Ангел-мститель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаешь, что? — медленно проговорила Даша, внимательно вглядываясь ей в лицо. — Запиши-ка ты наш с Витькой телефон, и Сашкин тоже. И Наташкин. Если он тебя опять давить начнет — звони, не стесняйся. Мы на него управу найдем — своих мы в обиду никогда еще не давали.
— Спасибо, Даша, — растроганно сказала та, которую позже назвали Мариной, вытаскивая ручку с записной книжкой.
Закрыв за собой дверь, она почти побежала к остановке. Так было легче справиться с искушением плюнуть на все и вернуться, да и опаздывала она уже прилично. Но на душе у нее было совсем не так тяжело, как она ожидала — перед ней забрезжила смутная надежда. Она словно очнулась от долгого сна, снова почувствовала, что она не одна на белом свете, что есть люди, которые не станут ежеминутно указывать ей на ее ошибки и требовать от нее немедленного самоусовершенствования, а примут ее такой, какая она есть.
«Расти над собой еще никому не мешало», — проворчал тихий внутренний голос. Она даже усмехнулась — что это сегодня его так долго не слышно было?
Они спорили всю дорогу к матери.
Тихий внутренний голос вцепился в ее слова: «Такой, какая она есть» мертвой хваткой и принялся увещевать ее, что ни один человек не имеет права останавливаться в своем развитии, что жизнь ему дается, чтобы улучшить данное ему от природы, приобрести знания, расширить свой кругозор, развить свою личность. Она возразила ему, что человеку не только разум дан, чтобы коллекционировать информацию, но и душа, чтобы просто радоваться жизни и делиться этой радостью с другими.
Вот именно, подхватил тихий внутренний голос, с другими людьми — особенно близкими — нужно теплом и радостью делиться, а не расстраивать их необдуманными поступками. Он напомнил ей, что ей самой ничуть не лучше станет, если рассердится муж и почувствуют себя обделенными дети — она тут же начнет мучиться чувством вины и впадать в депрессию. Она возмущенно заметила, что идея не расстраивать окружающих не может применяться только к одному человеку, и что она имеет точно такое же, как и все остальные, право на то, чтобы и ей хоть в чем-то, изредка шли на уступки.
Тихий внутренний голос с доводящей ее до безумия уверенностью поведал, что на уступки всегда идет самый мудрый — тот, который умеет за мелочами видеть общую картину, тот, кому важнее душевный мир и согласие, а не сиюминутные настроения. Она огрызнулась, что настроения человека составляют его неотъемлемую часть, что в приподнятом настроении он и живет, и работает, и о других заботится лучше — если, конечно, он не робот, которому задают программу и который равнодушно и безучастно выполняет ее в требуемые сроки и на требуемом уровне.
Тихий внутренний голос язвительно попросил ее не преувеличивать и поинтересовался, что плохого в том, что человеку объясняют, как лучше — разумнее и достойнее — поступить в той или иной ситуации, если он сам, будучи погруженным в нее по самые уши, ничего дальше этих самых ушей не видит. Взгляд извне — всегда объективнее, добавил тихий внутренний голос, и она впервые расслышала в нем намек на горячность. Она задумчиво бросила ему, что взгляд извне, возможно, и объективнее, но он не может дать поистине глубокую оценку ситуации, поскольку не имеет ни малейшего понятия о ее эмоциональной стороне.
Тихий внутренний голос коротко заметил, что в эмоциях кроется источник всех человеческих проблем. Она решительно возразила, что в эмоциях кроется сущность человеческой природы. Тихий внутренний голос еще суше заявил, что не видит особых причин отделять одно от другого. Она не успела ему ответить — подъехала к дому матери.
Выбравшись из автобуса, она глянула на часы: так и есть — уже на двадцать минут опоздала. Подходя к переходу, она с раздражением увидела на светофоре красный свет. Она быстро глянула направо и налево. Транспорта — по случаю субботы, да еще и в отдаленном от центра районе матери — практически не было, разве что слева приближался на всей скорости какой-то Жигуленок — проскочить, наверняка, хотел, пока свет не поменялся.
Она ступила на бровку — ей так хотелось побыстрее увидеть детей, побыстрее очутиться с ними дома, побыстрее поговорить с мужем, побыстрее начать новую жизнь…
Тихий внутренний голос вдруг отчаянно завопил, что правила дорожного движения для того и писаны, чтобы люди не подвергали себя опасности, что водитель едет, как и положено, на зеленый свет, что он в своей машине куда более защищен, чем она на своих двоих, что более слабому бросаться наперерез более сильному — это верх идиотизма…
— Сколько можно уступать всем дорогу? — вдруг громко проговорила она. — Сколько можно жить по правилам? Сколько можно ходить только на зеленый свет? Сколько лет назад написано, что водители должны любить пешеходов? Я — на пешеходном переходе, он обязан пропустить меня!
Она ступила на проезжую часть и решительно пошла по «зебре»…
Глава 17. Моменты истины
Как я вовремя не сообразила, зачем Марина именно к Светке в издательство подалась, ума не приложу! Ведь Светка мне открытым текстом о махинациях рассказала, а мой ангел — о том, что Марина к новому предприятию готовится. Могла бы и сопоставить два очевидных факта. Правда, он всегда так обтекаемо выражается, что можно предположить все, что угодно.
Наверно, за те две недели смирения с перспективой прожить пару лет по образу и подобию моей матери голова решила за ненадобностью на покой уйти. Как ей, бедной, было мгновенно назад на рабочий режим выйти? Особенно, когда мой ангел подстроил мне лавинообразное возвращение к жизни. Правда, могла бы и насторожиться — он всегда старается меня из колеи выбить, чтобы перестала различать, куда мне нужно двигаться, а куда он меня подталкивает.
И главное — могла же и сама додуматься, что если Марина так долго и тщательно к новому делу готовится, то задумала она что-то большое и, пожалуй, небезопасное. Она, правда, и раньше о своих планах заранее не распространялась, и к мнению окружающих по их реализации начала в последнее время прислушиваться. Да и мой
