Светила - Элеанор Каттон

– Пакет для миссис Лидии Уэллс.

Миссис Уэллс попыталась встать, но Кросби Уэллс рявкнул:

– Нет! Сиди где сидишь. – Он раскраснелся не на шутку. Рукой со стаканом он указал на Анну. – Ты. Пойди узнай.

Анна послушалась. Посыльный вручил ей пинтовую бутыль, завернутую в коричневую бумагу со штампом аптеки на Джордж-стрит.

– Ну, что там? – крикнул Уэллс с площадки верхнего этажа.

– Пакет из аптеки, – отозвалась Анна.

Повисла пауза, а затем миссис Уэллс отчетливо произнесла:

– О, я знаю, что это. Это тоник для волос. Я его на прошлой неделе заказывала.

С пакетом в руках Анна вновь поднялась наверх.

– Тоник, значит, для волос, – повторил Уэллс.

– Право, Кросби, у тебя паранойя начинается, – промолвила миссис Уэллс. И обернулась к Анне. – Отнеси в мою комнату, будь так добра. На прикроватную тумбочку поставишь.

Уэллс по-прежнему пепелил жену взглядом.

– Никуда ты не пойдешь, – объявил он. – Пока не скажешь мне всей правды. Так и будешь здесь сидеть под моим присмотром.

– В таком случае меня ждет чрезвычайно скучный день, – пожала плечами миссис Уэллс.

Кросби Уэллс с гневным ответом не задержался, и перебранка продолжилась. Анна, радуясь поводу уйти, понесла завернутую в бумагу бутыль через прихожую в немой полумрак спальни миссис Уэллс. Девушка уже собиралась поставить пакет на тумбочку, когда что-то привлекло ее внимание: флакон тоника для волос, вполовину меньше той емкости, что она держала в руке, и совсем другой формы. Нахмурившись, она внимательно рассмотрела посылку, а затем, повинуясь безотчетному порыву, поддела пальцем бумагу и сняла упаковку. Этикетки на бутыли не обнаружилось; пробка была запечатана свечным воском. Девушка поднесла флакон к свету. Внутри плескалась густая, вязкая жидкость ржавого цвета.

– Лауданум, – прошептала Анна.

У-Син[79]

Глава, в которой Эмери Стейнз выполняет наказ Карвера и А-Су оказывается успешно обманут.

Стейнз, недоумевая, поднес платье к свету. Платьев было пять: одно оранжевого шелка, остальные муслиновые, а больше ничего в сундуке не обнаружилось. Что бы это все значило? Вероятно, эти наряды дороги сердцу Карвера как память?.. Но если так, зачем он снабдил Стейнза револьвером? Может, это краденый товар? Хотя платья, судя по их виду, особой ценности не представляют… или, может статься, Карвер сходит с ума? При этой мысли юноша развеселился, фыркнул от смеха и, покачав головой, убрал платья обратно в сундук.

В дверь резко постучали.

– Кто там? – спросил Стейнз.

Ответа не последовало, но спустя мгновение стук раздался снова.

– Кто там? – повторил Стейнз.

Стук прозвучал в третий раз, еще более требовательно. Сердце Стейнза заколотилось чаще. Он шагнул к комоду, взял револьвер. Прижал его к бедру, подошел к двери, отпер ее и чуть-чуть приоткрыл.

– Да? – спросил он.

В коридоре стоял китаец лет сорока, в рубахе вроде туники и шерстяном плаще.

– Фрэнсис Карвер, – проговорил он.

Стейнз отлично помнил наказ Карвера.

– Боюсь, тут нет человека с таким именем, – отвечал он. – Может быть, вам нужен мистер Уэллс – Фрэнсис Уэллс?

Китаец покачал головой.

– Карвер, – повторил он. Достал из нагрудного кармана бумажный листок и протянул его юноше.

Стейнз с любопытством взял его в руки. Это оказалось письмо из исправительного заведения на острове Кокату: мистера Юншэна благодарили за его запрос и сообщали, что по освобождении из тюрьмы мистер Фрэнсис Карвер отплыл на пароходе «Спарта» в Новую Зеландию, в город Данидин. Внизу письма кто-то дописал гораздо более темными чернилами: «гостиница „Боярышник“». Стейнз долго глядел на листок во все глаза. Он и не знал, что Карвер – бывший заключенный; новость потрясла его, но, хорошенько поразмыслив, юноша решил, что чего-то подобного следовало ожидать. Наконец он с превеликой неохотой покачал головой.

– Мне очень жаль, – промолвил Стейнз, возвращая письмо китайцу и сконфуженно улыбаясь. – Здесь нет никакого Фрэнсиса Карвера.

Железо

Глава, в которой Кросби Уэллс соображает, что к чему.

В доме номер тридцать пять по Камберленд-стрит день тянулся бесконечно. Анна и миссис Уэллс вместе сплели пятнадцать венков и украсили ими гостиную на первом этаже – под присмотром Уэллса, который пил как губка и молчал. За возвышением они соорудили «гротовый парус» из весла и белой простыни, которую зарифили бечевкой, а за барной стойкой навесили флаги морского министерства. Как только с венками было покончено, они расставили лимоны и хвойный джин, установили свечи, протерли бокалы, наполнили спиртовые лампы, повсюду вытерли пыль, растягивая каждое дело как можно дольше и пользуясь любым предлогом, чтобы сбегать наверх или в кухню, спасаясь от неприятного общества разобиженного молчуна.

Где-то после четырех их отвлек отрывистый стук во входную дверь.

– Кто бы это мог быть? – нахмурилась миссис Уэллс. – Девочки придут только к семи. В это время дня я никого не принимаю.

– Пойду открою, – вызвался Уэллс.

На пороге стоял китаец в рубахе и шерстяном плаще.

– И кто же это у нас тут такой? – удивился Уэллс. – Ты-то явно не морской офицер.

– Добрый день, – поздоровался китаец. – Я искать Фрэнсиса Карвера.

– Чего? – не понял Кросби Уэллс.

– Я искать Фрэнсиса Карвера.

– Карвера, говоришь?

– Да.

– В жизни о нем не слыхивал.

– Он тут жить, – настаивал китаец.

– Боюсь, приятель, ты ошибаешься. Этот дом принадлежит миссис Лидии Уэллс. Я ее счастливый супруг. Меня Кросби звать.

– Не Карвер?

– Я не знаю никакого Карвера.

– Фрэнсис Карвер, – уточнил китаец.

– Прости, ничем тебе помочь не могу.

Китаец нахмурился. Пошарил в кармане, достал то же самое письмо, которое показывал Эмери Стейнзу двумя часами ранее, и вручил его Уэллсу. Слова «гостиница „Боярышник“» были зачеркнуты, под ними, уже другим почерком, кто-то вписал: «„Дом многих желаний“, Камб-д-стр.».

– Кто-то дал тебе этот адрес? – спросил Уэллс.

– Да, – кивнул китаец.

– Кто же? – поинтересовался Уэллс.

– Начальник порта, – объяснил китаец.

– Боюсь, начальник порта направил тебя по ложному адресу, приятель, – проговорил Уэллс, возвращая ему письмо. – В этом доме человек с таким именем не проживает. А на что он тебе сдался?

– Предать суду, – заявил китаец.

– Суду, говоришь, – усмехнулся Уэллс. – Ладно. Надеюсь, он этого заслуживает. Удачи тебе!

Уэллс закрыл дверь и вдруг застыл как вкопанный, опершись рукою о косяк. Внезапно он развернулся и, перепрыгивая через две ступеньки, поспешил наверх, в будуар, где на комоде так и лежал сложенным «Отагский свидетель». Кросби схватил газету. Несколько минут он внимательно изучал колонки и наконец в списке судов, назначенных к отплытию на следующий день, прочел:

Причал № 4: «Добрый путь», пункт назначения: Порт-Филлип. Экипаж: ДЖ. РЭКСУОРТИ (капитан), П. ЛОУГАН (помощник капитана), Г. ПИТЕРСЕН (второй помощник капитана), ДЖ. ДРАФФИН (стюард), М. ДЬЮИ (кок), У. КОЛЛИНЗ (боцман), Э. КОУЛ, М. ДЖЕРИСОН, К. СОУЛБЕРГ, Ф. КАРВЕР (матросы).

– Кто там приходил? – Наверх поднялась Анна, в каждой руке она держала по латунному подсвечнику. – Это Люси из лавки вернулась? Миссис Уэллс ее требует.

– Да нет, китаец какой-то.

– Чего он хотел?

– Искал одного человека.

– Кого?

Уэллс остановил на девушке испытующий взгляд:

– Ты, случайно, никого не знаешь, кто бы отбывал срок на острове Кокату?

– Нет.

– Вот и я не знаю.

– Это ж каторжный труд, – промолвила Анна. – На Кокату тяжко приходится.

– Да уж, это место не для слабых духом.

– Так кого же он искал?

Уэллс замялся было, но в конце концов спросил:

– Ты когда-нибудь слышала про Фрэнсиса Карвера?

– Нет.

– А бывшего заключенного когда-нибудь видела?

– Да как бы я его узнала?

– Ты бы, пожалуй, и впрямь не узнала, – согласился Уэллс.

Повисла пауза.

– Мне рассказать миссис Уэллс? – наконец спросила девушка.

– Нет, – покачал головой Кросби. – Погоди-ка минутку.

– Да я ж только вот за ними пришла, – возразила Анна, демонстрируя подсвечники. – Меня ждут внизу.

Уэллс скатал «Отагского свидетеля» в трубочку.

– Анна, у нее вообще сердца нет. Ни тени истинного чувства в душе миссис Лидии Уэллс не сыщешь: у нее либо прибыль, либо ничего – третьего не дано. Она украла мои деньги; она отберет и твои, и оба мы считай что пропали. Мы пропали!

– Да, – убито кивнула Анна. – Я знаю.

Кросби встряхнул свернутой газетой: