Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Вы сказали, что вам жаль, что это не мы. Это такая манера выражаться, или если бы это были мы, то вам нашлось бы ещё что сказать? – осторожно спросил он, немного подумав.

«Заглотил таки», – подумал Павел.

– Все эти нападения… Я слыхал о них кое‑что. Пару мест, где они произошли, осматривали мои люди, а в одном случае напали даже на нас самих. Это мастерски спланированные и блестяще проведенные атаки, и я подумал, что тот, кто это делает, не только хорош с военной точки зрения, но и отчаянно смел. А ещё я чувствую, что это может быть частью стратегического плана. Исходя из вышесказанного, мне кажется, что все это делает некто достаточно сильный, кто не просто хочет досаждать гильдии, но планирует нечто гораздо большее. И такой серьезный игрок… внушает уважение. К такому я, вероятно, захотел бы присоединиться, поскольку гильдия, как вы и сказали, не позволит нам вырастив достаточной мере. Это противоречит их собственным интересам.

Это была попытка разведать обстановку.

Макс уже давно понял, что он игрок совершенно иного уровня и за этим столом может эффективно делать только одно – сидеть тихо и не отсвечивать. Единственное чем он мог себя развлечь это размышлениями о том, в какую из частей тела Замана он врезал бы первым делом.

Заман в свою очередь выжидающе молчал. То ли он ожидал, что Павел продолжит, то ли размышлял о том, что ему самому сказать, но прошло полминуты, а никто за столом так и не издал ни единого звука.

– Вы меня и самого заинтриговали. Постараюсь выяснить, кто это делает, – сказал, наконец, Заман.

– Расскажете, когда выясните?

– Возможно. Так на чем мы остановились? Что на счет нашего предложения?

Павел отвел взгляд, размышляя. Пока он думал – в дверь постучали. Павел разрешил войти и на пороге появился все тот же боец с листком в руках. Вид у него был слегка взволнованный.

– Что у тебя?

– Сообщение из штаба, – ответил тот и, поощренный кивком Павла, подошел и передал тому листок.

– Спасибо. Можешь идти.

Солдат потоптался в нерешительности, но двинулся к двери. На листке было всего несколько строчек. Гронин быстро пробежался по ним глазами, никак не выдавая своей реакции, и молча передал листок Родионову. Прочитав строки, Макс вопросительно посмотрел на Гронина, но тот задумчиво глядел на Замана и не обратил на Макса внимания.

Старик с интересом наблюдал за происходящим, но не вымолвил ни слова, ожидая, что будет дальше.

– Заман, – медленно начал Паша, когда солдат закрыл за собой дверь. – Нас заинтересовало ваше предложение, но вы мудрый человек, а тут и трех классов начальной школы хватит, чтобы понять, что оно имеет судьбоносный характер для большого количества людей. Нам нужно время подумать.

– Нет проблем, – разве руками Заман. – Мы подождём.

– Нам нужно обсудить решение на общем совете, все взвесить, а это может затянуться на неделю, или даже на две. Дайте знать каким образом мы можем с вами связаться, чтобы сообщить о своем решении?

Заман хмыкнул и, сокрушительно качая головой, опустил её. Спустя секунду его острый, проницательный взгляд вновь был прикован к Павлу.

– Сегодня среда, – он на миг поднял глаза к бровям, – значит, в субботу мы свяжемся по радиосвязи. Частоту я оставлю.

– Три дня? – Гронин нахмурился.

– Я считаю, этого более чем достаточно для такого вопроса.

– За три дня мы можем не успеть принять решение…

– А вы успейте, – не дал ему закончить старик. – Поверьте, это не так трудно, как кажется.

Заман поднялся.

– Ну все, пожалуй, поеду я. Жду от вас правильного решения. Маа ссаляма, – попрощался он, сделав легкий поклон.

– Хаер, иншалла, – ответил Павел, тоже поднявшись.

Распрощавшись с Заманом, Гронин и Родионов вновь обменялись задумчивыми взглядами. Оба думали об одном и том же: является ли совпадением, что сразу же после визита Замана, «Булат», который до этого весьма недвузначно намекал, что не хочет никого принимать в свои ряды, связался с ними и сообщил, что желает прислать делегацию?

Родионов продолжал озадаченно смотреть на Гронина. В начале встречи он верил, что от него в этом разговоре будет польза, но чем дальше все заходило, тем больше он осознавал свою бесполезность. Теперь, когда Заман удалился, пора было уже войти в курс дела.

– Теперь объясни своему тупому старому товарищу какого хрена тут происходило? – попросил он.

Паша ухмыльнулся и откинулся на спинку стула. Выдохнув, он, наконец, позволил себе немного расслабиться.

– Все просто. «Чаян» и его союзники хотят спровоцировать войну, но пока они готовятся – крымчаки создают давление на гильдию через нападения.

– Откуда у тебя уверенность, что это они?

– Нет у меня уверенности, но много косвенных признаков и поведение Замана говорят в пользу этой гипотезы. Они хотят, чтобы мы позволили им разместить на своей территории диверсионную группу и организовали ей обеспечение. Но как только эта группа совершит хотя бы один рейд, у Замана появиться возможность давить на нас, ведь мы станем соучастниками. Он даже может целенаправленно подкинуть гильдии инфу, что мы имеем отношение к атакам на них, и тогда нам не останется ничего, кроме как окончательно примкнуть к «Чаяну» в надежде на защиту. В этот момент мы станем марионетками, расходным материалом. Нам можно будет приказать все, что угодно, и мы вынуждены будем это делать, поскольку от этого будут зависеть наши жизни.

Родионов молча переваривал услышанное, думая о том, что будь главным он – организация определённо вляпалась бы в крупные неприятности. Гронин тоже больше ничего не говорил. Только когда Макс достал из кармана свою любимую зажигалку и щелкнул ею, желая прикурить, Павел резюмировал всё, что сказал до этого.

– Нет. На это нельзя соглашаться.

Макс покосился на него, держа в руках горящую зажигалку, но так и не прикурил.

– Они разозлятся, – держа в зубах самокрутку, сообщил он.

Огонь зажигалки, наконец, всё‑таки добрался до адресата, и по комнате пополз легкий дымок.

– Да, – согласился Павел. – Поэтому нам нужно быстро и максимально эффективно разыграть карту с «Булатом». Мне кажется, в этот раз у нас появился большой козырь.

Всех мучил один и тот же вопрос – кому же все‑таки принадлежала колонна, в которой они нашли карту, и чья это лаборатория? Вариантов было немного, но ни в один из них никому в отряде не верилось. Корнеев всю дорогу до «Убежища» молчал, избегая делать какие‑то допущения не имея на руках полной картины, поэтому его первые мысли на эту тему прозвучали далеко от ушей его отряда – в кабинете у Гронина, куда он попал вскоре после возвращения.

Романов, побывавший там первым, пересказал всё, что мог, но полученное потрясение и отсутствие опыта сделали его рассказ довольно рваным и неполным. Впрочем, даже если рассказ Андрея уменьшить в десять раз, этого было бы достаточно, чтобы не только заинтересовать, но и сильно взволновать Павла. Полковник сразу понял, что ухватился за что‑то чрезвычайно важное, и остро нуждался в большем количестве информации. К счастью, у «Анархистов» был как минимум один человек, который мог рассказать о произошедшем куда более обстоятельно.

Гронин с непроницаемым видом сидел за столом, постукивая по нему карандашом. Родионов восседал на подоконнике и рад был бы закурить, но Павел запрещал курить в своём кабинете при закрытых окнах. Открывать их тоже было нельзя – несмотря на декабрь, на улице стояла уже вполне зимняя погода со стабильными морозами, а тепло в помещении брать было неоткуда: котельная требовала нереального для организации количества топлива, поэтому включали её только при необходимости, стараясь обогревать жилые и рабочие помещения иными, менее затратными методами. А пока что единственным источником тепла в кабинете, кроме самих людей, были три чашки быстро остывшего чая, который потягивал только Родионов.