Сёгун - Джеймс Клавелл

— О чем, Анджин-сан?

— О том, что произошло сегодня ночью.

— Я проходила ночью мимо твоей двери, когда с тобой была моя служанка Кой.

— Что?

— Мы, твоя наложница и я, мы подумали, что она будет для тебя хорошим подарком. Она понравилась тебе?

Блэксорн пытался прийти в себя. Служанка Марико была похожа на нее фигурой, но моложе и совсем не такая хорошенькая, но хотя было совершенно темно и пусть голова у него была затуманена вином, конечно, это была не служанка.

— Это невозможно, — сказал он по-португальски.

— Что невозможно, сеньор? — спросила она на том же языке. Он опять перешел на латынь, так как сопровождающие теперь были уже недалеко, ветер дул в их направлении:

— Пожалуйста, не шути со мной. Никто же не может подслушать. Я ощутил твое присутствие и запах духов.

— Ты думаешь, это была я? О, нет, Анджин-сан. Я была бы польщена, но это никак невозможно… как бы я этого ни хотела, — о, нет, нет, Анджин-сан. Это была не я, а моя Кой, служанка. Я была бы рада, но я принадлежу другому человеку, даже если он и мертв.

— Да, но это была не ваша служанка, — он подавил свой гнев, — но, впрочем, считайте, как вам хочется.

— Это была моя служанка, Анджин-сан, — сказала она успокаивающе. — Мы надушили ее моими духами и сказали ей: ни слова, только прикосновения. Мы ни на минуту не думали, что вы решите, что это я! Это был не обман, а просто мы попытались облегчить ваше положение, зная, как вас смущают разговоры о физической близости, — она глядела на него широко открытыми невинными глазами. — Она понравилась тебе, Анджин-сан? Ты ей очень понравился.

— Шутка в таких важных делах иногда оказывается не смешной.

— Очень важные вещи всегда будут делаться с большой серьезностью. Но служанка ночью с мужчиной — это пустяк.

— Я не считаю, что ты мало значишь.

— Я благодарю тебя. Я тоже так думаю о тебе. Но служанка с мужчиной ночью — это их личное дело и не имеет никакого значения. Это подарок от нее ему и иногда от него ей. И больше ничего.

— Никогда?

— Иногда. Но это личное любовное дело не должно иметь большого значения для тебя.

— Никогда?

— Только когда мужчина и женщина соединяются вместе вопреки требованиям закона этой страны.

Он сдержался, поняв наконец причину ее запирательства.

— Извини меня. Да, ты права. Мне никогда не следовало об этом говорить. Я извиняюсь.

— Почему извиняешься? За что? Скажи мне, Анджин-сан, эта девушка носила распятие?

— Нет.

— Я всегда ношу его. Всегда.

— Распятие можно снять, — сказал он автоматически на португальском, — это ничего не доказывает. Его можно позаимствовать, как духи.

— Скажи мне последнее: ты действительно видел девушку? Разглядел ее черты?

— Конечно. Пожалуйста, давай забудем, что я когда-либо…

— Эта ночь была очень темная, луна была закрыта облаками. Скажи правду, Анджин-сан. Подумай! Ты действительно видел девушку?

«Конечно, я видел ее, — подумал он возмущенно. — Черт возьми, подумай хорошо. Ты не видел ее. Твоя голова была затуманена. Это могла быть служанка, но ты знал, что это была Марико, потому что ты хотел Марико и держал в голове только Марико, считал, что и Марико также хочет тебя. Ты глупец. Проклятый глупец».

— По правде говоря, нет. На самом деле я действительно должен извиниться, — сказал он. — Как я могу заслужить у вас прощение?

— Не надо извиняться, Анджин-сан, — спокойно сказала она, — я много раз говорила вам, что мужчина не извиняется никогда, даже когда не прав. Вы были не правы, — ее глаза подсмеивались над ним. — Моя служанка не нуждается в извинениях.

— Благодарю вас, — сказал он смеясь. — Вы заставили меня почувствовать себя немножко менее глупо.

— Прошли, наверное, годы с тех пор, когда вы последний раз смеялись. Такой серьезный Анджин-сан опять становится мальчиком.

— Мой отец говорил мне, что я родился старым.

— Вы?

— Он так считал.

— А какой он был?

— Он был прекрасный человек. Владелец корабля, капитан. Испанцы убили его в месте, называемом Антверпен, когда они уничтожили этот город. Они сожгли его корабль. Мне было шесть лет, но я помню его большим, высоким, добродушным человеком с золотистыми волосами. Мой старший брат, Артур, ему тогда было ровно восемь… У нас тогда были плохие времена, Марико-сан.

— Почему? Пожалуйста, расскажите мне. Пожалуйста!

— Все было очень обыденно. Каждое пенни наших денег было связано с кораблем, и он был потерян… и, ну, вскоре после этого умерла моя сестра. Она фактически умерла от голода. Это был голод 1571 года, и снова пришла чума.

— У нас иногда бывает чума. Оспа. Вас было много в семье?

— Нас было трое, — сказал он, радуясь, что разговор ушел от еще одной неприятной темы. — Вилья, моя сестра, ей было девять лет, когда она умерла. Артур, следующий — он хотел быть художником, скульптором, но ему пришлось стать учеником каменщика, чтобы помочь вырастить нас. Он был убит во время Армады. Ему было двадцать пять, бедный глупец, он только что поступил на корабль, необученный, совсем новичок. Я последний из Блэксорнов. Сейчас жена и дочь Артура живут с моей женой и детьми. Моя мать еще жива, так же как и старая бабушка Жакоба — ей семьдесят пять и она тверда, как английский дуб, хотя она и ирландка. По крайней мере они все были живы, когда я отплывал два года назад.

Снова нахлынула боль. «Я буду думать о них, когда поплыву назад домой, — пообещал он себе, — но не раньше этого времени».

— Завтра будет шторм, — сказал он, посмотрев на море, — сильный шторм, Марико-сан. Потом через три дня будет хорошая погода.

— Сейчас сезон штормов. Большую часть времени облачно и идет дождь. Когда дождь прекращается, бывает очень влажно. Потом начинаются тайфуны.

«Хотел бы я быть на море опять, — подумал он, — был ли я когда-нибудь на море? Был ли на самом деле корабль? Что такое реальность? Марико или служанка?»

— Вы не очень веселый человек, да, Анджин-сан?

— Я слишком долго был моряком. Моряки всегда серьезны. Мы привыкаем следить за морем. Мы всегда следим за морем и ждем несчастья. Отведи глаза от моря на секунду, и оно подхватит твой корабль и превратит его в щепки.

— Я боюсь моря, — сказала она.

— Я тоже. Старый рыбак сказал мне однажды: «Человек, который не боится моря, скоро утонет, так как он выйдет в море в день, когда ему бы не следовало этого делать». Но мы боимся моря, поэтому мы будем тонуть снова и снова, — он взглянул на нее. — Марико-сан…

— Да?

— Несколько минут назад вы убедили меня, что… ну, скажем, я поверил. Сейчас я не убежден. Так где правда? Хонто. Я должен знать.