Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Прошло уже больше недели с той ночи. Некоторые синяки почти полностью исчезли, некоторые просто пожелтели, но ссадины зажили ещё не все, и лицо Ани до сих пор выглядело ужасно. Рассматривая себя в зеркале, она впервые отметила, что на неё смотрит не уверенная в себе сильная красавица, а хмурая и задумчивая девушка.

Правильно ли это было? Стоило ли того? Кто его знает… Теперь уже поздно задумываться об этом. Дело сделано и все, что она может – довести его до конца.

В дверь постучали.

– Войдите!

На пороге возник парень из охраны. Сергей, кажется. Впрочем, они часто менялись и Аня не особо заморачивалась тем, чтобы запоминать их имена.

– К вам пришел Ткаченко, – доложил он.

– Спасибо. Уже иду.

Солнце клонилось к закату, потому Сергей посчитал нужным напомнить Ане о правилах.

– Эм‑м… Пожалуйста, не забывайте, что вы должны вернуться вовремя. Иначе я буду вынужден доложить об этом Игорю Алексеевичу.

В его голосе не чувствовалось угрозы, лишь простая констатация факта. Конечно же, Аня не обладала какой‑либо властью, но всё равно с ней считались и никто, даже личная охрана Владова, не хотел бы портить отношения с ней без причины. Аня окинула мужчину безразличным взглядом, но ничего не ответила. Одев шубку и красивую лисью шапку, она выскочила из комнаты и поспешила вниз. Было начало четвертого – вскоре солнце уже сядет, значит времени у неё совсем мало.

Саша ожидал на улице. Стоял небольшой морозец и из его рта вырывались клубы пара. Аня поздоровалась, но Ткаченко проигнорировал её и просто молча пошёл к выходу со двора. Девушка посеменила за ним. Во время её прошлого визита к Тане, первого после того случая, они с Сашей заранее оговорили время встречи и место, куда пойдут, чтобы поговорить без лишних свидетелей. Таня об этом, разумеется, ничего не знала.

Для этого они выбрали один из заброшенных кварталов. Все дома здесь были аварийными, потому тут никто не жил и не было ни одного объекта, к которому стоило бы приставить хотя бы одного полусонного сторожа, а значит, в этом месте они могли рассчитывать на уединенность.

Всю дорогу Саша молчал. Аня тоже ничего не говорила, собираясь с силами перед предстоящей битвой. Совесть уже почти не мучила её, но все равно внутри сидело неприятное, давящее чувство.

– Итак, – первым начал Саша, когда они пришли на место. – Что же ты хочешь мне сказать?

Его взгляд выражал презрение, которое он и не пытался скрывать. Аня прекрасно понимала его чувства, но он сам во всём виноват. Она честно предупреждала его, что если он не захочет помочь ей по‑хорошему, то у неё есть способы усложнить ему жизнь.

– Для начала хочу извин…

– Оставь эту чушь для кого‑нибудь другого, – спокойным тоном перебил её Саша.

– Ладно.

Несмотря на то, что Аня допускала нечто подобное, реакция Саши всё же была для неё неприятна, но в целом такое поведение Ткаченко лишь развязывало ей руки.

– Тогда раздевайся, – потребовала она.

– Что? – от такого заявления удивился даже Ткаченко.

– Что слышал. Быстро! У меня мало времени.

Лицо Ани стало таким, словно было высечено из камня. Вся страстность её натуры сейчас куда‑то испарилась, и девушка превратилась в лёд. Выбранный путь заставил её очень низко пасть в собственных глазах, но зато сомнения теперь почти не мучили.

Саша замер и несколько секунд оторопело смотрел ей в глаза.

– Зачем?

– Затем. Давай, быстро.

Поняв, что она не шутит, Ткаченко неторопливо снял шапку и куртку, и положил на снег. Он имел предположение, зачем она это делает, но его ещё предстояло подтвердить.

– Дальше, – потребовала Аня.

Ткаченко нехотя стянул с себя свитер.

– Полностью. И скорее!

– Ты дура, что ли? Я не собираюсь раздеваться догола на морозе…

Он попытался протестовать, но Аня была к этому готова.

– Что ты сказал? Не собираешься, значит? Тогда, может, мне рассказать отцу, что я вспомнила, что это именно ты пытался меня изнасиловать?

– И ты действительно это сделаешь? – с ноткой сомнения спросил Саша и продолжил. – Оговоришь меня и подвергнешь Таню страданиям?

– Таня здесь ни при чём, – зло бросила Аня, а через секунду добавила. – Заткнись и раздевайся.

Пришлось Ткаченко повиноваться. Аня дождалась, пока Саша снимет штаны и футболку. Тогда она быстро проверила футболку и карманы штанов, ощупала штанины, а затем передала их обратно Ткаченко. Пока тот одевался, она сгребла в охапку его верхнюю одежду и, приказав ему оставаться на месте, отнесла её подальше.

– Ты можешь пенять только сам на себя, – заявила она, вернувшись и спрятав голые руки в карманы шубы. – Если друг отказывает мне в помощи, значит, это не друг.

Саша ничего не сказал, но в его глазах блеснула злость. Он недооценил её тогда, и сейчас. Его последний шанс на спасение пропал, когда Аня унесла куртку. Эта сучка загнала его в угол, и теперь он злился на себя, на неё, на Таню, на весь мир за то, что когда‑то принял её помощь. Он долго размышлял как обойти её маневр, но единственная хорошая идея – записать их разговор и показать его Владову, похоже, была Аней разгадана.

Совпадение это или передача мыслей на расстоянии, но Аня думала ровно о том же самом и нанесла ещё один превентивный удар.

– Если ты сделаешь любой неверный ход – я немедленно вспомню, кто пытался меня изнасиловать. Если меня спросят, почему я не назвала твое имя раньше – я скажу, что ты не добился своего, а я не хотела разбивать сердце своей лучшей подруге. Учитывая, что отец априори поверит мне больше, чем тебе – шансы твои ничтожны настолько, что ими можно пренебречь.

– Ну и дрянь же ты, – не сдержался Саша.

– Ты даже не представляешь какая, – не меняясь в лице, ответила Аня.

– Что дальше?

– Дальше? Простой вопрос – у тебя ведь был диктофон?

Ткаченко сорвался и позволил гримасе злости исказить свое лицо, хоть и лишь на мгновение. Аня заметила это и ехидно, мерзко улыбнулась.

– Хочу, чтобы ты знала – ты сука и тварь, я бы с радостью тебя задушил.

Аня промолчала. Она не сильно испугалась этой угрозы, высказанной к тому же довольно спокойно – охрана знала с кем она ушла, так что Аня не сомневалась, что Саша ничего ей не сделает. Проигнорировала она и откровенные оскорбления в свой адрес, считая их вполне заслуженными.

– Рада, что смогла вызвать в вечно холодном Александре Ткаченко эмоции. Спасибо тебе за эту демонстрацию.

– Иди ты на. й со своей благодарностью, – сквозь зубы заговорил он. – И не думай, что ты меня напугала своими угрозами – я делаю это для себя, чтобы навсегда избавиться от этого якобы «долга».

И снова Аня промолчала. В этот момент оба они пребывали в состояниях, для себя не характерных. Ткаченко дал волю эмоциям, в частности злости, которые в таком виде ещё никогда не проявлял, а Аня молча принимала весь негатив, который на неё выливали, не сопротивляясь и не пытаясь контратаковать.

– Выговорился? – спросила она после паузы, убедившись, что Саша больше ничего не скажет.

– Выговорился, – зло бросил он.

– Вот и молодец. Это единственный раз, когда я позволила кому‑либо так со мной разговаривать. Услышу нечто подобное ещё хоть раз – пожалеешь. А что до долга – я теперь не могу обещать, что так просто его тебе спишу. Я помогала тебе по дружбе, а ты мне – нет. Значит, я сама решу, когда мы будем в расчете, понял?

Саша промолчал, с ненавистью глядя на Аню. И как в такой красивой девушке может скрываться такая расчетливая и двуличная тварь?

– А теперь по делу – что ты знаешь про «Рассвет»?

Тон Ани сменился. Теперь он был холодный, с нотками стали, и сугубо деловой.

Ткаченко на секунду прикрыл глаза и выдохнул. Когда он снова открыл их – на Аню уже смотрел обычный Саша. Такой, к которому она привыкла. Ещё некоторое время он молчал, размышляя.

– Почти ничего, – неохотно начал отвечать он. – Знаю, что это научная организация и что мы обеспечиваем их всем необходимым, но чем именно – не знаю. Аналитикой и расчетами для Топалова занимаются у него в отделе. Что «Рассвет» дает нам взамен, я тоже не знаю.