Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

Педро с досадой понял, что о тонкостях ведения военных действий Монтесума особо не распространяется, все больше говоря о личности взбунтовавшегося касика.

— Мы победили, — продолжал император. — Я лично пленил вождя на поле боя и он был казнен в Теночтитлане по приказу Ауисотля. Ты бы видел эту церемонию! Мятежника окурили ароматической смолой, нарядили в дорогие одежды, украсили драгоценностями. А на шею возложили пеструю гирлянду из свежих цветов. Внутри нее скрывалась удавка, которая вскоре перехватила ему горло. Славная смерть! Как раз для вождя. Можно сказать, что он удостоился при казни тех почестей, на которые претендовал при жизни. Власть ацтеков осталась несокрушимой. Жаль, что среди твоего народа нет единства, — со вздохом закончил он.

Альварадо застыл, не донеся кубок с какао до рта. Так вот к чему был весь этот разговор! Монтесума, разумеется, обрадовался, узнав, что Кортес и Нарваэс собираются воевать. Нужно любой ценой убедить императора в том, что разногласия среди испанцев не делают их слабее. Пока в голове он пытался состряпать хоть какой-то уверенный ответ, Монтесума продолжил:

— Слуги сказали мне, что ты приказал сократить размер охраняемой территории. И это понятно, ведь солдат у тебя осталось совсем мало. Я разделяю твою обеспокоенность. Помнишь, жрецы предсказали, что боги разгневаются, если вы не уйдете из города? Если горожане вздумают бунтовать, то твоему отряду будет сложно удержать дворец.

— Это преувеличение, уэй-тлатоани. Не забывай, что любой испанец стоит сотни врагов. К тому же у меня остались все пушки. Я думаю, ты представляешь себе, на что способны двенадцать орудий?

Альварадо совладал с собой и говорил вполне уверенно. Голос его звучал спокойно, в серо-голубых глазах не мелькнуло даже тени. Но в голове творился хаос.

«Чертов змей уже практически прямым текстом говорит мне, что дворец нашему отряду не удержать! — думал испанец. — Ему-то чего радоваться?! Неужели не понимает, что если ацтеки пойдут на приступ, то мы будем драться до последнего человека, а сам он точно до нашего поражения не доживет!»

— Я хотел предложить тебе помощь, Тонатиу. Давай я прикажу прибыть во дворец сотне лучших воинов-орлов. Они поступят под твое командование и укрепят отряд испанцев. Если кто-то из моих беспокойных или слишком религиозных подданных задумает нападение на твою резиденцию, то ты сможешь дать отпор.

Слова звучали с самой искренней заботой. Альварадо насмешила столь простецкая хитрость. Неужели Монтесума верит, что он может попасться на такую уловку и впустить во дворец сотню отборных воинов-орлов? Индеец надеется, что Педро де Альварадо совсем дурак? Потом испанец вспомнил о том, как Хуан Веласкес был обласкан императором. Причем до такой степени, что со временем попал под арест. Да уж, Монтесума умеет расставлять сети.

— Уэй-тлатоани, я очень тебе благодарен. Если бы мне не хватало солдат, то я бы с радостью принял это предложение. Но сотни конкистадоров хватит для обеспечения твоей безопасности.

— Тебе виднее, Тонатиу, ты опытный военачальник, — безмятежно ответил Монтесума.

С этого дня, как по мановению волшебной палочки, Альварадо начал получать ежедневные подтверждения того, что сотни конкистадоров ему явно не хватает. Ацтеки сновали в окрестностях испанского лагеря во все больших количествах.

То мимо дворца шла огромная, шумная, пестрая процессия, в которой пара тысяч молодых здоровых мужчин размахивали жезлами с перьями и флагами, во все горло распевая гимны. Шли на удивление стройно и дисциплинированно. Как будто и не обычные горожане, а военный отряд. Уследить за такой толпой было невозможно. Испанцы только и ждали момента, когда эта орава сбросит мишуру с жезлов и окажется, что это замаскированные макуауитли — мечи с обсидиановыми вставками. После чего все две тысячи кинутся на штурм дворца. Монтесума вел себя невозмутимо и объяснял, что это всего лишь праздничное шествие, традиционное для Теночтитлана.

В другой раз на прием к уэй-тлатоани пришло около ста человек. По словам императора, это были охотники, смотрители его угодий, которые ежегодно навещают своего повелителя перед началом лета, чтобы отчитаться о своей работе и получить подарки. Охотники желали пройти все вместе, напирая на то, что они каждый год так делают и что нельзя нарушать традицию. Альварадо, у которого полсотни солдат стояло в караулах по периметру, тридцать человек отсыпалось и только два десятка могли сейчас собраться возле Монтесумы, воспротивился. Он понимал, что ацтеков слишком много. И если они захотят освободить императора, то он вряд ли сумеет им помешать.

В итоге, охотников он впускал в зал по пять человек. Остальные злились, ждали своей очереди и старались разбрестись по территории. Испанцы нервничали, отгоняли их, грозили оружием самым настырным. Ацтеки, оскорбленные таким неласковым приемом, в ответ и сами принялись угрожать. Дело чуть не дошло до схватки.

Десятки и сотни местных жителей каждый день крутились вокруг дворца под самыми невинными и благовидными предлогами. Жрецы желали провести какой-то ритуал с песнями и танцами, причем обязательно в святилище, которое находилось на территории испанского лагеря. Купцы с караванами носильщиков настойчиво ломились в двери, то предлагая испанцам товары, то прося допустить их пред очи Монтесумы для решения каких-то торговых вопросов. Простолюдины приходили, чтобы полюбоваться дворцом. Это считалось обычным делом в Теночтитлане. Чиновники из провинций с многочисленными свитами хотели отчитаться перед уэй-тлатоани о проделанной работе.

Конкистадоры как будто оказались в эпицентре огромного человеческого водоворота, который вращался, все больше набирая скорость, вокруг Монтесумы. Индейцы мелькали тысячами лиц, приходили под сотнями предлогов, просили, требовали, предлагали, грозили. У Альварадо голова шла кругом. Он пытался понять, был ли и раньше поток вокруг императора столь же стремительным. Может, он этого просто не замечал, поскольку и конкистадоров было больше, и они успевали отдыхать, а не только стоять в бесконечных караулах? Но Педро подозревал, что это попытка Монтесумы отвлечь своих тюремщиков.

Испанцы, издерганные, замученные вечным недосыпанием и постоянной подозрительностью, с трудом уже контролировали себя. Несколько раз дело чуть не дошло до стычек, когда они с оружием в руках старались отогнать самых настырных индейцев. Случалось конкистадорам, слишком раздраженным этим постоянным гнетом, уже и между собой ссориться. Альварадо с беспокойством видел, что пожар, который погубит столичный гарнизон, может сейчас зажечь любая ничтожная искра.

Тлашкаланцы и ацтеки, издавна ненавидя друг друга, успели несколько раз весьма серьезно подраться. Дело пока обходилось без убийств, но ранений хватало и крови пролилось немало. В итоге солдат Тлашкалы пришлось снять со стражи и оставить на охране внутренних покоев дворца. Иначе вскоре дошло бы до полноценной битвы между ними и ацтеками.

С момента ухода Кортеса прошло всего пять дней, а Альварадо уже не мог дождаться его возвращения. Педро чувствовал себя капитаном тонущего корабля, где стоит залатать дыру в одном месте, так тут же обнаруживаешь две новые в других местах. Да хоть узнать бы, как там дела на побережье! В эти дни Альварадо обрадовался бы, наверное, даже Нарваэсу. Только бы тот пришел и усилил маленький испанский гарнизон, который океан ацтеков грозил затопить в любой момент.

За эти дни он всего лишь трижды заглянул к своей жене. Донна Луиза, дочь одного из вождей Тлашкалы, встречала его радостно. Как будто каждый раз сомневалась в том, что Педро вообще вернется к ней живым. В глазах ее плескалась такая безграничная тревога, что Альварадо и не знал, чем ее утешить. Луиза почти все время проводила в компании Эльвиры, жены Хуана Веласкеса. Девушки, окруженные служанками и солдатами-тлашкаланцами, с беспокойством ждали хоть каких-то хороших новостей. Испанец с горечью понимал, что ему нечем обрадовать их. Выкроив буквально несколько минут для общения с женой, Альварадо вынужден был почти сразу же прощаться и возвращаться к командованию гарнизоном.