Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

Андрей Романов действительно сильно изменился. Год назад он был испуганным мальчишкой, пытавшимся выжить, слабым человеком, неспособным сопротивляться. Затем, часто подвергаясь опасности, заглядывая в глаза смерти, его тело и характер закалялись, жестокость, которую он встречал, порождала в нём ответную жестокость, злоба – ответную злобу. Привыкшее к постоянным нагрузкам и излишкам адреналина тело требовало всё новых, ещё больших порций.

Он жаждал действий и теперь готовился претворить в жизнь свой план. Знал о нём только Игорь, вместе с которым они когда‑то его и придумали. Зима дала им время обдумать и спланировать его исполнение, и теперь все зависело от того, сумеет ли Андрей добиться от Гронина разрешения.

Закончив с оружием, он вопросительно взглянул на брата. Игорь поймал этот взгляд и, нахмурившись, прикусил краешек губы. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга – один задумчиво, другой – в ожидании. Сделав свой ход, Игорь легонько кивнул брату, и Андрей, застегнув бушлат и надвинув шапку почти на самые глаза, покинул казарму.

Прошло два месяца с того неприятного, но весьма памятного для Ани разговора с Ткаченко, и за все это время он все ещё не сказал ей ничего по тому вопросу, что так её волновал. Она пыталась на него давить, но Саша упрямо отражал её атаки, ссылаясь на опасность и высокие риски, и постоянно требовал подождать.

В конце концов Аня начала сомневаться в том, что Ткаченко вообще хоть что‑то делает, и даже подумывала о том, какими ещё методами она может надавить на него, чтобы это проверить. Но, по крайней мере, он не побежал её сдавать, чего она втайне опасалась даже несмотря на свою страховку в виде диктофона, который обернулся против самого же Ткаченко.

С целью расшевелить Сашу она могла бы попытаться какой‑то хитростью использовать отца, но того в последнее время постоянно не было на месте. Это было необычно. Как правило, во всех своих поездках он всегда брал её с собой и держал рядом, а тут уже почти два месяца они лишь изредка виделись. Не то чтобы она сильно соскучилась, но это было слишком уж странно. Впрочем, у неё наметился ещё один вариантик как воздействовать на Ткаченко, но прежде чем Аня его обдумала, необходимость в нем отпала.

После очередной посиделки у Тани, выходя из её дома, она нос к носу столкнулась с Сашей и от неожиданности чуть не закричала. Преодолев испуг и подумав о том, что трусики желательно поскорее сменить, она уставилась на него, ожидая, что он будет делать. Ткаченко не протиснулся в дверь мимо неё, а окинул самодовольным взглядом, видимо злорадствуя, что смог напугать. То, что он дальше сказал, оказалось для неё очень неожиданным, но компенсировало неприятные мгновения, пережитые секундами ранее.

– Устал тебя ждать. Пошли, есть разговор, – тихо сказал он, и зашагал прочь от дома.

Взволнованная Аня двинулась за ним.

Укрывшись среди голых деревьев и убедившись, что поблизости никого нет, они некоторое время молча стояли друг напротив друга. Саша молчал, не торопясь начинать разговор и что‑то обдумывая. Для него это был Рубикон, перейдя который он рисковал никогда не вернуться обратно на свой берег. Аня не понимала или, скорее, не хотела понимать этого. Для неё важно было лишь одно – достигнуть желаемого.

– Ты позвал меня помолчать? – язвительно спросила она, устав ждать.

Саша одарил её взглядом, полным презрения, но ни один мускул на его лице не дрогнул, и ответил он совершенно спокойно.

– Оставь свою желчь при себе, ясно?

Аня промолчала. Саша простоял в задумчивости ещё какое‑то время, решаясь сделать то, о чем уже продолжительное время думал, а затем, тяжело вздохнув, начал говорить.

– Я кое‑что узнал. Немного, но уже что‑то.

Аню пробила легкая дрожь, которая возникает, когда понимаешь, что столкнулся с чем‑то неизведанным, чем‑то таким, что открывается не всякому. Её распирало любопытство, но она сдержалась и молча ждала, пока Саша продолжит.

– Ты хотела знать что такое «Рассвет», – будто напомнил он. – Как я и говорил – это тайная научная организация. Занимаются они исключительно наукой и больше ничем. Есть какое‑то мелкое производство, но настолько слабое, что едва обеспечивает их собственные нужды, так что все, что им нужно для их работы даем мы.

– А они нам что?

– Не знаю. Мой источник занимается поставками и о характере сделки ничего не знает.

«Ну и какой смысл в такой деятельности? Не может быть, чтобы целая организация вкладывалась в такую удивительную на сегодня штуку, как исследования, и ничего с того не имела. Где логика? Ведь если они могут проводить исследования, то ничего не мешает им наладить и высокотехнологичное производство, а затем устроить монополию. Значит, польза от них точно есть, просто Ткаченко об этом не знает», – подумала Аня.

Да, маловато информации. Она была разочарована.

– Ладно. Как все происходит? Куда он привозит груз? Где эта их лаборатория? – посыпались вопросы.

– Он не знает. Говорит, что груз всегда забирают где‑нибудь на нейтральной территории.

– Так, стоп. Давай по порядку – как вообще это происходит? С самого начала – откуда берется заказ? Кто его передает или получает?

– Откуда поступает заказ – он не знает. Его приносит Топалов. Кто, когда и как его передает – он тоже не знает. Когда поступает заказ – его отдел собирает необходимое. Чего нет – ищут по региону либо заказывают у соседей. Когда все готово – колонна выезжает на заранее условленное место, которое называет им Топалов непосредственно перед выездом. Место каждый раз новое. Как правило, где‑нибудь, где безлюдно и не будет слежки. Там их обычно уже ждут люди от «Рассвета». Они забирают грузовики, садят своих водителей и на этом всё.

– Как это всё?

– Вот так – наши уезжают, а они остаются. И куда потом едут – неизвестно.

– А Топалов может это знать?

– Понятия не имею. Можешь у него сама спросить. Кстати, он не всегда выезжает с колоннами. Чаще всего это делает его заместитель – майор Яшин.

Аня задумалась. Всё, что сейчас рассказал ей Саша, звучало очень интересно, но оно по большому счету не приносило ей никакой пользы. У неё имелись смутные догадки о том, что такое «Рассвет», но настолько слабые, что она инстинктивно ощущала лишь отголоски. Для того чтобы получить реальные зацепки нужно было больше и гораздо более конкретной информации.

– А по самому «Рассвету» – как давно они существуют? – спросила она.

Саша задумался, пытаясь из обрывков рассказов своего источника собрать целостную картину.

– Он говорил, что работает в этом отделе не больше года, но по слухам, отдел существует давно.

– Насколько давно?

– Точно он не знает. Говорит, лет шесть‑семь как минимум.

– Минимум? – ошарашено переспросила Аня. – Тогда максимум – это сколько?

Саша многозначительно хмыкнул. Когда он сам понял ответ на этот вопрос, то тоже поначалу сильно озадачился. Он даже поймал себя на мысли, что и сам не прочь покопаться в этой тайне, вот только мрачные перспективы встречи с кем‑то вроде Третьякова очень быстро вернули его в реальность.

– Сама‑то как думаешь?

– Ты хочешь сказать… – Аня ошарашено смотрела на него, совершенно не готовая к такому повороту.

– Ага, именно это и хочу.

– Но как? Как такое возможно? – в растерянности она отвела взгляд.

– Не знаю. И если честно – и знать не хочу.

Аня долго приходила в себя. Ткаченко следил за ней, размышляя, почему же её так потрясли его слова. Что она знала? Что означало для неё все это? Зачем она в это закапывалась, рискуя всем? Но ответов у него не было, а она не стремилась с ним делиться. Да и учитывая их новые взаимоотношения, это было бы в ущерб ей самой.

– Нужно больше информации, – сказала она, когда пелена задумчивости, наконец, спала с неё.

– Я тебе уже говорил, что это дело очень опасное. Я старался сработать чисто, и кажется, хвостов не оставлял, но все равно я боюсь. И не столько за себя, сколько за Таню…