К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №29 от 20.07.2010 - К барьеру! (запрещенная Дуэль)

Слово «свидетель», происходящее от глагола «видеть», - очень емкая категория в юриспруденции. Свидетель – это не обязательно только очевидец события. В отношении к человеку, обвиняемому в преступлении, это также лицо, знающее о нем факты, которые доказывают возможность или невозможность совершения им преступления, свидетель - это и лицо, которое может подтвердить непричастность обвиняемого к преступлению, это даже лицо, которое слышало от кого-то о готовящемся преступлении, словом, любой человек из окружения обвиняемого может в той или иной степени являться свидетелем по его делу, рассматриваемому в суде.

Разумеется, следователи, ведущие дело, не больно-то утруждают себя бременем объективного рассмотрения всех свидетельских показаний, как в пользу, так и в урон обвиняемых. Они группируют свидетельства лишь тех, кто вписывается в канву начертанного следователем «как это было» и может подтвердить вину назначенного им в преступники человека. Так что о свидетелях невиновности обвиняемого должна озаботиться защита. Она и заботится по мере своих сил. Но что греха таить, силы эти по сравнению с возможностями, предоставляемыми судом обвинению, весьма не равные.

Вот и на этот раз, когда защита привела своих свидетелей, и адвокат подсудимого Квачкова Першин заявил ходатайство об их допросе, судья Пантелеева вновь продекларировала о неравенстве, как деле, само собой разумеющемся: «Суд предупреждает сторону защиты, что свидетель может быть допрошен только по фактическим обстоятельствам дела. Если будут поставлены вопросы, не относящиеся к фактическим обстоятельствам дела, суд прервет свидетеля и удалит его из зала», - и звука подобного не произносила она, когда своих свидетелей выставляло обвинение.

Словом, куда защите в калашный ряд, где бойко обосновалось обвинение.

Свидетель Паньков Вадим Иванович, полковник спецназа, сорокалетний, плотный, налитой спокойствием, силой и уверенностью. Звезда Героя России, поблёскивавшая на его груди, судью и прокурора явно не обрадовала. О, если бы можно было потребовать у свидетеля снять ее с офицерского мундира, а заодно и мундир с его могучих плеч вместе с рядами орденских колодок, но таких полномочий суду наши законы пока еще не предоставили.

«Знаете ли Вы подсудимых?» - начал допрос адвокат Першин.

Паньков знал Квачкова, Яшина и Найденова, с подсудимым Мироновым никогда прежде не встречался.

Першин: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Квачковым?»

Паньков слова произносит с усилием, мешают шрамы тяжелого ранения, заметно прочертившие лицо: «С Квачковым я познакомился в 2003 году на сборах частей спецназа в Краснодаре».

Котеночкина, адвокат подсудимого Найденова: «Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Найденовым?»

Паньков: «Мы служили в одной части в Кубинке, где Александр был контрактником».

Михалкина, адвокат подсудимого Яшина: «Где и когда Вы познакомились с Яшиным?»

Паньков: «Мы тоже служили вместе после Афганистана в 1992 году. У нас сложились дружеские отношения».

Першин: «В дальнейшем Вы встречались с Квачковым?»

Паньков: «Да, он к нам в часть приезжал».

Першин: «Когда и с какой целью Квачков приезжал к Вам в часть?»

Паньков: «В 2005 году зимой. Он занятия с личным составом и офицерами проводил, а я ему показывал современные средства борьбы с боевиками».

Першин: «В чем состояли занятия, которые проводил у Вас Квачков?».

Паньков: «Он читал лекции личному составу об истории партизанского движения. А потом в учебном классе мы показывали ему трофеи из того вооружения, которое применяют боевики».

Судья недослышит последнюю фразу и резко, с капризом в голосе требует у свидетеля: «Говорите четче!».

Паньков пристально смотрит на нее: «У меня ранение в лицо, я не могу четко и долго говорить».

Судья спохватывается: «Извините».

Першин продолжает: «В других воинских частях Квачков бывал?»

Паньков: «Да. Насколько я знаю, в Солнечногорске, в Ростове».

Першин: «Располагаете ли Вы какой-либо информацией о покушении на Чубайса?»

Паньков: «Только из средств массовой информации».

Першин: «Квачков при вас высказывал угрозы в адрес Чубайса?»

Паньков: «Нет, я такого не слышал».

Михалкина: «А подсудимый Яшин при Вас угрозы в адрес Чубайса высказывал?»

Паньков: «Нет, не слышал такого».

Михалкина: «Роберт Яшин бывал в Чечне?»

Паньков: «Да, я там был как раз вместе с ним в 2001 или 2002 году».

Адвокат Котеночкина: «В вашей воинской части Квачков контактировал с какими-либо взрывчатыми веществами при исполнении своих служебных обязанностей?»

Паньков: «Когда у нас на занятиях демонстрировались изделия, естественно эти образцы брали в руки, крутили их, вертели».

Прокурор: «С лекциями о какой именно партизанской войне приезжал Квачков в вашу воинскую часть?»

Паньков: «С лекцией об истории спецназа со времен 1812 года».

Прокурор усмехается: «А какое отношение имеют образцы, которые используют боевики, к войне 1812 года?»

Паньков в ответ пытается улыбнуться: «Да это мы Квачкову показывали эти изделия, когда рассказывали о своих командировках».

Прокурор уточняет: «А что это за изделия?»

Паньков долго молчит, потом вежливо уклоняется: «Это изделия, чтобы людей убивать. Изделия… в виде фугасов».

Прокурор намекает на возможность похищения опасных изделий из части: «Ну, а фугасы у вас должны быть в боевом состоянии?».

Паньков смотрит на прокурора, как на пятиклассника, не знающего таблицы умножения: «Как они могут быть в боевом состоянии, если в них взрывчатого вещества нет. Остаточное количество на поверхности и все».

Прокурор продолжает допытываться: «А самодельные взрывные устройства вы рассматривали?».

Паньков, поняв, что прокурор в этом деле даже не пятиклассник, отвечает как неразумному дитяти: «Так это и есть фугас».

Прокурор, не понимая ответа, требует: «Назовите, что это такое».

Паньков вздыхает: «Я не могу Вам назвать. Мы говорим на разных языках. Вы не поймете, о чем я говорю: железные трубки, картонные коробки, гильзы от снаряда, все это применялось боевиками. Потом из этого были извлечены взрывчатые вещества…»

Допрос перехватил Шугаев, адвокат Чубайса: «Как часто Квачков приезжал в расположение вашей части в 2004 - 2005 году?»

Паньков: «В 2005-м приезжал раза два».

Шугаев: «Квачков участвовал у вас в каких-либо стрельбах?»

Паньков: «Я не помню».

Шугаев: «Брал ли Квачков в руки образцы взрывных устройств?»

Паньков: «Брал, их все трогали. Он в Афганистане служил и показывал: вот подобное было там-то».

Судья: «Как часто вы общались и встречались с Яшиным в 2004-2005 году?»

Паньков: «Периодически встречались. Он в гости ко мне приезжал, это же не тюрьма».

Судья: «Имел ли Яшин какое-либо отношение к средствам массовой информации?»

Паньков: «Был у него документ. Я сейчас не помню, когда он в Чечню ко мне приезжал – в 2001 или в 2002 году. Он приезжал с журналистами, привозил гуманитарную помощь, палатки эмчээсовские нам привозил, которых у нас в армии нет и никогда не будет. С отцом Софронием храм у нас строил месяца два…»

Судья: «Что за журналистское удостоверение имел Яшин?»

Паньков: «Я видел издалека. Я же не из милиции, чтобы его проверять».

Судья: «Посещал ли Яшин такие места в Чечне, где была необходимость представляться вымышленным именем?»

Паньков недоуменно, но вежливо просит: «Оформите правильно вопрос, пожалуйста».

Судья оскорблённо и раздраженно: «Спасибо за указание, товарищ генерал!»

Паньков поправляет: «Я - полковник».

Судья, чувствуя некоторую неловкость: «Ну… Будете ещё».

Паньков качает головой: «Не буду, у генералов свои дети есть».

Зал смеется горькой шутке Героя России.

Судья повторяет вопрос: «Была ли необходимость Яшину представляться в Чечне вымышленным именем?»

Паньков: «В расположении нашей части по периметру стоял воздушно-десантный полк. Там был КПП, куда приходили местные жители, лица чеченской национальности. Мы все им уже примелькались, а Яшин был человек новый и мог получать от них информацию…»

Снова просит слова сторона защиты.

Адвокат Першин: «Как поражается бронированный движущийся объект?»

Паньков: «Фугасом либо гранатометом. Фугас кладется под гусеницу либо под колесо, потому что сбоку, с обочины, броневик не поразить».

Першин уточняет: «Фугас устанавливается непосредственно на дорогу?»

Паньков: «Именно на дорогу».

Судья пытается поймать свидетеля на противоречиях: «Объясните, пожалуйста, дилетанту во взрывном деле, но специалисту в юриспруденции: каким образом при установке фугаса под полотно дороги Вы просчитывали, что автомашина пройдет именно там, где фугас установлен?»