Река времени. По следам моей памяти - Виктор Николаевич Ярошенко

В десятом классе, вернувшись после летних каникул, мы узнали, что накануне, когда директор отдыхал в Крыму, была ограблена его служебная школьная квартира. Среди похищенного оказались боевые ордена и медали, в том числе звезда Героя Советского Союза – мы его явно недооценивали, оказывается, это был заслуженный человек… Злодеев, конечно, поймали, в те времена такая кража – это было ЧП, и награды вернули герою, а мы его сразу зауважали.

Вот ещё одна школьная история, которая потрясла учебный мир. Заместителем директора по учебной части и одновременно преподавателем математики в нашей школе служил очень своеобразный человек – С-ов Василий Иванович. В отличии от директора, он был всегда в начищенных ботинках, выглаженных брюках, в свежей рубашке и галстуке, чисто выбритый, с благородной сединой на висках, добропорядочный семьянин – он оказывал неизгладимое впечатление, особенно на женщин бальзаковского возраста. В общем, среди учителей и учеников он пользовался заслуженными авторитетом и уважением. Всех он называл на «вы»; мел, которым чертил на доске формулы и геометрические фигуры, Василий Иванович держал как-то необычно – двумя пальцами. Однажды, в сердцах, он своеобразно обругал меня:

– Вы совсем обнаглели, Виктор, уже вещи по диагоналям (!) бросаете.

Наша классная староста Наташа Марголина вела особый дневник с подобными перлами учителей, которые зачитывали и хохотали через много лет на ежегодных посиделках одноклассников.

В.И. был очень строг – никаких отклонений от графика размеренной жизни, да и вообще ничего такого за ним никогда не замечали. Даже когда он просто шёл по улице со своим неизменным портфелем, все понимали, что идет солидный человек. Правда, мы стали замечать, как от метро «Ботанический сад» (сегодня «Проспект Мира»), взяв его под руку, шла наша новая пионервожатая Люся. Была в каждой школе такая платная должность идеологического надсмотрщика за мыслями и поведением детей и подростков. КПСС не выпускали из своих цепких рук человека с первых лет его сознательной жизни: октябрёнок – пионер – комсомолец – коммунист. Но, как говорят, никаких глупостей, и вообще разница в возрасте у них была лет тридцать, если не больше; нам Люся говорила, что Василий Иванович готовит её для поступления в какой-то очень серьёзный институт с математическим уклоном. Ну институт, так институт, а нам-то что?! Была она оторвой – маленькая, толстенькая, глупая, энергично-нахальная, противная; откровенно говоря, ученики её не любили. И вдруг все стали замечать, что у неё живот медленно пополз к подбородку. Ах, какой же был скандал! Сомнений не было – это он, наш строгий В.И., был продолжателем рода. Отпираться было бесполезно. Завуча исключили за аморальное поведение из рядов КПСС, сняли с должности заместителя директора. Все эти директивы приходили из райкома партии и министерства образования, а сами учителя хотя и сплетничали, но очень вяло реагировали на эти инициативы – не хотели никаких репрессий (кто безгрешен, пусть первый бросит в него камень, – очевидно, думали они). Василия Ивановича после заступничества и ходатайств коллектива учителей с трудом оставили в школе рядовым преподавателем математики.

Мы уже закончили школу, когда узнали, что Люся родила, Василий Иванович развёлся с женой, женился на возлюбленной, а ещё через год умер от инфаркта, не выдержав резкой смены образа жизни, травли и позора…

Надо сказать, что учащиеся вообще довольно наблюдательны. За сорок пять минут, пока длится урок, мы полностью «сканировали» преподавателей: состояние обуви, одежды, причёски, лица, настроение… Мы первыми угадывали, кто из них в кого влюблён, кто женится – разводится; кто не ко времени беременеет (учебный год только начался), а кто уже собирается на пенсию. Почти про всех учителей мы всё знали.

Так, работала в нашей школе одна преподавательница (не буду называть её фамилию), которую регулярно, раза два в год, муж поколачивал, награждая синяком под левым глазом. Каждый раз она на «голубом глазу» рассказывала, что была на даче, полезла на чердак за дровами (?), полено выскользнуло из рук и прямехонько – в левый глаз. Вы представляете?! Мы каждый раз понимающе кивали головами и сочувственно охали… Ну надо же! Опять «полено»! Опять в левый глаз! Не повезло.

Надо признать, что не все преподаватели в нашей школе были достаточно педагогичны. Так, в школе учились много «семейных династий», несколько детей одной и той же семьи. Как правило, младших детей третировали, когда, к месту и не к месту, ставили в пример их старших братьев и сестёр. Если я не ошибаюсь, то младшему всегда расхристанному Александру Адабашьяну («перловка, сэр»), который прогуливал уроки, рисуя настенные газеты и оформляя актовый зал, приводили в пример его аккуратного и собранного старшего брата-отличника. Моему однокласснику, Алексею Порхомовскому, который неплохо учился, приводили в пример его старшего брата, который закончил школу золотой медалью. Моя младшая сестра Надя также часто приходила из школы вся в слезах, и я, не спрашивая, уже понимал, что ей очередной раз привели меня в пример. Она просила даже перевести её в другую школу, но родители были непреклонны. Учись!

Когда мне исполнилось 18 лет, это событие торжественно, но скромно и в узком семейном кругу отметили у нас на квартире, на последнем, четвёртом этаже без лифта по улице Гиляровского. С Украины приехал старший брат отца Игнат, который гарно спивал народные песни, младшая сестра Надя играла на пианино «Элизе на память» Бетховена, а муж моей крёстной дядя Митя рассказывал анекдоты для взрослых. Помню, что мама, как полагается в таких случаях, приготовила для гостей тазик салата «оливье», «селёдку под шубой» и ещё что-то очень съедобное. На стол среди прочего для тостов выставили пару бутылок «Советского шампанского». Я любил праздничные застолья за то, что, как правило, после них оставалось немного еды и на следующий день мини-пир продолжался, и всё казалось ещё более вкусным, чем накануне.

Гости произносили в мою честь какие-то обычные тосты, но особенно отличился назидательностью отец, который всё знал и учил меня, как правильно прожить предстоящие непростые и полные трудностей годы и, что «это тебе не поле перейти» … В качестве алаверды, на правах ведущего, он предоставил мне ответное слово в надежде, очевидно, услышать то, как будут выполняться мудрые заветы главы семьи. Я решил ответить на это занудство шуткой и произнёс тост благодарности не от имени его 18-тилетнего юноши, но, якобы уже заслуженного 50-тилетного человека, депутата Верховного Совета (ВС) СССР, доктора экономических наук, министра экономики Советского Союза. Я поблагодарил