Наследство - Инна Рудольфовна Чеп

— Эй, вы! Этот…юрист! Не боитесь загреметь в тюрьму вместе с ней? А ты жди, потаскушка, жди! Скоро за тобой явятся! Уж я-то знаю!

Он икнул и пошатнулся.

— Ну? Заделали уже наследничка, а? Учти, ведьма, в тюрьме рожать будешь!

Юноша зловеще захохотал и все-таки не удержался и свалился на пол в коридоре. Послышался топот женских ног, затем охи и ахи Аглаи, пытающейся поднять молодого хозяина.

Катя, красная от стыда, обиды и гнева, развернулась к собеседнику спиной.

— Доброй ночи.

Из комнаты она вышла таким стремительным шагом, что Михаил не успел даже попрощаться.

* * *

«Расплата грядет».

Записка лежала на подушке рядом с Катиной головой. Мережская взяла ее, повертела в руках, смяла и кинула на стол. Теперь понятно, почему этой ночью не было кошмара. Катя заметила, что если она находит листок с угрозой, то страшные видения ночью ее не посещают, если же ей приснился плохой сон, значит, скорее всего она получила или получит подобное устрашающее послание в другой день. Правило срабатывало не всегда, но часто. Однако подобная закономерность никак не давала ответа на вопрос, что происходит с Катей, кто шлет ей записки, и насколько это все опасно.

Ульяна появилась, когда Мережская уже почти оделась сама. Служанка помогла хозяйке умыться, собрала ей волосы, принесла поднос с завтраком, утренней почтой и неярким, но довольно дорогим букетом.

— Это что? — удивилась вдова, вертя в руках цветы.

Женщина мечтательно улыбнулась.

— Вам просили передать. Симпатичный такой юноша. Правда, не знаю, может это был посыльный?

Екатерина перебрала корреспонденцию и нашла среди газет, карточек и писем короткую записку.

«Проверяем алиби вашего пасынка. Если можете, изложите на бумаге, как бы вы охарактеризовали этого юношу. Искренне надеюсь, что капитан от вас отстанет. С искренним восхищением, Юрий Талькин.

П: Примите, пожалуйста, букет. Я специально подобрал, похожий на вас: скромный, и при этом очаровательный.»

Катя помимо воли улыбнулась. С одной стороны, она посчитала подобный подарок неуместным в сложившихся обстоятельствах, но с другой, ей было очень приятно осознавать, что есть человек, который не верит в ее виновность, и который готов ей сделать маленький подарок без задней мысли. Кате никогда не делали подарков. Родители покупали то, что сами считали нужным, Евстафий же просто давал деньги со словами: «Купи себе что-нибудь к празднику,» — и только однажды привез ей из поездки халат. А цветы ей вообще не дарили ни разу в жизни.

Настроение поднялось, злобное послание было забыто. День начинался не так плохо, как ожидала Екатерина. И это настраивало вдову на миролюбивый лад.

Пока она не прочла следующую записку.

Часть 5

Екатерина посетила кабинет после завтрака. Климский и так чувствовал какую-то иррациональную вину перед Мережской за свое предвзятое отношение к ней (впрочем, возможно, она его заслужила, просто он не владеет всей информацией), а тут еще сама вдова заявилась с печальным и нерешительным видом. Михаил не выдержал — встал, и от волнения стал расхаживать по кабинету, пытаясь привести мысли в порядок.

— Инкнесса…

— Лучше, Екатерина, — поправила тихо та, следя за его передвижениями внимательным взглядом. Мужчина сурово поджал губы, про себя отметив, что предложение перейти на подобное полуформальное общение, конечно же выставляет его работодательницу не в лучшем свете. Тут же отругал себя за оскорбительные мысли в отношении женщины, которая, в общем-то лично его ничем не обидела. Правда, учитывая семью, в которой она воспитывалась…

И все же она кардинально отличалась и от Марии, и от иных представителей рода Ляпецких.

— Думаю, нам надо поговорить, — сказал юрист только ради того, чтобы заглушить противоречивые мысли, заполнявшие его голову.

— О чем? — удивилась вдова, все еще стоявшая в дверях.

— Может быть, вы сядете? — с некоторым раздражением предложил Климский. Катя пожала плечами и уселась в кресло. Руки сложила на коленях, словно примерная ученица. Михаил усмотрел в этом лицемерие, впился в девушку испытующим взглядом, но та в ответ только недоуменно приподняла брови.

— С вами все в порядке? — осторожно поинтересовалась она. Мужчина кивнул и продолжил движение по комнате.

— Екатерина, я должен признаться, что мне довольно…сложно заниматься вашими делами в силу некоторых обстоятельств пятилетней давности…

Мережская потупила взор.

— Я понимаю. Я не просила Лизу вас присылать, и, если вы хотите вернуться в родной город, я не смею вас задерживать.

От того, с какой легкостью она готова была отказаться от его помощи, Климский почувствовал обиду. Он между прочим один из лучших юристов в их провинции! Он все дела отложил ради ее бумажек!

— У вас есть кандидатура на мое место? — спросил он резко.

— Нет. Но это вас не должно беспокоить, если вы решили уехать.

— Я ничего не решил, я просто обрисовываю ситуацию!

Екатерина в ответ на эту реплику облегченно выдохнула, и Михаил немного успокоился.

— Однако я нацелен на объективное и беспристрастное отношение к работодателю.

Катя посмотрела на нервно шагающего по комнате мужчину и подумала, что «беспристрастно», это не про него. Чтобы ни делал Миша Климский, это всегда шло от сердца и наполнялось эмоциями. Впрочем, его пылкость никогда не доводила до зла: он был вспыльчив, но никогда не лез выяснять отношения дракой, поединком или просто словесными оскорблениями, он обладал хорошей памятью, часто принимаемой за злопамятность, но никогда не мстил исподтишка и не подличал. Правда, если обидчика удавалось привлечь «по закону» (без подтасовывания фактов), он всеми силами этому способствовал. Но только законными методами! Даже профессию лизин брат выбрал ту, которая, по его мнению, должна была улучшать мир и способствовать торжеству справедливости — юрист. Он не был чересчур обидчивым, но очень остро переживал, если считал, что его оскорбили незаслуженно. При этом к критике Михаил относился вполне спокойно, если полагал ее справедливой или очень уважал человека, ее высказывающего. Еще шесть лет назад, когда они только познакомились, девочка Катя удивлялась отношению молодого человека к некоторым вопросам. Иногда, пытаясь посмотреть на ситуацию со всех сторон, он только больше запутывал сам себя. Это удивляло ее в то время и в некотором роде вызывало ее восхищение. В семье Ляпецких преданность делу никто не стремился демонстрировать, только преданность высокородному происхождению. Лиза писала, что теперь ее брат стал одним из самых лучших и самых беспристрастных юристов их провинции. «Правда, к некоторым вещам он относится по-прежнему безапелляционно,» — смущенно пояснила подруга при их последней встрече. Екатерина и без намеков поняла, что это касается и их семьи.