Угроза тьмы - Джон Кризи

Угрюмый старший инспектор Миллер, которого за вечно неопрятные усы, словно «припорошенные мукой», прозвали «Дестж» — «Пыльный», три инспектора, несколько сотрудников министерства внутренних дел — все они были здесь, но в комнате слышался только голос Лофтуса, когда он перешел к деталям.

Лофтус был неважный оратор, но никому еще толпа не внимала так жадно. Лица у всех присутствовавших были напряженные и взволнованные.

Наконец он закончил:

— Вот и все в основном, хотя, быть может, я и упустил какие-то мелочи, так что прошу задавать вопросы.

Их почти не было, и вскоре Лофтус объявил, что совещание окончено. Он собирался провести персональный инструктаж, прежде чем отпустить всех, как вдруг дверь в кабинет отворилась и в комнату кто-то вошел.

Это был Габриэль Ундерспун.

Лофтус знал его внешность, впрочем и никто из присутствовавших не усомнился в личности вошедшего. Он шел медленно и спокойно, дошел до возвышения, поднялся на него, кивнул Лофтусу и повернулся лицом к собравшимся.

Лофтус не пытался помешать ему.

— Джентльмены, — сказал Ундерспун скрипучим голосом, — я пришел сюда, чтобы сообщить вам, что какие бы меры вы ни принимали, вы не сможете помешать мне достигнуть поставленной цели. Очень глупо было собирать вас всех вместе, потому что я вполне могу погубить вас одним ударом.

— Ундерспун… — начал Лофтус.

Тот резко обернулся к нему.

— Успокойтесь, сэр! Я ведь уже предупредил вас, что вы зря теряете время! Вы не стали меня слушать! Что ж, теперь я заявляю вам, что ответственность за слепоту любого из присутствующих в этой компании полностью ложится на вас! Если вы предпочитаете упорствовать, то мне остается только продемонстрировать…

— Вы уже много чего продемонстрировали, — произнес Лофтус. Вызов был брошен, у него не было выбора. Если он упустит этот шанс, то будет полностью дискредитирован. Если присутствующие убедятся, что этот человек может беспрепятственно проходить куда захочет, то власть его станет поистине неограниченной. — Вполне достаточно, — повторил Лофтус твердым голосом. — Мне кажется, настало время познакомиться с вами поближе, и…

Ундерспун поднял руку и посмотрел на дверь.

Там стоял человек, не знакомый Лофтусу. Он кинул что-то в комнату. Хэммонд был ближе всех к двери, он бросился к этому человеку, но упал, споткнувшись о подставленную кем-то ногу. Стеклянный контейнер стукнулся об стену и лопнул, наполнив комнату едким газом. Началась паника, все пытались выбраться из кабинета, натыкались друг на друга, падали. Лофтус попытался было схватить Ундерспуна, преодолевая удушье от газа, но тот с неожиданным проворством отскочил в сторону и бросился к двери. Никто из присутствовавших не смог его остановить, все были поражены действием газа.

Когда открыли окна и суматоха немного улеглась, а наиболее сильно пострадавшим была оказана первая помощь, ни Ундерспуна, ни человека, бросившего стеклянную бомбу, не было видно.

Лофтус был испуган и даже не сумел этого скрыть. Больше всего он боялся, что в том контейнере был не просто слезоточивый удушливый газ, а нечто более страшное. Только спустя сутки, когда он удостоверился, что никто из бывших на совещании не ослеп, он немного успокоился.

И тут же ему был нанесен следующий удар. От Форбсона из Лидден-хауса поступило сообщение:

«К сэру Бэзилу Хартли вернулось зрение».

— Теперь нам необходимо добыть это полоскание, — сказал Лофтус. И он послал срочное приказание слуге в доме Хартли, чтобы тот раздобыл бутылочку с лекарством.

К Лофтусу стала возвращаться надежда.

Габриэль Ундерспун и человек, который иногда называл себя Бренном, находились вместе в доме на окраине Сент-Олбони. Ундерспун стоял у стола, за которым сидел улыбающийся Бренн. Лицо его было, как всегда, непроницаемо.

— Мне кажется, мы неплохо справились, — сказал он.

— Да. Как хорошо, что мы проследили за Лофтусом и догадались о том, что будет дальше, когда узнали, куда он направился. И до чего же, — Бренн хихикнул, — до чего же хорошо вы сработали, Ундерспун! Я думал, у вас не хватит духа.

— С моим духом все в порядке, — сухо сказал Ундерспун. — Мне кажется, все, кто был в комнате, до смерти испугались, и я уверен, Лофтус ожидал, что все они потеряют зрение. Очень жаль, что этого не произошло, — добавил он тихо.

— Думаю, больше у нас не будет поводов для беспокойства, — сказал Бренн, — ну, а если…

— Тогда нам придется быть совершенно безжалостными, — сказал Ундерспун. — Однако, пока что нам не на что жаловаться. Памела сегодня навещала вас?

— Да. С ней стало гораздо труднее ладить, с тех пор, как она увидела Эррола. Каждое слово, которым они обменялись, было нам слышно, но ничто не может объяснить происшедшую в ней перемену.

— Причин полным полно. Вид нового лица, встреча с кем-то, кого она не знала раньше и кто не пытался оказать на нее давление, — все это, конечно, вызвало у нее потрясение. Мне очень жаль, что им позволили встретиться, вам следовало сначала посоветоваться со мной. Однако никакого особого вреда не произошло.

В соседней комнате стоял у стены Майк Эррол. Как раз сегодня его перевели из прежней комнаты в эту, и здесь он сделал интересное открытие. Ему было слышно каждое слово, произнесенное в соседней комнате, которая, как видно, была кабинетом Бренна. До приезда Ундерспуна он мало чего интересного услышал, но сейчас он жадно ловил каждое слово.

Особенно его заинтересовало упоминание имени «Памела».

За те несколько дней, которые прошли со дня их встречи, он стал быстро поправляться. Погода стояла отличная, он много гулял и подставлял свой шрам живительным лучам солнца. Рука все еще плохо сгибалась, но пользовался он ею вполне свободно. Оставаясь один в комнате, он массировал плечо и старался упражнять руку.

Когда дверь соседней комнаты со стуком закрылась — как видно, Ундерспун ушел, — он глубоко задумался, сдвинув брови. Памела была его единственной возможностью, если бы ему удалось поговорить с ней еще раз… Днем это было невозможно, но ему казалось, что он знает, в какой комнате она живет: прямо над ним этажом выше.

Когда светящиеся стрелки на циферблате часов показали половину второго, он отбросил одеяло и встал с постели. В доме было очень тихо. Он не стал одеваться, только проверил содержимое своих карманов. Ему оставили маленький перочинный нож, но сейчас он искал другое. Во время прогулки он подобрал в саду кусок тонкой проволоки, она-то и была ему нужна.

Майк нашел проволоку и подошел к двери. С замком пришлось провозиться дольше, чем в другое время, так как нужно было действовать очень тихо. Когда замок щелкнул, он подождал несколько секунд, и только потом тихонько приоткрыл дверь.

И сразу же увидел, что на площадке лестницы сидит какой-то человек. Рядом с ним стоял столик, на столике лежал пистолет, палка и ручной колокольчик. Он читал книгу и время от времени бросал взгляды на дверь комнаты Майка.

Майк осторожно прикрыл дверь, по лицу его катился пот. Разочарование его было очень сильным, но он понимал, что идти таким путем — безумие. Он мрачно потер лоб рукой и принялся запирать дверь изнутри без помощи ключа — это оказалось не так легко. Он справился с этим только через час, а закончив, оказался в том же положении, с которого начал.

Едва он кончил, как ручка двери легонько повернулась — это страж проверял, все ли в порядке. Майк затаил дыхание. Когда шаги охранника замерли, он подошел к окну.

Стекло в окне было пуленепробиваемое, а открывалось изнутри всего на пару дюймов.

Было около половины третьего.

Майк взял перочинный нож и принялся возиться с запором окна. Он знал, что сможет снять его и поставить потом на место до рассвета, и понимал, что все это будет бесполезно, если у девушки в комнате на окне запор другой системы.

Через полчаса он сумел открыть окно настолько, что мог выбраться наружу.

Он натянул брюки и рубашку, обулся и стал вылезать из окна. Подоконник был широкий, земля совсем недалеко, так что ему было совсем нетрудно спрыгнуть вниз, а потом перелезть через стену. Он не хотел бежать, не узнав всего до конца, но понимал, что необходимо срочно известить Крэйга.

Он посмотрел наверх. Подоконник в комнате Памелы был такой же широкий, так что его вполне можно использовать в качестве опоры. Он подтянулся на водосточной трубе, используя ее в качестве опоры, и попытался добраться до подоконника. Боль в плече внезапно пронзила все его существо, но он стиснул зубы. Еще одно усилие, и он очутился на подоконнике. Окно было чуть приоткрыто, он потянул за раму, но она не поддалась. Ночной воздух был холодным, и Майк дрожал, скорчившись на подоконнике и ни на что не решаясь. Он мог бы выбраться сейчас на улицу и через пару часов был бы уже в Уайтхолле — вряд ли этот дом далеко от Лондона.