Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

За день прошли около 45 километров. Я и следующая за мной упряжка Джефа оторвались довольно далеко от остальных, скрытых пеленой поземки, так что до их прихода мы с Джефом успели распрячь и накормить наших собак и даже поставить палатку. Сегодня на ужин макароны по-флотски. Представители двух великих держав, Англии и России, всегда отличались любовью к макаронам по-флотски, и надо сказать, что мы с Джефом не составляли исключения и даже съели по две порции. Я так наелся, что с трудом вылез через рукав палатки на радиосвязь, которая, к моему неудовольствию, всегда проходила между ужином и десертом. Но идти было надо: ни Этьенн, ни Уилл не могли поддержать сколько-нибудь продолжительной беседы по радио на русском языке. Когда я пришел к ним в палатку, Этьенн крутил в руках полиэтиленовый пакет с гречкой, не зная, как к нему подступиться. «А! Вот и ты, — сказал он. — Очень кстати, нам нужна твоя консультация, как это приготовить». Гречневая каша — одна из моих самых любимых, причем вдоволь я могу ее поесть только в экспедициях, поскольку в Ленинграде и области с гречкой напряженка. Так что я прекрасно знал, как приготовить ее, чтобы она получилась вкусной и рассыпчатой. Этьенн записал рецепт и принялся за реализацию. Я же, отловив в эфире Юру и узнав, что они находятся на 316-м километре, попросил их пройти завтра только 9 километров и подождать нас. В этом случае нам надо будет сделать завтра 45 километров, чтобы встретиться с ними, передать собак (кроме Куки, в отдыхе нуждался также Содапоп из упряжки Джефа, и по той же причине), пополнить запасы продовольствия и устроить хороший совместный товарищеский ужин «Трансантарктики» и «Траксантарктики». Вообще, тот провиант, который мы получили на Востоке, понравился всем без исключения, и теперь, после Востока, опорой нашего рациона стала сырокопченая колбаса, которая по давней русской, точнее советской традиции является символом материального благополучия. Благодаря стараниям восточников мы все находились на вершине этого благополучия, имея двенадцать палок колбасы на двух человек на шесть дней! Лагерь в координатах: 76,26° ю. ш., 101,22° в. д. Мы достигли самой высокой точки на нашем маршруте, поднявшись на высоту 3560 метров над уровнем моря.

Сегодня вечером на 327-м километре трассы Восток — Мирный состоялась историческая встреча двух экспедиций, одна из которых использовала для своего передвижения огромные, тяжелые, рычащие, выдыхающие черный, смрадный воздух, лязгающие железными гусеницами тягачи, а другая — небольших, легких, рычащих, выдыхающих невесомый белый пар, лязгающих белыми зубами собак. Но до этой встречи нам вместе с нашими собаками пришлось пройти 45 километров, причем 36 из них по целине. Собаки шли медленно, несмотря на хорошую морозную погоду (с утра было минус 46 градусов, днем минус 37, ветер стих вскоре после выхода). Солнце нещадно обжигало лица и особенно губы. Джеф шел все время в маске, то же и профессор. Я защищался капюшоном, но все равно на губах образовались очень болезненные трещины. До перерыва прошли только 21 километр и лишь через 15 километров, выйдя на свежий, незаметенный след, развили более высокую скорость и к шести часам подошли к стоящим бок о бок, поджидающим нас тягачам. Андрей, переквалифицировавшийся в этом походе из метеоролога в повара, сообщил мне, что вода уже кипит, пельмени наготове и он ждет только команды «Загружай!». Договорились на 7 часов. Я оповестил своих товарищей, что они приглашаются в камбузный тягач на русские пельмени «Поход» со своей посудой. В 7 часов все одиннадцать человек — участники обеих экспедиций — собрались за раздвинутым по случаю большого международного приема обеденным столом. Крупно нарезанный лук, зеленый горошек, икра заморская баклажанная, дымящиеся пельмени с супчиком и без — все это великолепие, а также сказочные ароматы, источаемые стоящими на плите кастрюлями и сковородой и достигшие в тесном помещении камбуза невиданной концентрации, все тепло знаменитого русского гостеприимства обрушилось на наши головы, сердца и главным образом на желудки… Я, ступив на борт нашего тягача, чувствовал себя отчасти в роли хозяина: все здесь было мне знакомо по многочисленным предыдущим походам, более того, именно в этом тягаче я провел незабываемый месяц в марте 1986 года в походе в районе Мирного. Для моих же друзей по «Трансантарктике» все это было в новинку, и они с интересом рассматривали внутреннее убранство огромной машины. Три подвесные мягкие койки, люк, ведущий в кабину тягача, уголок радиста, отгороженный пестрой занавеской, стойку радара, находящуюся в непосредственной близости с электроплитой, стенные ящики, откуда Андрюша время от времени под одобрительные возгласы собравшихся извлекал очередной деликатес. Было очень тепло, и, когда после пельменей Андрей пустил по кругу сковороду с жареной картошкой и курицей, пришлось срочно разоблачаться. Пир завершился отменным кофе. К 9 часам наиболее дисциплинированная часть «Трансантарктики» разошлась по палаткам, а мы с Кейзо остались с ребятами и до полуночи слушали великолепную игру Андрея на гитаре. Когда я вернулся в палатку, там было холодно и тихо. Джеф сопел в глубине мешка и даже не проснулся после моего достаточно шумного появления. Совместный лагерь в координатах: 75,89° ю. ш., 100,52° в. д.

Утром двойной кофе: первый в палатках, а второй — в тягаче. Занялись сортировкой отобранного вчера продовольствия и упаковкой нарт. Кроме Куки и Содапопа, оставили на больших санях еще и Баффи. У Баффи, увы, гренландский синдром: потерял интерес к жизни, стал вял, апатичен и не хотел работать. Из всей этой демобилизованной троицы лишь Содапоп имел уважительную причину — трещины в подушечках лап, а Баффи и Кука проявили совершенно недопустимую слабость и безволие, и теперь их товарищам по упряжке придется работать и за них. Я объяснил Андрею, как кормить собак. Мы устроили на больших санях специальную загородку и привязали их к ограждению, чтобы они, чего доброго, не вздумали выпрыгнуть по дороге. Утром столбик нашего термометра опустился до отметки минус 49 градусов! Это показалось мне подозрительным. Пользуясь присутствием профессионального метеоролога и наличием его профессионального термометра, я провел вместе с ним сравнительную калибровку нашего термометра. Оказалось, что он занижал температуру на три градуса! В результате стало намного теплее. Я взял у Андрея более объективный инструмент и надеялся с сегодняшнего дня сообщать своим ребятам правильную и более приятную для слуха температуру. Все эти утренние операции отняли довольно много времени, и поэтому мы смогли тронуться только около 10 часов и пройти до перерыва 19 километров. Тягачи ушли вперед, и я видел, как удивленно смотрели на нас из саней, увлекаемых вперед безо всякого их участия, наши собаки. Мы договорились о следующей встрече с «Траксантарктикой» на станции Комсомольская и поэтому я был нимало удивлен, когда часа через два после перерыва обнаружил впереди по курсу черную точку. Точка эта оказалась тягачом. Я подошел к кабине и увидел перепачканного маслом Валентина, вытиравшего руки ветошью. Оказалось, что Валентин менял срезавшиеся от вибрации и тряски винты выхлопного коллектора. Ремонт занял около полутора часов, и за это время камбузный тягач ушел далеко вперед. Ремонт был закончен как раз перед моим приходом. Двигатель взревел, выбросив из выхлопных труб в обе стороны две струи черного дыма, тягач дернулся и, не без труда сорвав с места тяжеленные сани с топливом, пошел вперед и скоро вновь стал черной точкой, постепенно растаявшей на горизонте. Идти по свежему следу было, несомненно, легче, и поэтому, несмотря на запоздалый старт, нам все-таки удалось пройти 42 километра. Всю вторую половину дня я шел в маске, чтобы укрыться от солнца. Дело в том, что я неосторожно подрезал усы и теперь моя нижняя губа стала отличной мишенью для прямых солнечных лучей.