Эпоха харафишей - Нагиб Махфуз

В груди Ашура разлилась радость:

— Добро пожаловать и шейху нашего переулка!

Тут шейх заметил:

— Знаете ли, мастер, я как раз собирался зайти посетить вас.

Сердце Ашура затрепетало. Он сказал:

— В любое время всегда пожалуйста.

— Мне нужно узнать ваше мнение как единственного выжившего и самого достойного из всех о том, как был уничтожен этот переулок.

Таким образом Махмуд Катаиф очутился в доме Ашура. Они вдвоём сидели на диване в вестибюле, тогда как Фулла спряталась за полуоткрытой дверью. Они пригубили кофе и обменялись любезностями, пока наконец шейх не сказал:

— Мне нужно мнение человека, которого все считают своим благодетелем.

Ашур вяло ответил:

— К вашим услугам, шейх нашего переулка.

Шейх немного поколебался, затем продолжил:

— Недавно была создана комиссия для инвентарной проверки домов богачей, среди которых есть и ваш дом…

— Да помилует Аллах умерших…

— Нам стало известно, что дома были разграблены…

— Но в переулке же не осталось ни одной живой души!

— Это было выявлено инвентаризацией.

Ашур пришёл в бешенство:

— Это очень странно! Я прошу Аллаха только, чтобы деньги попали в руки тем, кто этого заслуживает!

— Кто этого заслуживает?

— Я имею в виду бедняков в нашем переулке.

Махмуд Катаиф улыбнулся и сказал:

— Это теория, однако у правительства есть иная теория на этот счёт…

— Какая же теория у правительства?

— Эти дома считаются собственностью казначейства и будут выставлены на продажу на аукционе.

Ашур пристально поглядел на него и резко спросил:

— А как же насчёт грабежей?

Шейх лишь пожал плечами:

— Комиссия решила закрыть на это глаза во избежание обвинения невиновных!

Ашур сообразил, что сами члены комиссии и занимались грабежами, но несмотря на чувство омерзения, что он испытывал, большая часть его уверенности вернулась к нему, и он в шутку сказал:

— Возможно, что комиссия применяет мою теорию, шейх!

Шейх переулка с жалостью произнёс:

— Остаётся только одна проблема…

Ашур вопросительно посмотрел на него, всё ещё пребывая в полной уверенности, что он в безопасности.

— Комиссия желает изучить документы, доказывающие вашу собственность на этот дом. Таким образом, она выполнит свою задачу…

Его безопасность одним вероломным ударом была разрушена. Глаза его бросили мимолётный взгляд за дверь, где находилась Фулла. Он спросил:

— Есть ли сомнения, что я — его собственник?

— Упаси Господь! Но ведь таков приказ…

— Я хочу знать, что означает этот приказ.

Шейх Махмуд Катаиф, понизив голос, сказал:

— Некоторые дома погибших людей в соседних кварталах были присвоены!

Оба погрузились в тяжёлое молчание, заряженное опасениями и подозрениями. Наконец Ашур громко спросил:

— Предположим, они были утеряны в хаосе смерти и переездов…

Шейх с сожалением пробормотал:

— Это будет неприятность, да ещё какая!

Ашур в гневе закричал:

— Неприятность!.. Разве комиссия не удовлетворится тем, что уже награбила?

Его собеседник весь дрожал от силы его голоса, и оправдывающимся тоном сказал:

— Я всего лишь выполняю приказ…

— У вас есть информации. Поделитесь тем, что знаете…

— Проблема в том, что один из членов комиссии объявил некоторые вопросы…

— Да будь он проклят…

— Доказательства разрешат достаточное количество сомнений…

— Но они потеряны!

Шейх мягким голосом, но в страхе заметил:

— Это будет неприятно, мастер Ашур…

В этот миг в комнату ворвалась взбешённая Фулла, и закричала шейху:

— Оставим уже эти увёртки!

Мужчина в замешательстве поднялся, а она прямо сказала, словно ударив дубиной:

— Вам это не составляет никакого труда. Так давайте уладим это дело между собой…

Шейх с сожалением ответил:

— Если бы это было в моих руках, всё было бы легко…

Ашур с вызовом встал и сказал:

— Да будет на то воля Аллаха…

Что-то происходило в тайне, что-то — в открытую, и переулок, погружённый в свои постоянные дела, не догадывался о том. Лишь очень немногие его обитатели замечали это, но не делали никаких выводов. Сердца были хмельны от надежд, и верили в свет, окружающий их.

Однажды утром Ашура Ан-Наджи вывели из дома в наручниках. Он, с его гигантской фигурой, и в наручниках, закованный в железные кандалы! Да, это был именно Ашур Ан-Наджи, ни кто иной. Его окружали солдаты, впереди шёл офицер, а замыкал процессию Махмуд Катаиф.

Среди людей словно искры распространилось гневное изумление; они вытягивали головы из лавок и окон домов.

— Что мы видим?

— Что случилось с этим миром?

— Такой хороший человек и в наручниках!

Тут офицер резко воскликнул:

— А ну, расступитесь!

Однако люди столпились позади всей этой процессии и следовали за ней по пятам, словно тень, пока офицер не закричал снова:

— Горе тому, кто посмеет приблизиться к полицейскому участку!

Дервиш словно от похмелья не мог поверить тому, что видит, и громким голосом, так, чтобы Ашур услышал его, воскликнул:

— Клянусь милосердием моего брата, с моего языка не слетело ни одного слова!

Фулла казалась воплощением красоты и скорби. Она несла привязанного к бёдрам Шамс Ад-Дина и узелок на плече. Глаза её покраснели от слёз…

Суд над Ашуром был возмутительным событием, глубоко запавшим в память. За ним наблюдала огромная толпа народа в переулке. Сердца всех трепетали. Впервые весь переулок любил Ашура. Тот стоял в клетке для подсудимых, сияя от гордости за тепло сердец, разливающееся вокруг него. Возможно, даже сами судьи восхищались его громадной фигурой и львиными чертами, проступающими на лице. Люди никогда не забудут его хриплого голоса, когда он говорил на суде:

— Я не вор. Я никого не ограбил, поверьте мне. Когда смерть витала в переулке и уничтожала его, я вернулся из