Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

Я не знаю, скольких людей я убил на своем пути. Возможно, ярость берсерка тогда снова овладела мной, потому что я снова потерял страх. Я размахивал топором, разрубая руки, щиты и ноги, я раскидывал людей в стороны, слыша свой собственный звериный рык. Я перебрался на следующий корабль, прорвался через него и пришел в себя, лишь когда очутился на соседнем с Великим Змеем корабле. Там меня схватили за шею, скрутив руки и поставив на колени. Передо мной стоял Хальвар, он бил меня своей ладонью по лицу, выкрикивая: «Пригнись, мальчик! Пригнись!» Он навалился на меня сверху, и в следующий момент я услышал свист стрел.

В приступе берсерковской ярости я не видел, что происходило вокруг меня. Я не знал, что датскому конунгу и Олофу пришлось отступить, потому что Великий Змей казался неприступным и было решено позволить Олаву отплыть дальше. Но Эйрик, сын Хакона, Эйрик Братоубийца, облаченный в волчью шкуру, жаждал мести и стремился получить норвежское побережье обратно в управление своего рода. Он собрал всех своих лучников на одном боевом корабле, стоявшем возле правого борта Змея, где я и очутился. При последней попытке разбить защиту людей Олава он приказал поджечь все оставшиеся стрелы, а в людей с копьями метать свои копья.

Это сработало. Когда атака закончилась, люди Олава уже не стояли так плотно друг к другу. Раздался приказ Эйрика:

– Всем на борт! Всем на борт!

Те из нас, у кого были датские топоры, зацепились ими за борта Змея, как только я это сделал, Хальвар всучил мне в руку сакс и прошипел, что я должен его закусить, я взял его тупой стороной лезвия в рот и полез наверх.

Я был одним из первых, кто забрался на корабль Олава. Вооруженный лишь одним саксом, я стоял на небольшом расстоянии от лучших воинов Олава. Стрелы оттеснили их всех назад к левому борту на корму, где Олава по-прежнему защищали воины со щитами. Я вновь узнал некоторых из них. Там стояли Рагнар Кузнечный Молот и Эйстейн Кулак, я заметил, что Эйстейн меня узнал, уставился на меня выпученными глазами, а потом послышался приказ Олава:

– В атаку!

За моей спиной поднимались другие воины, кто-то из них забирался по топорищу, другие вставали друг другу на плечи, залезая на борт. Мне пришлось пнуть воина, карабкающегося по моему топору, чтобы освободить его и успеть развернуться, пока люди Олава не напали на нас.

Рассказывают, что мы дрались как волки, но в той ситуации любой волк предпочел бы бежать. Если бы мы выбрали спасение, то попрыгали бы с корабля. Но мы остались на борту, горя желанием расчистить и его, как сделали уже на многих других суднах. Впереди всех стоял Эйрик, сын Хакона, рубивший с такой силой, какую мне редко когда доводилось видеть. Волчья шкура уже была с него сорвана, с топором в одной руке и мечом – в другой он кинулся на людей Олава с устрашающим ревом, раздававшимся из-под забрызганной кровью бороды. В одно мгновение его топор упал на плечо Рагнара Кузнечного Молота, но тут на меня напали, и пришлось направить топор в лицо летящего на меня воина, я выбил у него щит и ударил снова, попав прямо в глотку. Затем занес топор над головой и ударил по голове стоявшего позади меня рыжебородого воина с копьем, лезвие попало ему по плечу, и он упал на колени; я пнул его, замахнулся и едва успел разглядеть его лицо, как на меня брызнул фонтан крови. И снова мне надо было орудовать топором, мой взгляд упал на рослого уродливого воина, державшего топор. Передо мной стоял Эйстейн Кулак. Он медлил так же, как и я, я вспомнил, как он ухаживал за мной и моим братом после битвы в Трёнделаге. Но вот на его руку обрушился топор, и Кулак рухнул замертво. Сигурд, сын Буи, оскалился своими острыми зубами и разрубил шею Эйстейна, после чего мельком взглянул на меня.

– Что ты стоишь? Умереть хочешь?

Много хороших людей погибло в тот день, и некоторые от моего топора. Мы продвигались поперек палубы, стремясь образовать заслон из щитов от носа до кормы, и вскоре нам это удалось, собрав всех, кто смог дойти до этого момента битвы, на Змее. На корабле Олава мы оказались в большинстве, тесня топорами и копьями его людей обратно в сторону носа. Немало противников бросилось за борт, но доспехи тянули на дно, кому-то из убегавших удалось от них избавиться, и они уплыли.

Олав остался теперь лишь с горсткой приближенных. Он стоял на корме с двадцатью воинами перед собой, и я заметил, что он ранен: кольчуга разодрана на животе, там виднелась рана, на палубу стекала кровь, сочась по ногам.

Эйрик делал все, чтобы разорвать кольцо защиты Олава. Двенадцать человек выстроились со щитами, а за каждым из них стоял еще один воин с датским топором, а второй – с копьем. Я был одним из тех, у кого был датский топор. Воины, державшие щиты, начали надвигаться на людей Олава. Подойдя ближе, мы зацепили топорами щиты противника. Но и у дружинников Олава были длинные топоры, у воина, державшего щит как раз передо мной, его выбили, и в его грудь вонзилась стрела. Кольчуга помешала ей войти глубоко в тело, но его откинуло назад, и у меня появился шанс для удара. Я успел повернуть топор, кольчуга, защищавшая стрелка, порвалась, лезвие прошло по руке, державшей лук, и остановилось лишь на настиле палубы. Я высвободил топор и замахнулся снова, на этот раз попав стрелку в грудь. Удар откинул его назад, прямо на воина с копьем. Шлем закрывал тому голову, но от удара он упал, и я увидел перед собой Роса.

Рассказывают, что Эйрик, сын Хакона, сломил последнее сопротивление. Но заслон из щитов на корме Великого Змея удалось прорвать мне. И вот передо мной стоял убийца моего отца. Он выпустил копье, выхватил меч с широким лезвием, но я успел ударить его топором по лицу; Рос попятился назад, а я последовал за ним. Я не замечал, но в то время как напирал на Роса, за мной следовали Сигурд, сын Буи, Хальвар и Йостейн Карлик. Вонзившись клином в последних защищавших Олава воинов, мы разбили оборону, но я не видел никого, кроме Роса. Он нацелился мечом в мою старую рану, но я успел ударить его по ноге, и та хрустнула как сгнившая палка. Рос выпустил