Замечательная жизнь людей - Владимир Звездин

А их было достаточно. Кадры поступали неподготовленные. Не то что топор, молоток не все в руках держали. Глазомер не отработан. Свалили дерево, нужно обрубить вершинку и сучья, а достанет ли до тебя следующее дерево, не всякий сообразит. На своей шкуре испытал. Врубился в завал, обрубаю сучки со всех сторон. Стволы хлыстов на уровне груди. Глянул на вальщика: пилит он березу, толкач с боку. Думаю, наверно, хочет положить ее поперек. На крик «бойся» глянул, она аж выгнулась и летит на меня. Перепрыгнуть через лежачий ствол сразу не смог, упал на спину. Успел вспомнить всю свою жизнь, даже пожалеть себя и маму. С лежачего положения перемахнул через хлысты. Успел сделать пару шагов из-под ствола падающей березы и с этого момента видел себя как бы со стороны. Как бежал, как хлестнуло меня ветвями. Как вскочил и тут же упал. Даже видел оцепеневших людей, наблюдавших эту картину, и облачко снежной пыли от упавшей березы. Это кино я вижу до этих пор. Когда подняли меня, не мог представить, где я и куда идти. Попросил, чтобы вывели меня на дорогу, в сторону эстакады.

Тогда я понял, что такое миг. (Призрачно все в этом мире бушующем, есть только миг, за него и держись). Какой-то период работал вальщиком сам. Толкач мой отошел за бочком с горючим. Подходит, я лежу без сознания. Пила заглохшая, врезанная в стоявшую недопиленной березу. Растолкал он меня. Понять оба не можем, что случилось. Я помню, что кто-то ударил меня чем-то тяжелым и мягким. Давай соображать. Кто? И Чем? Мы долго строили догадки. Пока не обратили внимание на кусок гнилой березы, который валялся рядом. В коре одна мокрая, древесная труха, а под куском свежий мох. Береза не нормальная, без вершины давно стоит и гниет на корню. Когда пилил, толкнул ствол плечом, он колебнулся, сверху отделился кусок, шарахнул меня по загривку. Упал в мох и лежит, как будто лежал здесь сто лет.

Доблести и геройства

Поступившие на производство бензопилы значительно облегчали труд. Не надо растягивать, а после собирать кабеля для электропилы. Устанавливать, перетаскивать с места на место электростанцию, обслуживать ее. То ли дело «Дружба»: забросил ее на плечо и двинул в тайгу.

Был у нас вальщик, помню даже его фамилию – Петрухнов. Он и электропилой творил чудеса так, что с бензопилой равных ему не было. Помощником-толкачом, у него был молдаванин. За ними не поспевали вытаскивать лес две бригады. Однажды вышли они на участок бурелома. Вековые деревья наваляны с корнями. Пошел молдаванин, как обычно, за бензином. Петрухнов покурил, отпиливать корень толкач не нужен, не дожидаясь его, он и отпластал корешок.

Заваливаясь с корнем, как правило, дерево поднимает пласт грунта с травой и мхом, площадью до трех метров в диаметре. Отделившись от ствола, пенек встает на свое место, как тут и был. Молдаванин, подходя, увидел у задранного корня на глине лужицу чистой дождевой воды. Припал к ней, а моторист дернул стартер и отпилил ствол. Пень встал как обычно на место, а помощника искали полдня, пока случайно не увидали во мху подошву сапога. Ровно год прошел после этого случая. Петрухнова, как специалиста, ударника, безконвойника посылают на головную зону по обмену опытом. На узкоколейке через речку был мост, назывался «Катькин мост». Как-то, беременную Катю взяли в паровоз машинисты, довезти до головной. На мосту случилась авария, помощника машиниста и Катю, стоявшую перед ним, раздавило тендером. Сам машинист чудом уцелел, ему не поверили, что он не спрыгнул, на нем не было даже царапины. А когда проводили эксперимент и попросили его забраться туда, где он якобы был, он вылез оттуда седой. И все равно ему добавили четыре года.

Петрухнов устроился на тормозной площадке платформы с лесом. Когда произошла авария, он успел спрыгнуть с площадки, но спрыгнул на ту сторону, где откос вверх. Отколотая сдвинутыми юзом бревнами рукоятка тормоза догнала его на откосе и перебила ему позвоночник. Нашли его мертвым. Мы подумали, что это рок, кара за невинно убиенного молдаванина год назад. Я сам был причиной нескольких похожих случаев. Однажды продвигаясь на тракторе вдоль бурта, не заметил торчащего на уровне кабины бревна. Наехал на него, сломав кабину, и придавил пассажира. Сидел у меня в кабине один лесоруб. С переломанными ребрами и без памяти его срочно увезли в санчасть. Когда приехали, ничего не сообщая, забрали его вещи, я понял, что парня больше нет. Конечно, грызла меня совесть, жаль было человека. Как-то просыпаюсь, на соседних нарах сидит и, глядя на меня, улыбается парень. Лицо очень знакомое, а кто он, вспомнить не могу. Смущено ему кивнул и накрылся одеялом с головой. Усиленно начал ломать башку, кто он такой? Осторожно выглядываю, он расхохотался: «Ты что? Убийца, уже свою жертву не узнаешь?» Господи, как я был рад, этой встрече.

В соседней бригаде молодой тракторист выволок ходку на дорогу. А невырубанный подсад (молоденькие сосенки) наклонился по ходу, как пики. Возвращаясь порожняком, он поехал по своему следу как бы против шерсти, навстречу накланявшимся сосенкам. Одна из них под радиатором проникла в кабину и, проткнув его, пригвоздила к сидению. Вместе с деревцем и с сидением поставили его на платформу и увезли. Дней через пять я с самодеятельностью приехал на головную. И одному рассказываю этот случай, который у нас произошел. Это, говорит он, не новость для меня, я и был героем этого рассказа. Беда с этими живыми покойниками. Посмеялись и решили, раз его уже похоронили, значит, жить будет долго.

Мягко стелют, да жестко спать

Прошел слух: приехал покупатель, и добровольно, подчеркиваю, добровольно, набирают этап. Звучит, как фантастика, чтобы заключенного спрашивали, хочет он или нет, не помнят даже местные долгожители. Как всегда, парой с Эдиком пошли в кантору. С решимостью поменять свою спокойную жизнь. Где-то в тайге затевают строительство новой зоны. Начнем все сначала, решили мы, надоела спокойная, размеренная жизнь. Капитан нас не отпускает. Чем заинтриговал приехавшего майора. Нам, говорит, тоже нужны специалисты и внес нас в свой список, решив нашу судьбу.

И вот этап. Две машины по двадцать пять человек. Не знаю, что за нужда, но мы на этих машинах очень долго стояли в Соликамске, около продуктового магазина. Собрался любознательный народ. Увидали гитару, просили сыграть, конвой возражать не стал. Как можем, со слезой в голосе, запел про свободу, любовь, про маму. Что не слушал ее в свое время, а сейчас жалею. Растрогал публику, разжалобил, понесли из магазина кто, что может. Один мужичок вынес стакан водки мне, но конвой не разрешил. Можно, говорят только курево. Старший, как мне показалось, сделал комплимент мне. За песни похвалил и выразил удивление, что при моих блатных замашках на мне не видно наколок. Такая редкость.

К сожалению слушателей, мы поехали дальше. Видно, эта стоянка и была причиной вынужденного ночлега прямо на берегу реки Вишеры.

Машины ушли. Костер у конвоя, у нас сырой песок, сырой, холодный воздух от реки. У кого есть котомка или лучше чемодан, можно хотя бы сесть. На такой вариант этапа, видно, не рассчитывали, а полевых кухонь у зеков не бывает. И спозаранку, даже без кофе и булочки, погнали нас пешком. Недалеко говорят. Оказалось, всего-то километров шестьдесят. Хоть и делали остановки, но торопились, чтобы не ночевать еще раз голодными в лесу. Дорога была лесная, давно не использовалась. Следов машин не было. Спрашиваем, есть хоть там бараки, столовая? Обычно конвой с нашим братом разговоры не ведет, но тут другой случай. Когда они узнали, что мы якобы идем на строительство новой зоны, как первопроходцы, они хором заржали, это их позабавило.

– Дураки вы, это Гайны, вот сюда в эту сторону штрафняк «72-ой», небось слыхали. А с общака, куда вас ждут, приходил к вам не так давно этап. Который вы лупили у себя в бане. Вы как бы выполните долг вежливости, а мы посмотрим, как это выглядит.

Правда, народ сник, настроенье упало, ползем из последних сил, а в перспективе ждет нерадостная встреча. Издали было видно, у ворот тасуется толпа, встречают. Почувствовалось в колоне облегчение. Люди увидали знакомые лица, среди них Вовка Репин и другие ребята. Стало ясно, бить нас не будут.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Стрелки – толстые коньки, их не точили и катались на них прямо по дорогам, по накатанному снегу; дутыши похожи на канадские коньки, но с более низким и прямым лезвием.

2