Слепцы - Дмитрий Ермаков

Конец пререканиям положил вождь. Взяв с собой Проху, Алекса и Арса, а также Дашу, он отправился в туннель.

И Мышка воспользовалась неожиданным происшествием, нарушившим строгий распорядок дня, с максимальной пользой: залезла назад в свою спальную ямку и с наслаждением захрапела.

Именно поэтому о том, что из внешнего мира явился в подземелье пришелец, вроде бы не миротворец, она узнала лишь два часа спустя. К этому времени гость из другого мира уже оказался заточен в Гелликтитовом гроте, зато ее подруги, обсудившие невероятное происшествие со всех сторон и со всех ракурсов, тут же кинулись просвещать Марию. Из их рассказов у Маши в голове сложилась будоражащая воображение картина. Она представила грозного, могучего гиганта, от шагов которого трясется земля, облаченного в белые доспехи (что такое скафандр Маша в свое время не выучила, зато запомнила слово «латы»).

– Ну, на этот раз я свое счастье не упущу, – прошептала Мария. – Такой шанс дважды не выпадает. Ко-смо-навт… Подумать только. Космонавт.

Тем ужаснее было ее разочарование, когда в пещеру явился какой-то чокнутый тип, называвший их «каннибалами», вонявший так, будто искупался в дерьме, перемазанный в грязи с ног до головы… Едва увидев его, Федя, не робкого десятка пацан, тут же спрятался за отца.

– Он сумасшедший, – кратко объяснил мальчик причину бегства.

Маша тоже с радостью спряталась бы, если бы было за кого.

Вместе с этим всклокоченным, грязным существом в их пещеры пришло то, чего там никогда прежде не было: едва уловимое беспокойство. Смутное ощущение опасности, тревоги. И вызывал ее не столько сам космонавт, сколько принятый всеми молча, не сговариваясь, факт: снаружи есть жизнь, и проникнуть в пещеры она может. Но радости по этому поводу не испытывал никто, начиная с Феди и заканчивая вождем.

Космонавта они не боялись. Он был не страшный, а скорее смешной и нелепый. Самое поразительное заключалось в том, что пришелец не помнил ничего. И о том мире, из которого явился, знал еще меньше, чем они сами.

– Хороший подарок прислали нам снаружи! – готова была разрыдаться Острикова.

Она убежала в дальний угол пещеры и сидела там, обхватив голову руками.

– Они что, не могли никого получше к нам послать?! – причитала она. – Может, вернуть его? Поменять на другого космонавта?

Но мучения ее, как выяснилось, только начинались.

Часа три космонавт спал, и племя смогло передохнуть. Но стоило пришельцу проснуться, как он опять начал ото всех шарахаться и повторять, точно заведенный: «Каннибалы, каннибалы». Одно хорошо: этот тип хотя бы перестал вонять. После того, как с него общими усилиями стащили скафандр, его тщательно вымыли и по-царски накормили. Мария наблюдала за тем, как злой пришелец, громко чавкая, уплетает все, что ему приносили, и лишь печально глотала слюни.

В племени за сутки ели меньше.

Неряшливый «свинонавт», он же «космонаф-нафт» (так окрестил его временно удаленный из зала Апсны Алекс), поспав и поев, снова принялся изводить всех вопросом, не едят ли они людей. А вождь, не будь дураком, поручил возиться с космонавтом Марии. И за полчаса космонавт Буданов, которого еще и звали как-то странно, не по-русски – Герман, успел замучить Мышку так, что она уже не знала, куда от него бежать. Он ничему не верил, всюду подозревал обман и заговор, а в довершении всего его чуть не вырвало в мастерской.

Маша с неприязнью покосилась на позеленевшего космонавта, который стоял, держась рукой за дверной косяк, жадно вдыхал воздух и вращал глазами. Лишь минуту спустя Мышка сообразила, что со стороны станция и впрямь выглядит довольно-таки устрашающе. Недаром в племени ее до сих пор называли не иначе, как «Кровавая»…

«Надо срочно успокоить этого ненормального», – поняла Мария. Что бы ни учудил космонавт, вождь накажет не его, а ее. И накажет сурово.

Времени на раздумья не было. Она схватила из небольшой кучки готовых изделий первую попавшуюся свирель и заиграла свой любимый мотив. Простую, печальную мелодию, состоящую всего из пяти нот, но проникающую в самое сердце…

Пришелец замер, перестал трястись от ужаса и икать. Бросил работу Арсений Петрович, мастер-косторез. Когда звучит эта мелодия, уходят все страхи и становится легко на душе. Такое уж у нее свойство. Знала Мария и другие мелодии – одни снимали головную боль, другие помогали заснуть, третьи звучали, когда племя провожало кого-то в последний путь. Музыка на все случаи жизни. И смерти.

– Ты не сильно ошибся, когда решил, что тут ели людей, – до-играв, сказал Маша пришельцу, которого уже, слава Богу, не тошнило. – Но об этом тебе расскажет сам вождь Афанасий. Ведь он, в отличие от меня, видел те события своими глазами. Идем. Вождь ждет тебя.

«А меня ждет отдых. Я его заслужила».

Глава 9

Жизнь и смерть

Я был уверен, что все пещеры – стены, пол, потолок – состоят сплошь из твердого холодного камня, и терялся в догадках, как же местные люди тут умудряются сидеть, а тем более – спать. Гуляя по подземным залам вместе с Машей, я на пару минут присел передохнуть на камень и тут же почувствовал, как холодная влажная глыба высасывает тепло… Высасывает жизнь. Ответ нашелся сам. Я заметил, что пещерные то снимают, то надевают забавные сапоги-носки, представлявшие собой прочные шкуры, стянутые выше лодыжек.

– Глина! – догадываюсь я.

– Глина, – кивает Мария, – пластичная глина. Покрывает большую часть зала Апсны. И соседних тоже. По ней можно спокойно ходить босиком.

– Класс… – я поспешно стягиваю обувь, в которой ужасно потеют и чешутся ноги, и ступаю на мягкий, приятно холодящий ступни пол. Мне выдали одежду из запасов племени, точно такую же, как у всех. Она мне немного велика, но лучше, чем ничего. А в скафандр обратно я ни за что не полезу.

«Жизнь налаживается», – думаю я пару минут спустя, шагая следом за Марией навстречу поджидавшему меня вождю.

«Не смей расслабляться, – сигналит в ответ рассудок. – Будь начеку».

Но душа моя уже расслабилась, уже сбросила тугие путы постоянного напряжения. Я поверил: в пещере можно жить. Раз это получилось у других, получится и у меня.

Бежать, судя по всему, все равно некуда.

– Есть идеи, куда ты попал? – спрашивает вождь, слегка прищурившись.

Странный вопрос. Как будто его интересует мое мнение.

Мы удобно расположились на широкой плоской площадке. Отсюда начинается крутая каменная лестница, связывающая обжитую часть пещер и озеро. Изумрудного цвета водоем, гладь которого загадочно поблескивает в свете тысяч светлячков. Оттуда время от времени доносится плеск воды – пещерные люди гарпунят рыбу.

Вождь Афанасий, несмотря на десятки свежих рубцов, покрывающих лицо, руки, плечи, пребывает в отличном расположении духа.

С мягкой улыбкой рассматривает меня, решая ему одному ведомые вопросы. Я, напротив, сижу, нахохлившись, нервно оглядываясь по сторонам. Добродушная улыбка вождя пугает. Почему – не знаю. Но пугает.

«Оторвать человеку голову можно и с улыбкой».

Игнорировать вопрос вождя, однако, невежливо.

– Разве это имеет значение? Все равно не угадаю.

– И все же, – мягко, но настойчиво повторяет требование Афанасий.

– Ну… – начинаю подбирать слова. – Вы живете под землей.

И отсюда не выходите. Почему вы тут торчите – тайна. Слышал что-то про какой-то катаклизм, или как вы это называете. Еще я так понял, что вы тут уже очень давно живете. И еще вас тут не так уж много – все время мелькают одни и те же лица. Это все, что я понял. Если учесть, что рассказ Лады про людоедов был враньем…

– А вот и нет, – перебивает меня Афанасий, – никакого вранья. Все – чистая правда. Просто это случилось давно. С каннибалами мы разделались двадцать лет назад, а миротворцы пришли пять лет спустя. И про побоище, которое они тут учинили, тоже правда. Только убивали солдаты не людоедов. Они убивали нас, – при этих словах на шее Афанасия заходил желвак. – По этой причине численность племени, скажем мягко, сократилась. Сейчас нас тут двенадцать вместе с моим сыном.

Я вздрагиваю. Вот это неожиданно. Так мало? Представляю, сколько работы приходится выполнять каждому. То-то я смотрю, местные жители все время чем-то заняты. Кстати, получается, я всех видел. Нет, не всех. Еще двое. Прячутся от меня, что ли?

– Теперь, надеюсь, – продолжает вождь, – причина столь теплой встречи тебе понятна.

О да. Теперь понимаю, что эти ребята – сама вежливость. Я бы себя на их месте просто пристукнул.

– С тех пор, как случилась та история с миротворцами, сюда никто не спускался. Кроме… – он не договорил. Но я понял, на кого намекает вождь. Не, ребят. Облом. Нечего мне вам рассказывать, и точка.

Он меня понял. Помрачнел, тяжело вздохнул. Ну, извините. Я тут ни при чем.

Несколько минут мы сидим и играем в молчанку. Вождь прячет свои мысли под каменной маской. Лицо застыло, не шевелится ни один мускул. Губы плотно сжаты. Глаза прикрыл, не заглянешь в них. Но сам, сам-то пытается просканировать меня, печенкой чувствую.