Ангел-мститель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, чего столпились? — командовала тем временем Даша, обращаясь к мужчинам. — Идите и бутылки расставляйте — народ на подходе!
— Сами и расставляйте! — возмутился Паша. — Мы их, между прочим, сюда тащили! Дайте с человеком поговорить — сто лет не виделись!
Они принялись расспрашивать ту, которую позже назвали Мариной, о том, что с ней случилось, и тут же, не дожидаясь ее ответов, вывалили на нее ворох своих новостей. Не решаясь слова вставить, она только молча переводила взгляд с одного на другого после каждого: «Да не слушай ты его — он все врет!».
Дверь хлопала уже почти беспрерывно. Всех заходящих тут же звали посмотреть, кто к ним пожаловал — и вскоре вокруг той, которую позже назвали Мариной, собралась толпа. Некоторые здоровались с ней сдержанно, окидывая ее с ног до головы нарочито удивленным взглядом, но большинство бывших соучеников были, казалось, искренне рады видеть ее — особенно те, с кем она во время подготовки к юбилею встречалась. Она уже совершенно забыла о том, что собиралась рассказывать им о своей жизни, и просто вертела во все стороны головой, с жадностью вглядываясь в знакомые, почти неизменившиеся лица, вслушиваясь в до безумия родную, бестолковую болтовню и чувствуя, как раскручивается внутри нее туго сжатая пружина.
— Да пропустите вы! — послышался из-за множества спин недовольный голос Кати Астаховой.
Протолкавшись к той, которую позже назвали Мариной, она хлопнула в ладоши и расплылась в довольной ухмылке.
— Ха! — ликующе провозгласила она и оглянулась по сторонам. — Дарья, ты где? Нечего прятаться — ты мне десятку должна. — Она вновь повернулась к той, которую позже назвали Мариной, с самым заговорщическим видом: — Она не верила, что ты придешь.
— Ну, не верила, ну и что? — проворчала Даша, выныривая из-за спины мужа. — Когда это я ошибки свои отказывалась признавать? И ничего я тебе, между прочим, не должна — мы на ту же десятку поспорили, что вы не опоздаете.
Все вокруг оглушительно расхохотались, и со всех сторон понеслось:
— Бернадские — и не опоздают!
— Так я с ними тоже в следующий раз поспорю!
— Я участвую!
Леня Бернадский — та, которую позже назвали Мариной, даже не сразу заметила его — схватил ее за руку и энергично потряс ее.
— Спасибо тебе, подруга дорогая, — с чувством произнес он, — спасла семейный бюджет!
Она тоже рассмеялась, попытавшись вложить в ответное рукопожатие все переполнявшие ее… Она не смогла бы сейчас сказать, что именно переполняло ее, но это было что-то большое, теплое, мохнатое, искрящееся, переливающееся всеми цветами радуги — что-то почти забытое…
— Значит, так, дорогие товарищи, — рявкнула Даша, чтобы перекричать всеобщий гомон, — возвращение блудной дочери будем считать состоявшимся — пошли к столу! Уже начало шестого — все остынет.
— Как начало шестого? — ахнула та, которую позже назвали Мариной. — Господи, мне же бежать нужно!
Внезапно в столовой наступила полная тишина. Стоящие вокруг нее начали переглядываться, чуть пожимать плечами и — по одному, по двое — отходить к столу.
— Ребята, простите! — просительно бросила она в спину отходящим. — Я действительно не могу с вами остаться — я только на час-то и вырвалась, чтобы вас всех повидать!
— Ну, нет, так мы не договаривались! — подал вдруг голос Леня Бернадский. — Что же ты делаешь — Дашка ведь с нас пятерку сейчас потребует! — попытался он шуткой разрядить возникшее в зале напряжение.
— Я не могу! — пробормотала она упавшим голосом. — Я обещала к шести вернуться.
— Да брось ты! — вмешался Витя, сверкнув глазами. — Посидит твой муж с детьми полдня — ничего с ним не сделается!
— Он не посидит, он в командировке, — автоматически ответила она, по привычке стараясь придерживаться правды. — Я детей маме оставила…
— Ну, так тем более! — явно обрадовался Витя. — Бабушке с внуками повозиться — одно удовольствие. Вон моя мать сейчас с четырьмя управляется — и ничего, хотя своих-то только двое… А раз министр твой в командировке, так он ничего и не узнает.
Узнает, тоскливо подумала она, он-то все узнает. И потом — не хотелось ей, чтобы эта долгожданная встреча враньем сопровождалась, оно ей всю радость отравит…
Эти мысли, видимо, отразились у нее на лице.
— А узнает — так и черт с ним! — яростно рявкнул Витя. — Ты ему жена или рабыня крепостная, чтобы на каждый чих позволения спрашивать? Что он тебе может сделать? Да ничего — побоится личное дело испортить. Поорет — и перестанет…
У той, которую позже назвали Мариной, промелькнули в памяти отдельные фразы из недавних разговоров:
… Что ты за мать, если по первому свистку готова пристроить их куда угодно, лишь бы пойти хвостом повертеть перед старыми приятелями?
… А твой от тебя уйдет, что ты делать будешь — с двумя детьми?
… А не станешь протокол писать, не видать тебе участия ни в одной разработке, как своих ушей — до пенсии на окладе просидишь.
Она отчаянно замотала головой, чтобы отогнать их подальше.
— Ну что ж, — вдруг донесся до нее усталый голос Даши, — если надо — иди.
Открыв глаза, она оглянулась. Возле нее уже почти никого не осталось — ее друзья (она решительно запретила себе даже в мыслях называть их бывшими) рассаживались за длинным столом, оживленно беседуя, накладывая еду на тарелки и открывая бутылки. Она перевела взгляд с них на входную дверь — никогда в жизни ей еще не доводилось сделать ничего более трудного, чем повернуться к ним сейчас спиной и пройти эти несколько шагов к выходу.
— Даша, можно тебя на минутку? — попросила она. Так она могла тешить себя иллюзией, что не сбегает из теплого и радушного дома как никому не нужный незваный гость, а хозяева провожают ее до порога в надежде в самое ближайшее время снова увидеться.
— Даша, пойми, пожалуйста, — торопливо заговорила она у самой двери, — я детям обещала в шесть часов за ними приехать — я просто не могу их обмануть!
— Да я понимаю, понимаю, — махнула рукой Даша, не глядя на нее.
— Он может их у меня забрать, — неожиданно для себя самой тихо добавила та, которую позже назвали Мариной.
— Да за что?! — прошипела Даша. — За то, что ты на встречу выпускников пошла? Один раз за десять лет?
— Ты не знаешь, как он все это повернул, — ответила та, которую позже назвали Мариной, — на что
