Вершина мира. Книга первая - Евгения Прокопович

— Васька! — во всю глотку рявкнул Саха, — выдь, подивись, каку я неведому зверушку в лесу поймал. Не в жисть не догадаешься кого.

— А я и гадать не стану, — проворчала Васька, повернулась к нам и с удивлением уставилась на меня, — Здравствуй, Аннушка, душа моя заблудшая, — улыбнулась Васька, обнимая крепкими руками, — как живешь-то дитятко?

— Да, вроде, как и ничего. Все спокойно, — отрапортовала я.

— Так я тебе и поверила, — засомневалась Васька, — вы же с Митькой жить не можете без приключений. А это кто? — Она оценивающе осмотрела Влада, — познакомь с другом.

— Это Влад, — представила я парня, — а это Васена, тетка моя.

— Ну-ка, милок, подсоби, сходи на двор и набери воды в колодце, самовар согреть надо. Саха, поди, баню растопи, чего стоишь, рот разинувши, — в ответ Саха только хмыкнул, покрутил головой и вышел из дома. Васька сунула в руки Владу два ведра. Дождавшись когда он, громыхая ведрами, исчезнет за дверью, Васька повернула ко мне горящие от любопытства глаза, — ну колись, племяшка, женишок твой?

— Я же тебе сказала, что у нас все спокойно, как болото в лесу, кроме… — я вывалила на Ваську все новости, которые накопились у меня за те два года, что мы не виделись.

— Вот подтверждение тому, что я всегда права, — довольно высказалась тетка, — я же знаю, что вы б приключений жить не можете.

— На себя посмотри, — усмехнулась я, — Сенька с дома сбег, у Олежки крыша едет, на всех кидается, у вас, что здесь у всех бурное помешательство случилось?

— Ой, и не говори, — Васена нахмурилась, — повырастали мои мальчишки. Ну, Арсений, там понятно — жениться приспичило. А вот чего Олежка бесится, разобрать не могу.

— А может тоже влюбился? — подначила ее я.

— Какое там влюбился, мал пока, усы еще не растут. Просто у друзей и то новое, и это. И в городе живут, и работать им по дому не надо. Говорит, над ним все в школе смеются, говорят, что он в своей одежде как вахлак выглядит.

— Что за дурь? — Удивилась я, — ладно, попробую поговорить с Олегом, может он меня послушает, все нормально будет.

— Эй, Аська, — на окне качнулась занавеска и появилась растрепанная голова Сахи, — я баньку-то растопил, поди, первая помойся, только всю воду не выплескивай, а то ж мы, мужики, поболе тебя будем.

— Уговорил, — я села на подоконник и свесила на улицу ноги, — ты Влада не видал? Васька его за водой послала, не утопился бы в колодце.

— А вон они, — Саха махнул рукой в сторону озера, — с Олегом на озеро пошли, разговаривают.

— Вот зараза, — проворчала я, спрыгнув на улицу, и крикнула в темноту, — Влад! — Через минуту возле меня возник запыхавшийся Влад.

— Звали, хозяйка? — Влад позволил себе немного подурачиться.

— Да, — кивнула я, — тебя за водой посылали, а ты шляешься незнамо где.

— Извините, хозяйка, — он склонил голову в почтенном поклоне.

— Если ты еще раз назовешь меня хозяйкой, я тебя пристрелю, — процедила я сквозь зубы.

— Да, хозяйка, — хрюкнул Влад, пытаясь не рассмеяться.

— Влад, — серьезно попросила я, — не афишируй, пожалуйста, кем ты мне приходишься, здесь тебе не база, и не все это поймут.

— Ты думаешь, твой дядя не возьмется за меня? — улыбка сползла с его лица.

— Саха не в счет, он-то все поймет, — я застегнула пуговку на его рубашке, — но у Сахи бывают разные люди и некоторым может это не понравиться.

— Я все понял, — шмыгнул он носом, — значит, мне придется носить ошейник.

— До этого, я думаю, не дойдет, ты просто помалкивай об этом и все. А теперь, пойди и принеси Васене воды, и не забудь вытереть ноги, прежде чем зайдешь в дом, если не хочешь получить веником, — я проводила взглядом его поникшую фигуру и, тяжело вздохнув, пошла в баню.

Возле бани на скамейке сидел Саха, около него аккуратно сложенной стопочкой лежали два полотенца, на них мыло, сваренное Васеной. Саха держал во рту трубку, задумчиво наблюдая, как в небо уплывают клубы дыма, теряясь в ночной мгле.

— Посиди со мной, — дядя хлопнул ладонью по лавочке. Я присела рядом и уставилась на звезды.

— Страшно ему, — после недолгого молчания то ли спросил, то ли просто сказал Саха.

— Есть немного, — кивнула я головой. — Саха, можно тебя попросить?

— Попробуй.

— Отнесись к нему снисходительно.

— Это почему? — Безмерно удивился он.

— Понимаешь, — я принялась ковырять землю носком ботинка, — парню и так досталось в этой жизни. Того, что он прошел на троих хватит. Да и мне было очень трудно привести его в нормальное состояние…

— Сколько ты на него потратила?

— Черт его… — Я пожала плечами, — кажется, уже восемь месяцев.

— А другие на него потратили не менее двадцати лет, — заметил Саха, — и ты должна понимать, что за сутки человек не меняется. Знаешь в чем твоя ошибка? — Он испытывающе посмотрел на меня и тут же сам ответил на свой вопрос, — в том, что ты дала ему слишком много свободы. Сразу. У тебя будут еще не такие проблемы. Его большую половину жизни содержали как скота, наказывали, причем, я больше чем уверен, очень жестоко, за каждый лишний поворот головы. Ты же, естественно, захотела сделать из него нормального свободного человека, и все к чему он привык, и с чем освоился, в одночасье изменилось. Сломать оно завсегда проще, чем построить. И ты не подготовив ни черта, выдернула привычное, а другого взамен не дала.

Парню сейчас куда тяжелее, чем раньше. Раньше все понятно было, а сейчас что? Новые правила, объяснить которые некому. Ты ж не объяснишь! Для тебя-то это все понятно, а парня за руку вести надо.

Для него это не более чем игра в свободу, занимательная, увлекательная, но все же игра. И передышка. Парень привык подстраиваться в той или иной мере к изменениям внешней среды. Он разрешил навязать себе эти правила, потому как они ему нравятся, но ни на минуту не забывает, кто он таков на самом деле и тебе не дает об этом забыть. Одного ты, конечно же, добилась, твой Влад попробовал свободы, хоть и не полной, но попробовал, а это как первая кровь и подчиняется тебе еще, но уже больше по инерции, до конца не понимая, что именно ты от него хочешь. А ты захотела изменить его сущность, нутро. Понимаешь, за столь короткое время это не получится. На это нужны многие годы, а, иногда, и целой жизни мало. Вот у парня и получается раздрай и нервы он тебе треплет неслабо. Но и это не главная твоя ошибка. А главная твоя ошибка состоит в том, что к свободе его надо было приучать постепенно. Ты можешь соглашаться со мной, можешь — нет, но ему нужна хорошая сильная рука, и держать его надо в ежовых рукавицах и когда никогда, как бы тебе не было противно, браться за ремень, ты этого, естественно, не делала и Димке не давала.