Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Этого оказалось достаточно. Бросая оружие, избиваемые преследователями, татары бросились в отступление. Вот только кони у преследователей, большая часть которых не участвовала в битве и не устала, были порезвее. Казанских воинов догоняли, избивали, пленили. Часть татар решила искать спасения за рекой. Но даже небольшая Свияга оказалась для многих непреодолима: тяжелые панцири тянули воинов книзу и не каждый мог удержаться за седло своего коня.

Уже вели угрюмыми толпами первых пленных, уже гнали табуны захваченных коней, сносили и складывали в кучи оружие и доспехи, а сражение всё ещё не окончилось. Стало смеркаться, а казанцы еще отбивались на берегу и тонули в воде. Лишь упавшая тьма окончательно остановила резню.

Осада Казани шла ни шатко, ни валко. Да и какая это осада, когда чужое войско только с двух сторон стоит, потому, как полностью обложить город сил не хватает. Так, объезжают изредка кругом легкоконные отряды и только. Будь казанская армия в городе, давно бы отбросили наглых захватчиков, но, увы, силы, оставленные ханом для защиты, были примерно равны, так что оба противника ограничивались лишь мелкими стычками, не решаясь всё ставить на один решительный бой. Зато пришедшие с нарядом мастера Григорий и Степан Собакины, Исак Шенгурский, Яков Ивашенцов, да Михайло Зверь умело расставили по холмам большие пушки и теперь увлечённо палили по городу, стараясь проломить крепостные стены. Поставленный по разряду наблюдать за ними Михаил Захарьин предпочитал не вмешиваться в работу артиллеристов, по крайней мере, пока. А вот Андрей, хмурясь, в очередной раз наблюдал ещё под Витебском раскритикованную им в пух и прах картину, когда несколько пушкарей, бегая от орудия к орудию, осуществляли стрельбу. И ведь вроде бы и расчеты появились, ведь каждую пушку обслуживала своя бригада мужиков, но окончательную наводку и сам выстрел всё одно проводили всё теже пятеро мастеров Пушечной избы. Что, разумеется, весьма замедляло темп стрельбы.

Зато инженерные работы велись куда интенсивней. Извилистой линией тянулись к казанским стенам траншеи, прикрытые от пуль и стрел большими плетёнными корзинами с землей. В них, сменяясь через равные промежутки времени, постоянно сидели ратники с тлеющими фитилями, не давая казанцам устраивать неожиданные вылазки. С краю лагеря немногочисленная посоха и пленники вязали те самые корзины, готовили лестницы и собирали осадные башни.

Прошло уже три полных недели, как большой полк начал осаду, но Казань держалась крепко и вовсе не думала сдаваться. К тому же марийцы и чуваши, из тех, кто не присягнул ещё великому князю, вновь организовали партизанскую войну. И вот уже получалось, что осаждающие сами оказались в своеобразной осаде. Благо продовольствия и воинской справы взято было с избытком, но без дополнительного подвоза рано или поздно они привычно начнут голодать и думать об отступлении.

А тут ещё и слухи поползли, что кавалерия в бою с казанским войском потерпела поражение и уже вряд ли придёт на помощь. И где-то всё ещё прятались остатки казанской флотилии.

– Что скажете, господа воеводы? – вопросил Немой на совете, что собрался в его шатре. Разделённый полотняной перегородкой на два помещения, шатёр был достаточно вместителен, чтобы на одной половине стоял стол и лавки человек на двадцать, а на другой сундуки с добром, по ночам служащие кроватью и походный иконостас. Впрочем, подобными шатрами обладали многие знатные люди, в том числе и Андрей. Давно прошли те времена, когда он ютился в небольшой палатке.

– А что тут говорить, – пожал плечами Барбашин. – Надобно сходить к Свияжску и всё вызнать. Коль и вправду Сагибка победу одержал, то пора сворачивать осаду, покуда он сюда не явился. А коли слухи лживые, то дожимать казанцев, благо лаз уже почти окончен. Возьму десяток стругов ходких и мигом обернусь. А вам, как я мыслю, надобно порох под стену всё одно заводить.

Да, Андрей давно уже не полагался на послезнание в отношении Руси и её ближайших соседей. Потому как многое уже поменялось кардинально. Вот и в битве на Итяковом поле в иной-то истории Хабар-Симский командовал, а не Горбатый-Шуйский. И хана во главе казанского войска не было. Вот и гадай, как теперь судьба-то сложится! Да, численное преимущество осталось за русской ратью, но в бою не всегда число играет главную роль, хоть и говорят, что бог на стороне больших батальонов. Так что рисковать больше явно не стоило.

– С этим мы и сами разберемся, – буркнул Немой. – Ты сам долго собираешься отсутствовать?

– До Свияжска тут вёрст сорок всего. Коль с зорькой выйду и никого не повстречаю, то к вечеру уже в Свияжске буду. Если там уже о бое ведают, то через день и вернусь.

– Тогда жду тебя седмицу, если, конечно, Сагиб раньше не объявится, а потом будем осаду снимать. А то за потерянные пушки нас государь по головке явно не погладит. А коль сам на опалу не решится, так советчики завсегда отыщутся.

– Мысль может и верная, но сдаётся мне, Василь Васильевич, чтобы не спешил ты слишком. Ну не верю я, чтобы Борис хану уступил.

– Вера верой, а война – войной. Сколь уже под Казанью стоим, а ни основной рати, ни пермяков не видим.

Тут уже Андрей кивнул, соглашаясь. Он и сам давно гадал, куда его Камский полк запропастился. По планам-то давно уже, как прийти должен был.

– Ладно, на том и порешим, – подвёл итог совета Шуйский. – Иди, Андрюша, готовься к походу, ну а ты, Михайло, погоняй наряд, пущай ускорят стрельбу по граду, побеспокоят басурман.

Как и предполагал Андрей, используя вёсла и ветер, его струги, даже идя против течения, к вечерним сумеркам достигли Свияжска. Город-крепость, сияя многочисленными светлыми пятнами свежепочиненных стен и башен – свидетельствами изнурительной зимней осады – всё так же неприступно высился над водой и Андрей, в который раз похвалил себя за то, что в Думе всё же настоял на своём мнении. И ведь, что самое удивительное, это не государь, это само русское общество было против постройки крепостей на казанской земле. Мол, не по старине это! И пока церковь, в лице митрополита, не вмешалась в процесс, не принимало оно никакие доводы разума. Да что там! Даже сейчас находились ещё те, кто бурчал по порушенным дединам. А он-то всё думал-гадал, отчего это Василий Иванович только на Васильсурск и решился. Вот оттого и решился, что не ломал общество, как Пётр, так как не имел на то ни сил, ни средств, а общество, ему доставшееся, не хотело сложившийся уклад рушить. Отсюда и получается, что Ивану Грозному было куда легче, ведь он-то по стопам отца шагал, а вот Василию Ивановичу выпала тяжкая доля быть первым. И он с нею отлично справился: и крепость построил, и общество не расколол. И ведь не в первый раз! Андрей до сих пор с содроганием вспоминал, как троепёрстный Псков переводили на двуперстие. И тоже ведь раскола избежали. Не то, что при Никоне. Нет, кто бы что ни говорил, а Василий Иванович весьма недооцененный правитель в русской истории. Может хоть в этот раз потомки его по достоинству оценят!

А пока что струги один за другим причаливали к берегу. От ворот, узнав, кто прибыл, поторопили с заездом, так как крепость на ночь уже было надобно запирать. Впрочем, воротников задержали не сильно – основная-то часть судовщиков заночевала возле кораблей.

Свияжский воевода князя встречал самолично в воротах воеводского дома, проводил в горенку, где уже накрывали поздний ужин. На главный вопрос обрадовано заявил, что гонец от конной рати тоже прибыл и слухи, которые распускали казанцы, совсем бездоказательны. Даже наоборот – это русская рать побила казанцев, да так, что хан утёк аж в степи. И так быстро, что высланная на лучших бегунцах погоня не смогла его догнать. Правда и русская рать понесла большие потери и теперь стояла всё на том же Итяковом поле, зализывая раны.

По утру вверх по Свияге рванула лёгкая ёла с гонцом, чтобы следующим днём вернуться обратно с письмом воеводы для князя Шуйского. Едва это послание было вручено Андрею, как флотилия тут же снялась с якорей и отправилась обратно.