Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Эх, разыскать бы этот документ эпохи!

А у Стругацких своё продолжение темы. Уже в январе 1980-го они планируют издать сценарий в сборнике «НФ» (выпуск 25) издательства «Знания». Для них в тот период очень важна каждая публикация. Составляет сборник Бела Клюева — вот и удалось пробиться. Но выйдет он, к сожалению, лишь в конце 1981-го. Там будет небольшая врезочка, написанная АНом, где он назовёт себя и брата подмастерьями Тарковского. Они всегда и всюду настаивали на этом, хотя, на мой взгляд, это излишняя скромность.

19 мая АН выступает в кинотеатре «Мир» на Цветном бульваре — открывает широкий прокат «Сталкера» в Москве. Народ буквально ломится, и не только на премьеру. Стоят длиннющие хвосты и в кассы предварительной продажи. Точно такая же ситуация в «Прогрессе» и «Янтаре». А идиотизм (точнее продуманное вредительство) заключается в том, что фильм идёт только в трех кинотеатрах. Ну, очень широкий прокат!

Автор этих строк посмотрел «Сталкера» 24 марта в ДК «Правды» — это был такой полупросмотр, на часть мест продавали билеты, и кто-то из знакомых вовремя подсказал. А сеанс был дневной — в ущерб лекциям и семинарам.

Дальше целый год АН рапортует брату в письмах о проблемах и успехах «Сталкера» в Москве, а главное, об успехах — за рубежом, на фестивалях и в тамошнем прокате. БН в ответ рассказывает питерские новости, такие, например:

«07.06.80 — „Сталкер“ у нас победно шествует по трем экранам (новый фильм „С любимыми не расставайтесь“ — по девятнадцати; впрочем фильм неплохой). Очереди, толпы, слухи, что вот-вот снимут. И огромное количество разочарованных. Ходят слухи: Стругацкие излупцевали Тарковского за издевательство над своим творчеством. Впрочем, потрясенных и начисто обалделых тоже много. Такие смотрят по два, по три раза, и с каждым разом фильм нравится им всё больше».

А Тарковский, будучи в Италии, заканчивает с Тонино Гуэрра сценарий «Ностальгии» и в конце лета уже рассказывает об этом АНу, главная роль отводится Солоницыну. Стругацкие в новых планах киномастера никак не обозначены.

Но потом наступает 1981-й, и вдруг всё меняется.

В самом начале января звонит и приезжает Тарковский, они долго говорят обо всём на свете, и под занавес он вдруг предлагает написать втроём новый сценарий без всякой литературной основы. Идея в разговоре родилась, может, и не слишком оригинальная, но плодотворная и, главное, близкая им обоим. Вот как АН излагает её в письме брату:

«Сюжет: жил человек, весьма могучий, влиятельный, стоического типа. Вдруг узнает, что заболел, что жить остаётся всего год. Переоценка ценностей. Ввергает себя в вихрь удовольствий, бросив всё, чему поклонялся. Только вошел во вкус, как его то ли вылечили, то ли объявили, что вышла ошибка. Его поведение после этого. Возможны варианты. Идея фильма: проанализировать понятие смысла жизни. (Интересно, неужели ни тот, ни другой не читали „Час пик“ Ежи Ставинского? Модная книжка была в 70-е. Неужели не видели фильм Аньес Барда „Клео с 5 до 7“ (1962), где обыгрывается та же ситуация? Тарковский-то наверняка видел. Между прочим, и сценарий был опубликован в России. — А.С.) По его словам, руководство „Мосфильма“ — за. Готовы заключить договор. Вопрос: что мне ответить Тарковскому? По получении письма позвони».

И всё это имеет весьма стремительное продолжение. БН в целом одобряет, Андрей с Аркадием встречаются по три-четыре раза в неделю, и 17 января появляется первый пятнадцатистраничный вариант сценария. На Ставинского это очень мало похоже. На фильм «Сталкер» — гораздо сильнее. Там есть четыре персонажа без имён: Писатель, Правитель, Ведьма и Девушка. И есть пятый персонаж — Страх, написанный под Калягина, он вовсе символический, появляющийся в кадре по законам античного театра. Там есть очень зримая натура — разрушенный войною город, откровенно срисованный с Ленинграда, но Писатель, заходя в чисто питерский двор-колодец где-то на Васильевском, поднимается на слишком высокий этаж, явно шестнадцатый, и смотрит на бескрайние дали за Московской кольцевой дорогой из окна дома на проспекте Вернадского. А ещё…

«Посередине двора пылает костер. Несколько молодых людей в форме деловито суетятся вокруг пламени, швыряя в него книги, бумаги, папки, извлекая их из брезентовых казенного вида, мешков. Горячий ток воздуха возносит отдельные листки бумаги, и тогда кто-нибудь из молодых людей бежит и ловит этот листок и возвращает в костер».

Если бы этот фильм был снят, на листках обязательно были бы китайские и японские иероглифы, потому что ребята в форме — это курсанты Канской ШВП, сжигающие императорскую библиотеку.

В общем, сценарий очень «Стругацкий» по теме и очень «тарковский» по стилистике.

Но он будет полностью забракован.

Больше того, в ходе этих бесконечных встреч они вдруг решат сделать разработку по «Жуку в муравейнике», и Андрей в лучших своих традициях попытается вывернуть замысел наизнанку. Вот запись в его «Мартирологе» от 22 января:

«Поработали с Аркадием. Я раздолбал его план, и мы придумали другой. Странник, который отказывается убивать Абалкина. (Всё наоборот.) Где бы Странник ни собирался уничтожить себя, о его перемещениях известно.

Вера против знания („Смерть Ивана Ильича“).

„Ловец ангелов“ — хуже». (Кто бы ещё знал, о чём это речь? — А.С.)

БН комментирует сегодня историю с «Жуком»:

«Поразительно! Видимо, я просто забыл об этом. Не знать — не мог, а вот забыть (за кратковременностью и эпизодичностью события) мог вполне».

В феврале Тарковский возвращается из Англии и возобновляет работу со Стругацким.

25 февраля 1981-го АН записывает для себя на папке со сценарием:

«Встреча с Тарковским. Возникла идея „Ведьмы“».

27 февраля — пишет брату:

«Тема изменилась. О ведьме. Она шарлатанка, а всё сбывается. Потому что люди ей верят. Пытаюсь что-то накропать. Андрей торопит. Ему всё семечки, а у меня голова кругом идёт. Завтра встречаемся, а затем мне писать сценарий».

1 марта — запись на той же папке:

«Встреча с Тарковским. Фабула „Ведьмы“ определилась. Надо писать болванку. Очередная встреча 7-го или 8-го».

Вот тут уже истинный знаток творчества Тарковского должен догадаться, о чем речь, потому что даже на DVD-боксах русской версии «Жертвоприношения» цитируется фраза мэтра о том, что в первом варианте это была «Ведьма» и даже чудесное исцеление поминается.