Замечательная жизнь людей - Владимир Звездин

Кто чем хотел, тем и занимался. Один скреб стеклом гвоздь – над ним посмеивались: мол, что-то у него с крышей. Но насмешки он игнорировал и выскреб настоящую иглу – к нему потом табунами за ней ходили. Много было умельцев, предпринимателей. Кто резал по дереву, кто писал на простынях лебедей да богатырей – получался ковер. Классно получались шкатулки, отделанные соломкой. Продукция шла даже на волю. Поразил меня еще гармонист. Он мало того, что классно играл, так еще подряд все, что называют музыкой. Вечерами заслушивались, собираясь на завалинке, а самое интересное, что и крысы выходили слушать. Поначалу их пробовали разгонять. Так они, разбегаясь, прыгали прямо через нас или бежали по спинам тех, которые сидели рядом друг с другом на завалинке. В итоге мы сами разбегались быстрее крыс. И решили их не гонять – пусть слушают.

Неожиданные сюрпризы

Да, многое я услышал, увидел, узнал. Такого не читал в книжках, не видел в кино и даже в телевизоре.

Несвобода, особенно новичку, первое время ощущается чуть ли не физически. Он в ее отсутствие просто не верит. И как правило, большинство клюет на всякие приколы. И только он клюнет, остальные, не сговариваясь, начнут подыгрывать. Вот заходит в камеру новенький – бывалый, пробы негде ставить, видит молодежь. «Ребята, в эту субботу менты отпускают на барахолку по одному из камеры. Собирайте у кого что есть продать. Вечером погуляем». Ведь собирают. А кто знает – молчит. И смотрю: здесь тоже объявление: «Набор добровольцев на сенокос. Желающих просьба пройти медосмотр». Лагерь строгий, кругом тайга, болота. Что косить? На сопках один иван-чай. Тут же очередь в медпункт. Там мед-брат с улыбочкой. Просит спустить штаны и зеленкой на заднице рисует кому кружок, кому крестик. Записывает фамилию, а тот, выйдя, помалкивает, никому ни слова. Веселья хватает на несколько дней. Этих косарей просят показать метку, что они действительно едут на покос. Они уже не рады, а остальным развлечение.

Вдруг один из наших заявляет: он узнал, что в одном бараке живут девчонки. Можно познакомиться, стоит это три рубля. Деньги были на руках, а цены рыночные постоянные определялись спросом. Три рубля стоило все: и булка хлеба, и пачка махорки, и маленькая пачка чая. Про девчонок не верится, а как хочется поверить. Конечно, в действительности там мальчишки.

Это моральное дно лагерей. Так однажды не поверил, что к нам в барак завели кобылу и насилуют ее. Зашел убедиться. Действительно стоит бедолага между двухъярусных нар, и очередь к ней внушительная. Оказывается, эта кобыла в свободное от аморальной жизни время возит воду в зону. Но это, конечно, не любовь, а шоу. Я как-нибудь вернусь к этой теме. Я всегда с осторожностью воспринимал всевозможные неожиданности, но тут от сюрприза просто обалдел.

Заходит в секцию один из авторитетов, спрашивает меня.

– Ну, здорово, герой-любовник, давно я хотел тебя встретить.

– Мы разве знакомы?

– Я думаю, ты слышал про меня, раз трахал мою девчонку. Я «партизан».

Я подумал: «мать честная, что же будет?» Но он, улыбаясь, взял меня за плечи:

– Очень рад нашей встрече. А ведь я тогда ждал вас с «пером» на пятом этаже, а вы меня обхитрили, простившись на первом. Если сорвался в прошлый раз, значит, судьба – жить будешь долго. Ну, пошли, отметим это событие.

Попили чаю, поболтали. Перед расставанием распорядился своей «шестерке» дать мне с собой утром попить чаю. Тот наложил чуть ли не полную наволочку пончиков. С криками восторга встретили меня друзья. Это любимое лакомство готовили часто и просто. Покупали вермишель, перед уходом на работу заливали ее водой. А по приходу ставили на огонь кастрюлю с маслом, ложкой бросали туда тесто, и получали классные пончики.

Вклад в строительство социализма

Но тем временем пока мы бездельничали и балдели, привезли робу. Быстро нас организовали по бригадам и двинули на работу. Путь не близкий где-то около восьми километров. В колоне мне попался интересный человек. Мне сейчас не вспомнить его имя, но интересным он был тем, что все время читал наизусть стихи и поэмы. Больше всего мне понравилась стихотворение «Девятнадцатый партсъезд», буквально за пару ходок до работы партсъезд я выучил. Он меня предупредил, что за стишок я десяткой обеспечен, но узнав, что у меня шестнадцать, сказал, что мне можно учить. И представить не мог, что через пятьдесят лет услышу это стихотворение по радио.

Проснись, Ильич, взгляни на наше счастье.Послушай девятнадцатый партсъезд.Как мы живем под флагом самовластьяИ сколько завоевано побед.

Взгляни на сцену, там поют артисты.В литературу тоже не забудь.Но только за железные кулисыПрошу, Ильич, не вздумай заглянуть.

От рабского труда согнуты спины.Кровавые мозоли на руках.Живут по быту тягловой скотины.И спят под пломбой на сырых досках.

Их черным хлебом кормят не досыта.Они одеты в драных лоскутах.Дорога в жизнь им навсегда закрыта.И их спасет лишь чудо или Аллах.

На ихних трупах сто каналов,Дорог, мостов, их строила зыка.На ихних шеях жены генералов,Одеты в хромы, драпы и шелка.

На ихних шеях все дворцы советов,Все пушки, танки, армия и флот.О них не пишут в книгах и газетах,О них не хочет, чтобы знал народ.

Но все равно, о них народ узнает.Как процветает их социализм.Как люди в тюрьмах кровью истекаютИ проклинают светлый коммунизм.

Проснись, Ильич, взгляни, как коммунистыСо славой украшают свою грудь.Но только за железные кулисыПрошу, Ильич, не вздумай заглянуть.

Указ создали здесь враги народа.Срока дают по двадцать, двадцать пять.И поневоле ждут переворота власти,Чем кандалы и цепи надевать.

Работа в советских лагерях была самой главной частью, составляющая перевоспитание преступных элементов. Потому и придавалось этому такое большое значение. Заставляли всеми методами, даже тогда, когда плоды этого труда никому не нужны. За невыполнение нормы паек урезали наполовину. Вместо положенных 900 граммов хлеба, этот горе-работяга получал фунт с осьмухой, то есть 450 граммов. Через месяц-полтора с таким питанием человек погибал, шел на панель или на помойку. Если учесть, что норма была рассчитана по производительности на «Стаханова» да еще семь – восемь километров пешком до объекта и обратно.

На лесоповале в режимных зонах, как правило, были конные вывозки леса. Это значило, что все бревна до КЛД (Конная-Лежневая Дорога) тащить нужно на горбу, чтобы загрузить лошадиную тележку. Я, например, через три дня, дотянув до барака, упал на нары и не мог встать, чтобы дойти до столовой на ужин. Пришла мысль: все, мне тут конец. В дополнение еще горе: оставленную в тумбочке часть пайки хлеба украли. «Человек человеку волк» – это не пустые слова. Но, если добавить к ним, что «и у крокодила есть друзья», будет равновесие, которое и позволяет людям в экстремальных условиях находить поддержку друг у друга. Это жизнь в лагерях.

Приятный сюрприз

Я уже говорил про судьбу, про рок, про ангела, в конце концов. Не знаю, кому я понадобился? Кто меня решил спасти? Но мне объявляют, что на работу я не занаряжен, иду на этап, на пересуд. Как тут было не запрыгать от радости? Пришел Вовка Партизан: «Ну, ты, брат, и фартожопый». В смысле счастливый, да я и сам не сомневался, с такого крюка сорвался.

Теперь мне предстояло проделать обратный вояж более двух тысяч километров. По пересылкам Ныроблага (его сейчас даже нет на картах). Это я так думал. А, нет, «жив курилка». Даже можно посмотреть обзорные фотографии, как он преобразился. Соликамска, Перми (бывший Молотов), Кирова до Ленинграда. Путь не близкий и тернистый, кто испытывал его, знают, что не просто каждый раз сходиться с разными людьми или расставаться с хорошими попутчиками. Да и без приключений не обходится.

Партизан меня предупредил о «сухарях». Это з/ки, по согласию изучают друг у друга досье и при вызове на этап выходит не тот, кто должен, а другой. Пока поймут подвох, оставшийся может уйти в неизвестном направлении. На разборки уходят года, а эти друзья сидят годами на пересылках, не работая, получают полную пайку. Но есть такие ухари, которые узнают все нужное о тебе без согласия и при твоем замешательстве выскакивают, и уходят вместо тебя. Его разоблачают, он не говорит, кто он на самом деле, и ты не знаешь, кто ушел вместо тебя. И тут ты будешь париться годами.