Не проси прощения (СИ) - Анна Шнайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горбовский вздохнул и вытер заслезившиеся глаза — хорошо, что в подсобке в этот момент никого не было и никто не мог видеть, как их суровый и строгий шеф распускает нюни над видео с младенцем. Но разве можно иначе? Это ведь его внучка, которую он, возможно, и не увидит никогда вживую.
И дочка. Самая родная и самая любимая. Несмотря на то, что она давно отреклась от него, даже отчество поменяла…
В лицо будто кипятком плеснуло, и Виктор, напечатав краткий ответ: «Спасибо, Иринка!» — отложил телефон в сторону. Надо успокоиться, а то три зуба рвать через полчаса…
Но воспоминания уже нахлынули вновь.
.
Виктор всегда считал выражение «в измене виноваты оба супруга» абсолютно бредовым. Точнее, не абсолютно — в нём был смысл, если смотреть со стороны психологов и психотерапевтов, которые брали деньги за то, что перекладывали часть вины с одного человека на другого. Возможно, так проще жить — зная, что ты если и виноват, то не целиком и полностью, а у тебя вроде как есть оправдание? Зачастую в стиле «она была дурна собой и не умела готовить», но есть же!
Горбовский в подобные игры с собственной совестью играть отказывался. Он изменил не потому, что Ира была в чём-то перед ним виновата. Она была отличной женой, и упрекнуть её было не в чем. Как и все супруги, они порой ссорились, но серьёзных конфликтов никогда не возникало. И не разлюбил её Виктор, и разводиться не собирался.
Тогда зачем ему понадобилась Даша?
Виктор был честен перед собой, не пытался увиливать и придумывать причины для этой связи. Он изменил, потому что захотел изменить. Потому что потянуло. Наверное, так порой тянет на сладкое тех, кто долго сидит на диете. Горбовский рано женился, и до Иры у него было всего две девушки — никогда он не был бабником, предпочитал постоянство. Пятнадцать лет постоянства… Наскучило? Нет. Скорее, приелось. И неудачи с беременностью добавили напряжённости. Но ничего из этого Виктор не считал оправданием для себя — он не был пьян, силком или шантажом его в постель не тащили, и все мерзкие поступки он совершал по собственной воле. Потому что захотел и мог.
Стыдно было, да. Но Горбовский в то время с какого-то рожна верил, что Ира никогда ни о чём не узнает. А он насытится Дашей — и больше ни-ни, никаких леваков.
Вспоминать собственную беспринципность было мерзко и тошно. Вернуться бы назад и самому себе в рожу дать — жаль, невозможно. И Виктор понимал детей, которые вычеркнули его из своей жизни, — сам, скорее всего, поступил бы так же на их месте. Поэтому и не обижался на Марину с Максом.
Он принял решение об отношениях с Дашей, исходя из собственного желания и лицемерных мыслей о том, что он всё равно уже переспал с ней. Наверное, приблизительно так же рассуждают и убийцы, совершив одно преступление, — раз одно уже есть, можно и второе, и третье…
Их связь продолжалась месяц. На выходных Виктор даже не пытался вырваться, опасаясь, что Ира заподозрит неладное, но в будни навёрстывал упущенное, даже несколько раз брал отгулы и для себя, и для Даши. В рестораны водил, но больше просто трахал. Снял даже квартиру, чтобы было куда приводить любовницу — Даша ведь жила с родителями и младшим братом. Почти как Ира когда-то…
С женой было сложнее всего. Временный запрет на секс у Иры давно кончился, настроение тоже повысилось, и она начала ластиться к Виктору. Раньше он радовался любой инициативе с её стороны, но теперь стал отчего-то раздражаться. Однако старался не отталкивать, понимал, что это будет выглядеть слишком странно и подозрительно. И потом лежал, чувствуя себя опустошённым и разбитым, каким-то гадким, словно раздавленный таракан. В те минуты хотелось немедленно прекратить связь с Дашей, которая разрушала его семью и искренние отношения с Ирой. Но потом Виктор уходил из дома на работу, встречал там Дашу… и передумывал. Слишком уж классно с ней было в постели. А Ира ведь всё равно ничего не знает, и не узнает… И его заморочки останутся только его заморочками.
В общем, думал и рассуждал он тогда как козёл. И перекладывать собственную вину на Иру, доказывая себе, что она тоже в чём-то виновата — например, в плохом настроении после выкидыша и замершей беременности, — не собирался. Как когда-то учили Виктора родители: взрослого человека от ребёнка отличает в первую очередь признание ответственности за свои поступки. И да, он был в ответе за всё случившееся. Он, а не Ира… и даже не Даша, которая, как затем оказалось, приложила руку к той роковой встрече в ювелирном салоне.
22
Виктор
Весь месяц Даша была, как и прежде, мила и нетребовательна, и Виктор даже порой чувствовал себя виноватым перед ней. Подумать только! Он чувствовал себя виноватым не столько перед женой и детьми, сколько перед чужой девкой, которую якобы использовал. Даша, конечно, талантливый манипулятор, но и Виктор хорош — где были его мозги? Он и не задумывался о каком-то двойном дне, не подозревал Дашу ни в чём, не проверял. Верил в то, что она говорила и делала, как в абсолютную истину… Возможно, потому, что точно так же он всегда верил Ире. Но одно дело — Ира, действительно честный и чистый человек, его женщина, которую Виктор знал много лет, и совсем другое — почти незнакомая девушка. Почему он не заподозрил, что она может обманывать?!
Теперь уже Горбовский видел таких «Даш» насквозь, распознавал фальшь по одной только улыбке. Как жаль, что для этого ему понадобилось споткнуться и хорошенько проехаться мордой по асфальту…
Через месяц, после очередного проведённого с Дашей дня — Ира думала, что Виктор на работе, тогда как он вновь взял отгул, — Даша упомянула, что у неё совсем нет украшений, только одна пара серёг и серебряное кольцо. Горбовский даже не заметил ухищрений девушки, не подумал, что она может говорить это специально, чтобы вытрясти из него наконец хоть что-то материальное кроме съёмной квартиры и ужинов в ресторане. Просто принял к сведению и с улыбкой сказал:
— Значит, завтра после смены пойдём в торговый центр.
— В какой торговый центр? — Даша хлопнула ресницами, глядя на Виктора исподлобья.
— А
