Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

он надеялся, что передаст их на благо миру. Я пренебрег его наставлениями, считая, что нет ничего важнее мести. Я жил ради неё, я считал её смыслом собственного существования, я окружил себя теми, кто также как и я, стал её рабом. Послушайся я тогда своего учителя, жизнь сложилась бы совсем по-другому. Сейчас, когда до цели остался последний шаг, я уже не могу ничего менять, иначе предам тех, кто поверил мне, кто боролся вместе со мной и отдал свою жизнь. Но оглядываясь, всё чаще думаю, а верный ли выбор я сделал.

— Не сомневайтесь, отче. Предки возрадуются, когда, наконец, будут отомщены, — решительно заявил парень, утирая скатившуюся по щеке слезинку.

Велимир взглянул на него с отеческой теплотой и похлопал по плечу.

— Я был таким же, — вздохнул он. — Но вспоминая свою мать, деда, погибших родных, своего учителя, который, наверняка, уже тоже присоединился к пращурам, не могу сказать однозначно, что исполнил долг перед ними. Возможно, моя жизнь, посвященная служению во имя добра, обрадовала бы их гораздо больше, чем свершившаяся кровная месть. Подумай над этим.

— Я подумаю, раз вы так велели, но позвольте остаться.

— Нет. Ты уйдешь сегодня, — покачал головой старец.

— Отче, я исполню всё, что скажете, только не это. Пожалуйста! — взмолился ученик.

— Довольно! Или ты поклянешься, что исполнишь наказ, или ты более не ученик мне! — резко прервал его возражения колдун.

— Это не честно, — губы паренька дрогнули.

— Пусть так. Поклянись, что исполнишь, — настаивал Велимир.

— Клянусь, — всхлипнул паренек, наблюдая, как над гладью озера закружились первые редкие снежинки.

***

— Поклянитесь в верности наследнику! — сурово глядя на столпившихся у трона бояр, произнес Горан.

Сегодня они пришли на совет, тая камень за пазухой, а под богатыми одеждами острые клинки. Змея отказалась сопровождать князя в этот раз, он остался лицом к лицу с теми, кого считали опорой государства.

Горан смотрел в их лица и понимал, всё уже решено, они просто ждут подходящий момент. Сегодня он не пил зелья, разум светел, взгляд чист, а сил внутри столько, что можно одним махом уничтожить весь Белый дворец, не то что горстку предателей. Однако, внутри теплилась надежда. «Если только они присягнут, я прощу их, — повторял он себе и медлил. — Оставлю жить, пощажу их семьи… У меня будет повод!»

— Государь! Государь! — послышались рыдания, где-то за дверями, бояре переглянулись. — Наследник! Наследник умер!

Горан подскочил, устремляясь вперед. Его сын сейчас не здесь, но осознание того, что безвинное дитя пало жертвой дворцового заговора, поразило в самое сердце. «Нет, не будет им пощады!» — мелькнула мысль. Глаза полыхнули пламенем, почувствовал толчок в бок, жжение, боль. Стоявший ближе других боярин нанес уверенный удар ножом. Остальные вынули клинки, бросаясь к нему. Караул у дверей даже не шелохнулся.

Замерев на долю мгновения, давая возможность напавшему вынуть нож из плоти, князь оттолкнул его, обезоруживая. Он мог бы убить их силою магии, но решил сделать это собственными руками. Ощущение боли, лишь добавляло праведного гнева. Когда кровь залила мягкие ковры, а часть бояр уже валялись с перерезанным горлом, караул дрогнул. Стоило стражам сойти с места, желая помочь тем, кто заплатил за их предательство, они тут же лишились жизни, сменяемые юношами в черных одеждах. Словно ничего не происходило, тени встали у дверей, не позволяя никому покинуть зал.

Заговорщики осознали, убить князя им не под силу. Видя блеск пламени в глазах, ужаснулись. Бросая оружие, метались по залу, в надежде сбежать. Горан настигал каждого, колол и резал, пока не расправился со всеми.

Вскоре крики и хрипы стихли. Он стоял один, средь поверженных тел. Взглянув на перепачканные руки, выбросил нож. Обвел зал невидящим взглядом. Золотистые лучики солнца, проникая сквозь слюдяные стеклышки окон, поблескивали на забрызганной багровыми пятнами позолоте. Пылинки, оседая на неподвижные распластанные тела, мерцали в воздухе. Лицо его не выражало ничего, лишь глубокое учащенное дыхание вздымало грудь.

Будто забыв об убитых, сорвался с места и стремительно отправился на женскую половину. Видя князя, шагающего по коридорам в окровавленных одеждах, люди разбегались или падали ниц. Распахнув двери детской, тут же оказался у колыбели. Рыдающие няньки жались по углам. Кормилица — отравительница валялась на полу, заколотая охраной. По синеющему тельцу младенца прокатывались голубые искорки. Горан откинул пеленки и увидел, как дитя превращается в полено.

— Неужели ты думал, что я позволю убить настоящего ребенка? — услышал он за спиной голос змеи, повернулся. — По лицу вижу, что так и думал. Зря! — сморщив носик, она добавила для прислуги. — Уберите это!

Пока выносили тело преступницы за спиной княгини-змеи не прекращался плачь. Пара её преданных помощников под личиной теней удерживали за локти бившуюся в истерике боярышню. Тут же стояла верная Беляна Мстиславовна с ярко-зеленой склянкой в руках.

— Государь, — произнесла княгиня. — Сегодня одна из боярышень была так обеспокоена моим здоровьем, что позаботилась достать редкое лекарство. Так, дорогая? — уточнила, оборачиваясь.

— Пощадите, государыня! — запричитала девица. — Пощадите! Я ничего не знала. Мне лишь велено подарок передать…

— Подарок для твоей княгини, государь. Взгляни, — улыбнулась змея, беря в руки склянку и демонстрируя её Горану. — Очень дорогое лекарство, которое и тело исцелит, и красоту преумножит, не так ли, милая?

— Го…го… сударыня…

— Что-то ты бледная сегодня, вижу нехорошо тебе, — ласково продолжила она, подходя к девице и приподнимая её лицо за подбородок. — Думаю, стоит принять лекарство.

— Пожалуйста, — запищала боярышня, — пожалуйста, пощадите…

— Беляна Мстиславовна, помоги ей, — вернула склянку казначее княгиня. — А вы что скажете, — обратилась к остальной свите, — не права я?

Боярыни и боярышни только головы склонили в страхе. Тем временем Беляна, поймав обливающуюся слезами девицу за косу, поднесла к её губам откупоренную склянку.

— Довольно, — остановил их Горан.

— Государь, смилуйтесь! — пропищала боярышня.

— Отправь домой вместе с розгами. Пусть мать лично выпорет её в наказание. Подарок передал отец, дочь лишь доставила, — подняв ладонь, снова взглянул на следы крови, — он уже заплатил за свои злодеяния.

— Все слышали? Выполняйте! — изобразила благодушие змея. — А теперь оставьте нас с князем наедине.

Оказавшись за закрытыми дверями, они молча смотрели друг на друга. Даже облик Огнеславы не мог сейчас смягчить ехидное злорадство змеедевы. Она подошла к Горану и подавшись вперед прошептала:

— Я же предупреждала тебя, ни единой царапины не должно появиться на этом теле, — продемонстрировав белоснежный платочек, тихо произнесла змея. — Стой смирно. Это приказ.

Она сжала ткань в кулачке и та намокла сама собой. Расстегнув несколько пуговиц, скользнула рукой под одежду. Горан почувствовал, как влажная поверхность касается того места, где недавно было ранение. Подняв платочек к