Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Леша с Пашей одобрительно взглянули на майора. Идея была неплохая.

– Плюсом то, что монахи работают в тесной связке с «Чаяном», – добавил Макс.

– Так‑то оно так, но тогда зачем колонна отступала на север чуть ли не в лапы к врагам? Почему не через горы на свою территорию?

– Потому что в горах хреново с дорогами.

– А внизу хреново с друзьями, – парировал Паша. – Видишь, чем все для них закончилось?

– А никому не пришло в голову, что колонна может не принадлежать хозяевам лаборатории? – вдруг сказал Леша, прервав их спор.

Взгляды присутствующих устремились на него.

– Допустим, «Чаян» или монахи содержали тут эту лабораторию. Разумеется, она была построена кем‑то ещё тогда, до эпидемии, потому что лично я сомневаюсь, чтобы такое можно было провернуть после неё. Не только с инженерной, но и с прочих точек зрения. Потом объект либо бросили, либо законсервировали, но кто‑то из тех, кто о нем знал, попал в «Чаян» или к монахам и рассекретил его местонахождение. Они пользовались ею, пока каким‑то образом про лабу не узнали в гильдии или «Рассвете», или ещё где, и не наняли кого‑то для её зачистки.

– А группу зачистки зачистил кто‑то ещё? – продолжил его мысль Павел.

Леша утвердительно кивнул.

– Она находится на нашей территории, – с сомнением сказал Макс. – Для такого дела скорее всего подрядили бы нас…

– С какой стати? – не соглашался Леша. – Тут явно нечто очень секретное. Такое нельзя доверять абы кому.

– Я бы точно не доверил, – поддержал Корнеева полковник. – А если мы грешим на монахов? Если лаборатория и колонна все‑таки «Рассвета» или торговцев?

– Хорошо. Тогда я хотел бы знать, почему они её бросили? Это ведь актив невероятной ценности, а её даже не просто бросили – её уничтожили, – рассуждал Алексей.

– Ну, если она оказалась скомпрометирована…

– И ещё один момент… – Леша не дал полковнику закончить.

Он задумчиво смотрел прямо на Павла, но это был пустой взгляд, направленный сквозь него. Вскоре он сфокусировался на Гронине, и Леша продолжил.

– Они уничтожили только сами лабораторные помещения и то не подчистую. Почти все другие помещения остались нетронутыми… Выходит, очень спешили?

– Думаешь, хозяева бежали? – уточнил Макс.

– Нет, к этому привязываться не стоит, – отмёл эту версию Гронин. – Спешить могла и штурмовая группа, зная или предполагая, что на подмогу лабе идут крупные силы. Таким образом, они вывели её из строя, потому что не могли захватить и удержать.

– Хорошая мысль, – согласился Леша. – Но все равно остается куча других вопросов. Например, почему убили руководителя лаборатории? Почему отравили газом персонал? Почему по всей лабе нет больше ни одного трупа, кроме тела Голикова? Кто именно мог перехватить такую крупную и сильную колонну? И чья она была вообще?

– Черт их всех возьми – что же тут на самом деле происходит? – раздраженно бросил Макс, а полковник резко откинулся в кресле.

И снова наступила продолжительная, тягостная пауза, во время которой все напряженно думали над тем, в какой именно водоворот дерьма они могут попасть. Словно желая добить остальных, Павел внезапно выдал ещё один, самый чудовищный вариант развития событий. Прежде чем сказать, он подумал о том, как дорого дал бы Андрей Романов за то, чтобы просто услышать эту мысль.

– А что… если лаборатория не закрывалась после эпидемии? – с неприятным холодком внутри сказал он. – Что, если все эти лаборатории, объединенные в сеть, работали до, во время и после эпидемии, выполняя определенные задачи без простоев и перерывов? Что, если вся эта сетка как‑то замешана в истории с эпидемией?

Во взглядах Макса и Корнеева не просто проскочило, а закрепилось и явно выражалось сильное волнение. Если такая теория может быть правдой, это будет означать, что Романов, вечно оголтело твердивший о существующих неведомо где виновниках эпидемии и своем желании отомстить, окажется прав. И виновники, очень вероятно, могут оказаться не где‑то там за океанами или на том свете, как не раз говорили Андрею каждый из присутствующих сейчас в этом кабинете, а где‑то здесь, под самым боком, на просторах бывшей России или, в крайнем случае, где‑нибудь в Европе.

– То есть, – медленно, будто боясь получить утвердительный ответ, уточнил Леша. – Ты намекаешь на то, что существовала или существует некая организация, которая создала, финансировала и направляла огромную сеть лабораторий и бог знает чего ещё и, вероятно, создала и выпустила вирус?

– Реально ли такое вообще? – добавил Макс, озадаченно переводя взгляд между обоими.

Паша не отвечал, но его взгляд был весьма многозначителен.

Грустно хоронить. Хотя «грустно» это не то слово. Внутри – пустота, мысли хаотично мечутся в голове и не могут остановиться. Как бы ни хотелось сосредоточить внимание на чем‑то другом, а в сознании все равно возникает образ человека, который покидает этот мир. Его голос ты больше не услышишь: ни похвалы, ни критики, ни доброго совета… Не подойдет, не похлопает по плечу, не скажет: «Здарова, брат! Как жизнь?». Уже больше никогда не удастся испытать радости встречи с ним, зато всегда тебя будет преследовать осознание потери, а ценность человека, который ушел, внезапно окажется несоизмеримо высокой, будто укоряя тебя за то, что не понимал этого раньше.

Несколько прощальных слов, холмик на кладбище, и память – вот и всё, что осталось от боевого товарища. Сергей Чеканкин ушел навсегда. Конечно, это была не первая потеря, но с погибшими ранее ни у кого не было таких прочных связей, как с Серегой. Он был их братом, вместе они переживали и радость, и трудности. Он был членом их семьи.

Долгое время отряд не нес потерь. Погибшие во время «Освобождения» почти не учитывались. То были временно приписанные к группе люди, их мало кто знал. Но Чеканкин – это было совсем другое, его потеря нанесла серьезный вред моральному духу остальных. Только сейчас большинство заново переосмыслило риски, которые они берут на себя, все они спустились обратно с небес на землю, где долгое время витали после учений. Тогда, пройдя суровую школу, они почувствовали в себе огромную уверенность, возомнили, что способны сдвинуть горы, предвидеть и преодолеть любые опасности, и вот теперь провидение послало им предупреждение – вы просто люди. Хрупкие создания, чья жизнь обрывается в считанные мгновения по воле случая.

Больше всех о похоронах боевых товарищей знал Корнеев. Он присутствовал на них не раз, и не два, и понимал, в каком состоянии пребывают остальные. Потому он решил нанести превентивный удар с целью укрепить пошатнувшуюся мораль, и первым заговорил, нарушив тягостное молчание.

– Мир изменился, – твердо начал он. – Все мы это понимаем. Смерть ожидает нас повсюду: её сеют кретины, вроде «степных волков», она скрывается в засекреченных лабораториях, прячется в земле, ожидая, когда её найдут. Мы знаем о ней, а значит вооружены.

Он сделал короткую паузу, предоставляя возможность обдумать его слова. Несколько пар глаз устремились на него, ожидая, что ещё он скажет.

– Нас объединяет одно – мы боремся за то, чтобы всего этого не было. И Чеканкин – вы все это знаете – тоже горячо поддерживал эту борьбу. Поэтому как бы ни сильна была боль утраты, наша цель останется неизменной. Мы не отступим. В память о Сереге, ради тех, кто нам дорог, ради всех нас.

Теперь почти все слушали Алексея. Только Вурц и Шелковский по‑прежнему стояли, опустив головы, в которых, словно черви, ползали мрачные мысли.

Встречаться ночью больше было нельзя. Поначалу Аня думала, что на вечерние выходы к ней просто буду приставлять охрану, но на деле отец пошел ещё дальше и вообще запретил ей покидать дом после сумерек. А чтобы у неё не было искушения нарушить его распоряжение, у дома постоянно дежурили бойцы из его охраны.