Пятница, тринадцатое - Марина Серова

Похоже, Алексей Данилович Шмаков был рад представившейся возможности прочесть нам довольно банальную лекцию.

Но слушала его на самом деле разве что Милена Волкова. Она буквально смотрела в рот профессору и согласно кивала на каждую его фразу.

— Население развращено западной пропагандой. Народу внушаются превратные понятия о нравственности и о фундаментальных понятиях цивилизации, таких, как честность и порядочность, — бесстрастно продолжал профессор, загибая костлявые пальцы.

— Нравственность? Честность? — вдруг оживился Артем, взглянув при этом на Веру. — А по какому праву вы беретесь судить о таких вещах?

— Думаю, что мой возраст и мой опыт позволяют мне говорить об этом, — скромно ответил Погодину Шмаков. — Так вот…

— Постойте! — нахмурился Артем. Профессор, кажется, вызывал у него сильное раздражение. — Вот вы можете сказать о себе — да, я нравственный и кристально честный человек? Можете?

— Господа! — подал голос Максим Капустин. — Ну зачем же все обострять? В конце концов, мы собрались здесь для того, чтобы поужинать.

Его призыв возымел действие, и все на время углубились в поглощение пищи.

— М-м, какой чудесный салат, — причмокнул профессор. — Здесь, кажется, орехи?

— Толченый миндаль, — пояснил Капустин. — И еще немного бразильских орехов.

— Чудесно! — восхитился Шмаков. — А вы, сударыня, почему не кушаете?

Этот вопрос был обращен к Вере, которая сидела рядом с Артемом, напряженно глядя в одну точку. Казалось, она вот-вот разрыдается. И вопрос Алексея Даниловича пришелся, мягко говоря, не к месту.

— Я не хочу, — через силу ответила она. — Пожалуйста, оставьте меня в покое.

То ли профессор не расслышал, то ли решил, что следует доказать девушке, какого удовольствия она себя лишает, отказываясь от салата, — в общем, Алексей Данилович зачерпнул ложечку и поднес ее к губам Веры, одновременно чуть тронув ее за плечо.

— Вы должны попробовать! — наставительно проговорил он.

— А идите к черту! — истошно заорала Вера и с силой оттолкнула от себя руку профессора. — Ненавижу! Будьте вы прокляты!

Ложка с салатом весело подпрыгнула и рассыпала комки содержимого в полете наподобие фонтанчика, а потом со звонким стуком упала на пол.

Вера вскочила и, закрыв лицо руками, выбежала вон из столовой. Вслед за ней вскочил Артем и бросился догонять свою супругу.

Воцарилась неловкая пауза.

— Девушка, видно, не в духе, — констатировал профессор. — Ничего, все образуется. А вы, я вижу, военный, да в хорошем чине.

Шмаков перевел взгляд на Голубца и оценивающе осмотрел его мундир.

— Хотелось бы узнать, что вы думаете о военной доктрине нынешнего правительства? — с неподдельным интересом спросил Шмаков.

— Ничего не думаю, — невежливо ответил Голубец. — И не собираюсь думать.

— Вот как? Почему же?

— Я в отставке.

— Ну и что? — настаивал профессор. — У вас же есть гражданская позиция?

Майор Голубец не стал доедать салат. Он поднялся, промокнул губы салфеткой, отвесил общий поклон, а затем молча удалился.

— Вот тебе и на! — изумленно проводил взглядом профессор его спину. — Кажется, я сегодня оказался здесь не ко двору. Что ж, пойду к себе.

Но не сделал он и двух шагов, как снова вернулся за стол и остался сидеть, схватившись за сердце. Потом нашарил в кармане пижамы трубочку с нитроглицерином и положил в рот две таблетки.

Все вокруг заметно напряглись. Шмаков действительно выглядел паршиво — тяжело дышал, прикрыв глаза и слегко постанывая.

— Ничего-ничего, — остановил он движением руки Милену, которая порывалась чем-то ему помочь. — Мне уже лучше. Я, пожалуй, пойду к себе.

Со второго раза эта попытка удалась. Ужин был безнадежно испорчен.

Перед тем как лечь спать, мне захотелось выпить. Я заказала в баре коньяк и медленно смаковала каплю за каплей, любуясь на закат цвета крови, высвечивающий красный сосновый лес перед корпусом.

В столовую снова спустился майор. Он подошел к столику, чтобы забрать журнал, который давеча не дочитал, и собирался было уже уйти, как его окликнула Дора, сосредоточенно курившая на веранде.

— Минуточку… Кажется, у нас с вами есть общие знакомые?

— Да? — без особого энтузиазма отозвался майор. — Очень может быть.

— Вы не знали часом такую Неонилу Августевич? — спросила Дора.

— Нет. Не припоминаю, — твердо ответил майор после недолгого раздумья.

— Ну ничего, не берите в голову, наверное, я что-то перепутала, — с улыбкой сказала Дора.

— Спокойной ночи, — поклонился ей майор и направился к лестнице, но тут Дора снова остановила его. Она вошла в столовую и встала в дверном проеме, держа на отлете руку с сигаретой.

— Майор! Да не волнуйтесь вы так! Бизнес есть бизнес, правда?

Голубец долго смотрел ей в глаза, потом тихо кивнул и на этот раз удалился беспрепятственно. Правда, шел он, чуть сгорбившись.

— Кто там?! — подскочила я на постели, услышав настойчивый стук в дверь.

— Это свои, — заверил меня женский голос. — Откройте, пожалуйста, а то я боюсь.

Я накинула халат и подошла к двери. За ней оказалась Милена Волкова.

Выглядела моя соседка насмерть перепуганной и была очень смущена.

— Почему ко мне? — сразу же задала я вопрос. — Вы, по-моему, на втором…

— Да боюсь я заходить к этим, — виновато проговорила Милена, имея в виду Капустиных. — Майор не открывает, я уже стучалась. А молодые какие-то все из себя нервные стали. Ну я и к вам…

— А муж?

Милена развела руками.

— Проснулась одна. Засыпала — храпел рядом. А сейчас — никого.

— Что у вас стряслось?

— В окно к нам кто-то стучится, — дрожащим от страха голосом поведала Милена. — Страсть как боязно. Подходила — никого.

— Ну и?..

— Только лягу — все снова. Как будто кто просит войти. А ведь второй этаж.

— Может, птица? — на всякий случай спросила я, уж больно не хотелось спускаться к ней в номер. — Голубь какой-нибудь…

Но это предположение окончательно повергло Милену Волкову в ужас.

— Да что ж ты говоришь?! — заверещала она. — Тогда я вообще помру со страха.

— Почему?!

— Птица бьется в окно — значит, быть смерти, — зловещим шепотом сообщила мне Милена. — Примета верная, сто раз проверенная.

Я поняла, что мне не отвертеться. Заперев дверь, я спустилась вслед за Миленой в ее номер. Дверь у Волковых была распахнута, и со стороны окна действительно время от времени доносились какие-то неприятные звуки — то ли кто-то стучит, то ли кто-то царапается.

— Сначала змея, потом вот это, — тихо начала причитать Милена. — Хотели отдохнуть как люди, а тут одна напасть за другой.

Решительно подойдя к окну, я отодвинула занавеску и распахнула раму.

— Гайка, — сказала я, с трудом подавляя зевоту. — Обычная гайка.

— То есть?

— Ну вон, видите, — указала я пальцем на предмет, подвешенный на веревочке в правом верхнем углу окна. — Висит себе на ниточке, ее ветром колышет, вот она и стучит в стекло.

— Не вижу, — по-прежнему настороженно проговорила Милена.

— Дайте-ка мне стул! — попросила я. — И подержите за спинку. Да не меня!

Я вскарабкалась на подоконник и сорвала гайку вместе с веревкой с гвоздика.

— Вот, извольте убедиться своими глазами, — протянула я свой трофей Милене.

— Да кто ж это удумал?

— Думаю, что вам стоит поговорить с родителями Славика, — широко зевнула я. — Он запросто мог бы дотянуться досюда с балкона их номера.

Решив, что на этом моя помощь исчерпана, я направилась к двери.

— А Сема? — раздался мне в спину вопрос. — Где же Сема?

— Я не нанималась в сторожа к вашему мужу, — вздохнула я. — Впрочем, можете постучать в номер к Антонине Платоновне Меньшиковой, я слышала, как там недавно хлопнула дверь. Рискнете?

— Ох! — всплеснула руками Милена. — Да как такое возможно?

— Запросто, — заверила я ее не без злобы. — Ну все, я пошла.

— Нет-нет, постойте, и я с вами, — заторопилась Милена.

Может быть, и не стоило вот так ни за грош «сдавать» Сему Волкова, но я была зла на то, что прервали мой сон — так пусть же не только меня разбудят этой ночью. В конце концов, не стоит изменять жене так нагло, даже и по пьяной лавочке.

Даже и «новым русским». Впрочем… была тут какая-то загвоздка.

Ну никак, просто никак не тянула Милена Волкова на жену «нового русского». Баба как баба, сердечная и глуповатая, если говорить откровенно.

Я оказалась права.

Сема Волков действительно был в номере у Меньшиковой. Не знаю, чем они там занимались с Антониной Платоновной, но Милена, проявив изрядную настойчивость, выудила супруга прямо из ее кровати.

Сначала она долго стучала, с каждым разом все настойчивее и настойчивее, пока Меньшикова не подошла наконец к двери.