Дар сопереживания - Дэвид Вилтц

Словотворчество брата больше не волновало ее, как когда-то, когда она считала его действительно кем-то значительным и нужным, а не бессмысленным бумагомарательством, как сейчас. В начале активной деятельности брата она даже опасалась за него.

По ее мнению, он слишком рьяно взялся за дело, исполненный какой-то параноидальной злобы. Спорить с ним было абсолютно невозможно. Он слышал только себя и свои аргументы. Одно слово против, и Говард начинал пылко ораторствовать, злясь все больше и больше по мере развития спора, словно Майра, и только она одна, стояла на пути его благих стремлений изменить мир.

Оказалось проще избегать подобных разговоров, и Говард бросился искать себе единомышленников на стороне.

Когда он основал «партию» и стал приводить соратников домой, в Майре снова пробудился интерес, но все они оказались стадом злобных, безмозглых идиотов, таких тупых и неотесанных, что Майра только диву давалась, где он их откопал и как они вышли на него. Она поражалась, неужели и ее Говард казался другим людям подлым и гадким недоноском из «белого отребья»? Неужели, когда он произносил речи в парке, прохожие смотрели на него, как на опасного психа, которого необходимо одеть в смирительную рубашку, обрить и накачать успокоительным? Майре было тяжело думать так о брате, но именно так выглядели со стороны остальные члены его «партии», а они, возможно, тоже имели сестер, волновавшихся за них и смотревших на них другими глазами.

Чем больше Майра слушала их болтовню на собраниях, тем больше ей хотелось, чтобы они навсегда исчезли из ее дома, и ее вновь зародившийся интерес снова угас. Они много и патетически говорили о насилии. Они были переполнены ненавистью, но больше походили на мальчишек, играющих в войну, поскольку были дезорганизованы, инертны и безвольны – дети, вообразившие себя мстителями Сиона; зрелище безобразное, но не пугающее.

7

Бритоголовые прибыли. Говард наблюдал, как они роятся в противоположном конце улицы, излучая злобу своими кожаными куртками, качающимися в ушах серьгами и сжатыми кулаками с большими кольцами и бронзовыми кастетами с угрожающе острыми шипами. Они несли только один плакат, но в этом не было ничего удивительного: бритоголовые не разбрасывались на лозунги, они предпочитали действовать.

Говард придвинулся поближе к Бородину, своему сердитому русскому стороннику. Плоское лицо огромного и глупого Бородина без слов говорило о силе и жестокости его хозяина, и, даже окажись бритоголовые еще тупее, чем они себя выставляли, Бородина они выберут объектом для нападения в самую последнюю очередь. Крестьянин по своим корням, он был для Говарда чем-то вроде дворцовой охраны, бескомпромиссно верным и самоотверженным.

– Они появились, – схватил руку Говарда Харт.

– Сам вижу, – буркнул Говард. Он знал, что Харт внимательно следит за его действиями, ревнуя к его положению лидера, что ему нельзя доверять и что при малейшем признаке слабости со стороны Говарда Харт ринется вперед, кусая его как гиена в борьбе за власть.

– Что ты намерен предпринять? – спросил Харт.

– Иди встань рядом с Винером, – сказал Говард. – Он новенький и может запаниковать.

– Каков наш план? – настаивал Харт.

– Я дам тебе знать, когда до этого дойдет очередь, – холодно отрезал Говард. – О плане не волнуйся, это моя забота, а ты позаботься о Винере.

Винер стоял в конце линии пикета, держа в руках плакат, провозглашавший необходимость возрождения еврейского духа. Он был тощим юнцом, едва вышедшим из подросткового возраста. Его взгляд лихорадочно метался от толпы бритоголовых на жалостливо-тонкую цепочку товарищей по борьбе и обратно.

Неонацисты в третий раз за несколько последних недель устраивали встречную демонстрацию. Наблюдая, как Харт пробирается в конец цепочки, Говард подумал, не его ли завистливый соперник передавал врагу планы выступлений «Сионского братства» хотя бы просто для того, чтобы подвергнуть испытанию лидерство Говарда. Чем еще объяснить сегодняшнее появление наци перед японским посольством, где «Сионское братство» проводило акцию протеста? Говард решил организовать пикетирование только вчера, прочитав последнее из серии оскорбительных для евреев и Израиля заявлений японского премьер-министра, заклеймившего их как агрессоров – бездушный акт, который Говард не мог оставить без ответа, но едва ли способный побудить к действию бритоголовых.

Первые два столкновения с неонацистами окончились без кровопролития. В первом случае Говард увел своих людей, прежде чем бритоголовые не на шутку рассвирепели, и дело обошлось несколькими толчками. Во второй раз угрозы были серьезнее, но они не успели вылиться в действия, так как прибывшая вовремя полиция разогнала наци под насмешки и оскорбительные выкрики членов «братства».

Говард надеялся, что и на этот раз сможет удержать ситуацию под контролем до спасительного вмешательства полиции. Вот только откуда бритоголовые узнали о пикете, удивлялся он. Говард со своими людьми прибыл на место всего за несколько минут до их появления. Японцы наверняка еще даже не успели пожаловаться на беспокойство. Если бы представилась возможность, Говард сам украдкой позвонил бы в полицию, но, выступая в качестве адвоката еврейского воинствующего сионизма, он не мог позволить, чтобы его видели прячущимся за спинами полицейских.

– Что мне делать? – спросил подошедший сбоку Солин.

– Удавись, – огрызнулся Говард.

Солин презрительно сплюнул.

– Ты всегда так говоришь.

– Я серьезно, – в голосе Говарда прозвучал металл. Он ненавидел, когда его власть ставилась под сомнение, так же как и его положение вождя. – Просто стой спокойно, пока не получишь от меня приказ действовать.

– А если они полезут в драку?

– Скорее всего не полезут. – Говард страстно желал, чтобы гак оно и было. – Пусть себе орут, у нас свободная страна.

Он посмотрел в конец цепочки на Харта, стоящего рядом с Винером. Новичок, казалось, был готов расплакаться. Харт поймал взгляд Говарда. Его губы, похоже, кривились в усмешке.

– Наметь себе противника, – произнес вдруг мужской голос над ухом Говарда. Он удивленно обернулся и увидел сбоку от себя незнакомого блондина с ординарной внешностью.

– Что?

– Наметь себе противника, – повторил незнакомец. – Пусть каждый из вас наметит себе противника и идет прямо на него. Не отступайте, не дожидайтесь, пока он бросится на вас, не показывайте нерешительности. Подходите и бейте.

Солин одобрительно взглянул на незнакомца и кивнул. Совет явно пришелся ему по душе.

– Кто вы? – требовательно спросил Говард.

– Твой собрат-еврей, – ответил незнакомец, сверкнув улыбкой, от которой у Говарда немедленно стало легче на душе. – Меня зовут Майер Кейн. Хотел бы я, чтобы у нас в Детройте была организация подобная «Сионскому братству».

– Ты сказал – выбери одного, так что ли? – вмешался Солин. – Но мне нужны они все.

– Не жадничай, – сказал Кейн. – Выбери одного, того, что поближе, до которого легче добраться. В таких ситуациях очень важна неожиданность. – Кейн повернулся к Говарду, как бы ища подтверждения своим словам. – Верно?

– Да, – поддержал его Говард.

Кейн обратился к Бородину.

– Тебе следует выбрать вон того маленького с золотым зубом.

– Нет, мне лучше взять этого. – Бородин указал на огромного головореза с татуировкой в виде паутины на бритом черепе.

Кейн посмотрел на Говарда и заговорщицки улыбнулся, будто только они двое понимали, что происходит в действительности.

– Ты так решил, потому что вы оба здоровые амбалы? – полюбопытствовал он. – Ну и глупо. С маленьким ты справишься в одну секунду. Пойми, это уличная драка, а не рыцарский турнир. Идея состоит в том, чтобы ударить по ним первыми, вызвать у них страх. Нас должны бояться, верно?

Он вновь обратился к Говарду за подтверждением, словно Говард досконально разбирался в тактике уличной драки. Говард кивнул, не доверившись своему голосу. Он не понимал, к чему ведет незнакомец, но было приятно иметь под рукой человека, который знал, что делать.

– Ты не думаешь, что надо объяснить наш план остальным? – спросил Кейн. – Так не возникает путаницы, кто на кого нападает. Те двое в конце, как их зовут?

– Харт и Винер.

– Они, пожалуй, выглядят немного испуганными. Может быть, им следует напасть вместе на одного? Что скажешь?

– Как раз об этом я и подумал, – солгал Говард.

– Ты сам им все объясни. Мог бы и я, но меня они не знают.

Говард кивнул, просто кожей ощущая, как из рук ускользают бразды правления. И с плеч сваливается бремя лидерства.

– Правильно, – согласился он.

Пока Говард пробирался в конец цепочки, Кейн снял брючный ремень и обмотал им костяшки правой руки.