Мистер Обязательность - Майк Гейл

По-прежнему краем глаза я заметил, что к упитанной паре присоединилась пара в похожих свитерах и пара коротышек с ребенком на руках. Мужчины посматривали на меня с сочувствием, а женщины — с явным негодованием. Я напомнил себе, что мне уже двадцать восемь лет, а не десять. Что я взрослый мужчина, а не заблудший школьник. Но это не помогло — я чувствовал себя крохотным и очень виноватым.

Решив плюнуть на толпу любопытствующих (им теперь не было нужды напрягаться, чтобы услышать ответы Мэл, поскольку она «разговаривала» так громко, что прислушиваться нужно было, находясь разве что в Швеции), я обратился к Мэл с увещеваниями.

— Послушай, я понимаю, что ты расстроена, но неужели нельзя вести себя потише? Не могла бы ты… — Тут я совершил еще одну ошибку: произвел некий, похожий на «ш-ш-ш», звук.

— Ты на меня шикаешь?

— Да что ты…

— Ты только что на меня шикнул!

— Да нет же…

— Не смей на меня шикать!

— Он шикнул, — подтвердила полная дама. — Уж я-то отличу шиканье от нешиканья!

— Да не шикал я! — огрызнулся я в ее сторону.

Мэл тяжело вздохнула — кажется, вместе с воздухом из нее вышел весь запал.

— Ты ведешь себя нечестно, Даффи. Пора тебе выйти из детского возраста. Нельзя вечно оставаться глупым подростком.

— Послушай, Мэл, я извиняюсь. Правда. Ну, прости.

— Поздно, Даффи. Между нами все кончено.

Мир вокруг меня вдруг замедлил свое движение.

— Что? О чем ты?

— Ничего не получается, Даффи, — тихо сказала она, глядя в сторону. — Ты просто не хочешь жениться на мне, ведь так? Я и сама это знаю. Ты хочешь, чтобы все оставалось по-прежнему.

Она вдруг заплакала. Слезы падали на стол, разбиваясь о стекло, наподобие миниатюрных водяных бомбочек.

— Ты не виноват в этом, я знаю. Ты просто такой, какой есть, и все. И за это я тоже люблю тебя. За то, что ты такой беззаботный, за то, что ты живешь сегодняшним днем. Но я достойна большего, а ты мне этого дать не можешь.

Я не верил своим ушам. Мэл вроде бы разговаривает со мной, но права голоса у меня явно не было. Весь мир катился в тартарары. Мне срочно нужно что-то сделать, чтобы все исправить.

— Господи, Мэл, что произошло? С чего ты все это взяла? Все в порядке…

Я взял ее за руку.

— Все будет хорошо.

— Даффи, я ведь все про тебя знаю, — сказала она.

— Да о чем ты? — запротестовал я. — Что происходит? Послушай, давай успокоимся, и тогда все будет хорошо.

Она наконец взглянула на меня.

— Посмотри мне в глаза и ответь честно только на один вопрос: хочешь ли ты по-настоящему, всем сердцем, не задумываясь, жениться на мне?

На секунду наши взгляды встретились, и я отвел глаза.

— Ну, вот и ответ, — глотая слезы, сказала Мэл. — Я подозревала, что все не так гладко, но только сейчас поняла все окончательно.

Господи, как я хотел в эту минуту соврать! Сказать ей: «Ну конечно же, я хочу на тебе жениться», но я ничего не мог с собой поделать. Моя невесть откуда взявшаяся совесть останавливала меня. Я любил Мэл. Я хотел быть с ней. Но я не хотел жениться. По крайней мере, сейчас. Я еще не был готов.

— Все будет хорошо, Мэл, — говорил я, держа ее за руку. — У нас все будет хорошо.

Она молчала. Мы сидели так какое-то время, пока смысл ее молчания не начал до меня доходить. Смысл этот мне не нравился.

— Мэл, все будет хорошо. Мы сможем это пережить.

Молчание.

— Мы не должны расходиться из-за этого, — в отчаянии сказал я. — Я повзрослею.

Я уже хватался за соломинки.

— Давай я куплю тебе этот шкаф.

Все еще в слезах, Мэл медленно сняла с пальца обручальное кольцо и вложила его мне в руку.

— Это была честная попытка, Даффи… — Она нагнулась и нежно меня поцеловала. — Но она не удалась.

— Но ведь я стараюсь все делать правильно, — еле-еле сдерживая слезы, сказал я, однако было поздно — Мэл ушла. Я попытался было догнать ее, но она уже была далеко, и мне осталось лишь наблюдать, как она, направляясь к выходу, исчезает в толпе счастливых пар.

Я могу измениться

На следующий день ранним воскресным утром я шагал к Мэл с твердым намерением как можно быстрее покончить с этой глупой историей. С моей точки зрения, вчерашняя ссора была совершенно нелепой и раздулась из ничего до немыслимых размеров. Нам просто нужно было сесть и спокойно поговорить, после чего все вернулось бы на свои места. Пока я шел от «Клэпхем-Коммон»[30] до дома Мэл, я представлял себе, как мы сейчас сядем вместе и быстро поймем, что вчерашний эпизод — просто глупость, свойственная всем в период предсвадебных хлопот. Ведь главное — то, что мы любим друг друга. Только это и имеет значение.

Я позвонил в квартиру Мэл. После пятого или шестого звонка послышались ее шаги, и через несколько секунд она сама показалась за матовым дверным стеклом.

— Прости меня, — поспешил сказать я, не давая ей даже рта раскрыть для приветствия. — Это я вчера во всем был виноват. Я вел себя глупо. Прости меня.

Мэл ничего не ответила.

Я, конечно, не рассчитывал на овации и крики «браво», но, с другой стороны, ожидал чего-то большего, нежели напряженная улыбка и молчание. Я проследовал за Мэл, гадая, что происходит.

В гостиной было до отвращения чисто. В принципе, Мэл всегда следит за чистотой, но все-таки в пределах разумного. Сегодня же комната выглядела так, будто над ней хорошенько поработала моя мама. А моя мама относится к категории тех людей, которые считают трехразовую генеральную уборку в течение недели священной обязанностью. Впрочем, девственная чистота квартиры меня не очень удивила, так как я знал, что в минуты душевного расстройства Мэл всегда наводит чистоту — это помогает ей обрести почву под ногами. Все в комнате как будто говорило: «Если бы нашу жизнь можно было вот так же почистить. Если бы стабильность и спокойствие зависели лишь от потраченного времени и усилий. Если бы…»

— Я сейчас — только чаю налью, — прокричала Мэл из кухни. — Сока хочешь?

— Да, спасибо, — ответил я, наблюдая за ней через дверной проем.

Я уселся в кресло, подаренное Мэл ее бабушкой, когда та отправилась в Дом престарелых. Обычно это мое любимое место, но, учитывая обстоятельства, мне бы следовало сесть на диван, чтобы Мэл смогла сесть рядом. Теперь же к эмоциональной пропасти между нами добавилось еще и физическое расстояние. Только я собирался пересесть, как вошла Мэл с напитками и опустилась на диван. Журнальный столик между нами напоминал Берлинскую стену. Мы сидели молча, потягивая свои напитки и прислушиваясь к звукам: тиканью часов, голосу Клифа Ричарда с «Радио-2», доносящемуся из окна напротив, и к тому, как мы сами пьем наши напитки.

Я знал, что должен что-то сказать, но очень не хотел заговаривать о вчерашней ссоре. Мне казалось, что если мы не будем говорить о ней, то она как бы исчезнет. Конечно, глупо было так думать, но мне почему-то казалось, что если я смогу втянуть Мэл в обычный посторонний разговор, то у нее чудесным образом случится приступ амнезии, и она совершенно забудет о том, что менее суток назад порвала нашу помолвку. Вот только о чем можно говорить, когда предмет разговора только один? В поисках вдохновения я выглянул в окно.

— Похоже, скоро пойдет дождь, — соврал я.

Небо в этот момент отличалось особенной голубизной и безоблачностью. Скажете, я хватался за соломинку? Да я и за воздух схватился бы, если б это было возможно.

— Ты думаешь? — сказала Мэл, присоединяясь к моим метеорологическим наблюдениям.

Теперь настала очередь комнаты дарить мне вдохновение.

— Квартира убрана просто отлично.

— Спасибо, — сказала Мэл, отхлебнув чая.

Молчание.

— Автобус в сегодняшней серии «Ист-Эндеры» тоже неплохо смотрелся.

Опять молчание.

Пожалуй, хватит говорить о погоде.

А также о квартире.

И о мыльных операх.

И вообще — зарывать голову в песок в надежде, что все как-нибудь само решится.

«Если я так и буду говорить ни о чем, то мы до самого вечера проболтаем по схеме «Что интересного вы сегодня увидели?»», — нервно размышлял я. Набравшись мужества, я спросил:

— Как ты? А то я волновался…

— Нормально, — довольно безжизненно ответила Мэл.

— Прости меня за вчерашнее. Я тебя очень прошу. Я вел себя глупо и поступил как настоящий эгоист. Прости, пожалуйста. Но то, что ты вчера сказала… — Я не хотел даже произносить это, однако бесстрастное выражение ее лица заставило меня продолжить. — Ведь это неправда, да? Ты просто разозлилась на меня, да?

Я улыбнулся. Я хотел, чтобы это звучало не как обвинение, а так… легко и ненавязчиво.

Мэл покачала головой.

— Между нами все кончено, Даф.

Я открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но она жестом остановила меня.

— Я знаю, что ты мне сейчас скажешь — что ты меня любишь и готов на мне жениться. Это очень мило, но это не совсем правда, так? Ведь ты не хочешь жениться, Даф? — Блюдце в ее руке слегка дрожало. — Когда я вчера спросила тебя, действительно ли ты хочешь жениться на мне, ты не ответил. Тем самым ты подтвердил то, что я и так знала, но боялась признаться в этом самой себе: ты любишь меня, но ты не хочешь жениться.