью отдалась во власть чувств. Она потерлась коленом о бедро Дона, у нее перехватило дыхание, когда она почувствовала приближение сладкого напряжения. Какое-то мгновение, показавшееся ей бесконечно долгим, она балансировала на грани давно уже забытого блаженства, затем Донован накрыл ее телом и вошел в нее. Волны непередаваемого наслаждения охватили Джойл, и она застонала.

Дон ощутил приближение пика наслаждения. Он еще сильней сжал дрожащую Джойл в объятиях, стараясь сдержать желанный миг облегчения. Мозг его пронзали сигналы от каждой клетки кожи, с невероятной остротой он почувствовал ткань одеяла, теплую смятую простыню под ногами, мягкие подушки, на которые опирались локти. И он познавал любимую женщину, ее кожу, горящую, как в лихорадке, каждую извилину тела, душистые волосы, мягкие и податливые на ощупь, как шелк, каждое мельчайшее вздрагивание трепещущего тела.

Неожиданно до него дошла разница между понятиями «заниматься любовью» и «любить». Сколько он себя помнил, он всегда был заинтересованным, но не более того, участником сексуального ритуала: наслаждение кольнет на одно-два мгновения, чтобы сразу после окончания акта исчезнуть без следа.

Но то, что он испытывал сейчас, превосходило все, что он когда-либо чувствовал раньше. Возбуждение его сначала оставалось на прежнем уровне, а затем поползло вверх, многократно приумножаясь, захватывая все его существо. А когда все было позади, он был больше чем просто удовлетворен. Он знал, что влюбился без памяти.

— О, Дон! — прошептала Джойл, губы ее почти касались его шеи.

— Да, я знаю. — Он перевернулся на спину, поцеловал ее в лоб, когда она легла на его грудь. — Было так прекрасно, что мне даже стало страшно.

— Любовь делает особенным все.

— Ты имеешь в виду «ну вот, я же тебе говорила»?