Невероятные - Сара Шепард

— Полегче с ней.

Светловолосый мужчина в белом халате с небольшой горбинкой на носу отодвинул занавеску и подошел к кровати.

— Ханна? Меня зовут доктор Геист.

Как себя чувствуешь?

— Где я, черт возьми? — потребовала ответа Ханна, в ее голосе слышалась паника.

Отец Ханны взял ее за руку.

— Ты попала в аварию.

Мы очень волновались.

Ханна судорожно оглядела лица вокруг нее, затем различные штуковины, присоединенные к различным частям ее тела.

В дополнении к трубке капельницы там был прибор, измеряющий ее сердцебиение, и трубка с кислородом в ее носу.

Ей стало жарко, потом холодно, ее кожа покрылась мурашками от страха и замешательства.

— Авария? — прошептала она.

— Тебя сбила машина, — пояснила ее мать.

— В Розвуд Дэй.

Помнишь?

Ее больничное покрывало казалось липким, как будто кто-то засунул туда сыр начо.

Ханна покопалась в своей памяти, но ничего не вспомнила об аварии.

Последняя вещь, которую она помнила перед тем, как оказалась во дворе Эли, это платье цвета шампанского от Zac Posen для вечеринки Моны.

Это было вечером в пятницу, за день до праздника.

Ханна повернулась к Моне, она выглядела смущенно и облегченно.

Под ее глазами были огромные, отвратительные фиолетовые круги, как будто она не спала все эти дни.

— Я ведь не пропустила твою вечеринку?

Лукас фыркнул.

Плечи Моны напряглись.

— Нет…

— Авария случилась позже, — сказал Лукас.

— Ты не помнишь?

Ханна попыталась вытащить из носа трубку с кислородом, — никто не выглядит привлекательно со штукой, свисающей из ноздрей, — и обнаружила, что та была приклеена липкой лентой.

Она закрыла глаза и попыталась ухватиться за что-то, что угодно, что могло бы объяснить все это.

Но единственная вещь, которую она видела, было лицо Эли, вырисовывающееся перед ней и шепчущее что-то перед тем, как вновь уйти в небытие.

— Нет, — прошептала Ханна.

— Я не помню ничего из этого.

В бегах

Поздно вечером в понедельник Эмили сидела на выцветшем голубом табурете за барной стойкой на станции Грейхаунд в Акроне в Огайо.

Она не ела целый день и подумывала заказать в дорогу кусочек отвратительного на вид вишневого пирога и кофе с металлическим привкусом.

Рядом с ней старичок медленно поедал пудинг из тапиоки, а кеглеобразный мужчина и его штыкообразный друг заглатывали жирные бургеры с картошкой.

Автомат с музыкой играл какую-то звонкую песню в стиле кантри, а хозяин опирался на стойку регистрации, полирую магниты с символикой Огайо, которые продавались за 99 центов.

— Куда ты? — спросил голос.

Эмили посмотрела на повара закусочной, крепкого мужчину, который выглядел так, будто бегал с луком на охоте, когда не готовил жареный сыр.

Эмили поискала бейдж с именем, но его не было.

На его красной бейсболке была большая заглавная буква "А", вышитая поцентру.

Она облизнула губы и слегка вздрогнула.

— Как вы узнали, что я куда-то еду?

Он посмотрел на нее проницательным взглядом.

— Ты не отсюда.

А Грейхаунд через дорогу.

И у тебя большая спортивная сумка.

Гениально, не правда ли?

Эмили вздохнула и посмотрела в свою чашку с кофе.

Ей понадобилось меньше двадцати минут, чтобы протащиться полтора километра от дома Хелен до минимаркета, невзирая на большущую сумку на плече.

Когда она дошла досюда, сразу нашла дорогу к автобусной станции и купила билет на первый же автобус из Айовы.

К несчастью, он шел до Акрона, где Эмили абсолютно никого не знала.

Что еще хуже, автобус пах бензином, а парень, сидящий рядом с ней, врубил iPod на максимальную громкость, подпевая Fall Out Boy, которых она терпеть не могла.

Наконец, таинственным образом, когда автобус подъехал к станции в Акроне, Эмили обнаружила суетящегося краба под своим сиденьем.

Краба, хотя они даже близко не находились рядом с океаном.

Когда она доковыляла до терминала и увидела доску с расписанием выездов, где был рейс на десять часов вечера до Филадельфии, внутри у нее все болезненно сжалось.

Она еще никогда так не скучала по Пенсильвании, как свейчас.

Эмили закрыла глаза, с трудом веря, что это был самый настоящий побег.

Раньше она очень часто это представляла, — Эли всегда говорила, что поедет с ней.

Гавайи были в пятерке лучших мест в их списке.

Как и Париж.

Эли говорила, что они могут взять себе другие имена.

Когда Эмили противилась, говорила, что это будет очень сложно, Эли пожимала плечами и говорила

— Не.

Стать кем-то другим довольно просто.

Что бы они ни выбрали, они обещали посвятить кучу времени совместному общению, и Эмили всегда тайно надеялась, что может быть, только может быть, Эли осознает, что любит Эмили также сильно, как и она ее.

Но в конце Эмили всегда чувствовала себя нехорошо и говорила:

— Эли, нет никакой причины убегать.

Твоя жизнь прекрасна.

И Эли пожимала плечами в ответ, говорила, что Эмили права, ее жизнь довольно приятна.

До тех пор, пока кто-то не убил ее.

Повар включил громкость на телевизоре, сел рядом с тостером и открыл пакет "Чудо-Хлеба".

Когда Эмили подняла взгляд, она увидела репортера CNN, стоящего рядом со знакомым зданием мемориального госпиталя Розвуда.

Эмили хорошо знала его, — она проезжала его каждое утро по дороге в школу.

— Мы сообщаем, что Ханна Мэрин, семнадцатилетняя жительница Розвуда и подруга Элисон ДиЛаурентис, девушки, чье тело мистическим образом нашлось на заднем дворе ее дома месяц назад, только что вышла из комы, в которой пролежала с ночи субботы, после трагической аварии, — сказала репортерша в свой микрофон.

Кофейная чашка Эмили затряслась на блюдце.

Кома? Родители Ханны появились на экране с подтверждением, что да, Ханна очнулась и с ней все в порядке.

Не было никаких подозрений о том, кто это мог сделать.

Эмили закрыла рот рукой, которая пахла, как сидение автобуса из искусственной кожи.

Она достала свой телефон из кармана джинсовой куртки и включила его.

Она старалась экономить батарею, потому что оставила зарядное устройство от него в Айове.

Ее пальцы дрожали, когда она набирала номер Арии.

Звонок переключился на голосовую почту.

— Ария, это Эмили, — сказала она после сигнала.

— Я только что узнала о Ханне, и…

Она замолчала и посмотрела на экран.

Оттуда на нее смотрело ее лицо с фото, которое она сделала в прошлом году для ежегодника.

— Другие новости Розвуда, еще одна подруга мисс ДиЛаурентис, Эмили Филдс, считается пропавшей, — сказал диктор.

— Она навещала родственников в Айове на этой неделе, но покинула дом этим утром.

Повар отвернулся от жареного сыра и посмотрел на экран.

На его лице выразилось недоверие.

Он посмотрел на Эмили, затем снова на экран.

Его металлическая лопаточка с грохотом упала на пол.

Эмили нажала сброс прежде, чем успела закончить сообщение для Арии.

На экране телевизора ее родители стояли напротив их голубого дома.

Ее отец одел свою лучшую рубашку-поло, а ее мама была в кашемировом кардигане на плечах.

Кэролайн стояла впереди и сжимала в руках портрет Эмили для камеры.

Эмили была слишком ошеломлена, чтобы смутиться из-за того, что ее фото в сплошном купальнике Speedo показывали на национальном телевидении.

— Мы очень волнуемся, — говорит мама Эмили.

— Мы хотим, чтобы Эмили знала, что мы любим ее и просто хотим, чтобы она вернулась домой.

Слезы показались в уголках глаз Эмили.

Она не могла описать словами, что чувствовала, когда услышала от мамы три слова: мы любим ее.

Она слезла со стула, засунув руки в рукава куртки.

На красно-сине-серебряном автобусе Грейхаунд на улице было написано "Филадельфия".

Большие часы с логотипом Seven UP над стойкой показывали 9:53.

Пожалуйста, пусть билеты на десятичасовой автобус не будут распроданы, молилась Эмили.

Она оплатила счет за кофе.

— Я еще вернусь, — сказала она повару, взяв свою сумку.

— Я только куплю билет.

Повар все еще выглядел так, будто торнадо подняло его и унесло на другую планету.

— Не беспокойся об этом, — наконец сказал он.

— Кофе за счет заведения.

— Спасибо!

Колокольчики над дверью зазвенели, когда Эмили вышла.

Она перебежала дорогу и пошла на автобусную станцию, благодаря вселенную, что она не закрыла окошко билетной кассы.

Наконец-то у13

Машины сбивают только неудачников

Во вторник утром, в то время, как она должна была идти на пилатес в спортзал Тоник, Ханна лежала на спине, а две медсестры губкой обмывали ее тело.