Дар сопереживания - Дэвид Вилтц

– Пытаюсь, сэр.

– Так вот, если кто-нибудь придет и станет расспрашивать обо мне, ты никогда меня не видел, я прав?

– Абсолютно, мистер Кейн. Я никогда вас не видел и никогда про вас не слышал.

– Однако дай мне знать, если объявится какой-нибудь излишне любопытный. Ясно?

– Яснее ясного, сэр, – улыбнулся О'Брайен.

– Попозже мы еще поговорим на эту тему, – подмигнул ему Кейн. – Передай своему сменщику...

– Санчесу, – подсказал О'Брайен.

– Передай Санчесу, что с ним я тоже переброшусь попозже парой слов.

– Он будет рад побеседовать с вами, сэр. Приятно было познакомиться с вами, мистер Кейн.

На этот раз двери услужливо распахнулись перед Кейном и Говардом.

– Ты, наверное, решил, что я собираюсь ударить его? – спросил Кейн, когда они с Говардом вошли в лифт.

– Я... я точно не знаю... – промямлил Говард.

– Ты, должно быть, принимаешь меня за очень жестокого человека. Однако нельзя всю жизнь заниматься битьем тех, кто этого заслуживает. Так можно и в тюрьму угодить. А у нас с тобой найдутся дела поважнее, чем сидеть в тюрьме, верно?

Говард деланно рассмеялся, не, имея представления, что задумал Кейн. Сейчас, когда улеглось возбуждение от стычки с бритоголовыми, он внезапно осознал, что ничего не знает о своем новообретенном друге. Что он – друг, Кейн доказал действием и сейчас демонстрировал всем своим видом. Из того, как быстро и почти отчаянно он зацепился за Говарда, следовало, что он сам нуждается в друге. Нужда в друге была хорошо знакомым Говарду состоянием. Он испытывал подобную нужду все годы после смерти матери. Конечно, Майра была его другом. И, естественно, больше, чем другом, но вряд ли защитником. Она сама слишком нуждалась в защите и ничего не могла предложить Говарду взамен, а этот человек, которого Говард совсем не знал, нравился ему, и Кейну, очевидно, нравился Говард. Во всяком случае, Говард верил, что дружелюбие Кейна не может быть наигранным.

Правда, Говард немного побаивался Кейна, но к этому ему не привыкать: своей матери он тоже немного побаивался.

Когда дверь лифта открылась на тридцать четвертом этаже, Говард задержался с выходом.

– У меня есть сестра, – напомнил он.

– Ты мне уже говорил об этом, – сказал Кейн.

– Я имею в виду, она живет вместе со мной.

Кейн замер, глядя на него пустыми глазами. В досье Хаммади на Говарда не упоминалось о присутствии в его квартире сестры. Или нью-йоркские агенты Бени Хасана проворонили этот факт, или сестра недавно переехала к брату.

– Она редко выходит из дома, – пояснил Говард. – То есть она практически совсем не выходит на улицу. Вообще.

Слепой взгляд на лице его нового друга сменился выражением вежливого любопытства.

– Да? А почему?

– Она затворница, – сказал Говард. Он никогда точно не знал, какое определение подходит Майре. Раньше такая проблема почти ни разу не возникала.

– Затворница?

– Ну, она в некотором роде калека. – Последнее слово странно прозвучало для Говарда. Думать о Майре, как о калеке, он мог только в присутствии других. В домашней обстановке она была для него просто сестрой, иногда любимой, иногда невыносимой, но всегда человеком, не нуждающимся в дополнительных определениях, кроме факта своего существования. – Да, в некотором роде. Она владеет квартирой наравне со мной. Мать завещала ее нам обоим.

– И ты заботишься о ней? – спросил Кейн.

– Она прекрасно способна сама о себе позаботиться и вполне самостоятельный человек. Ей хватает всего, за исключением, может быть, только...

– За исключением чего?

Говард рассмеялся.

– Общения с людьми, – объяснил он. – Она очень робкая. О, Боже! Мне следовало позвонить и предупредить ее, что я приведу тебя с собой.

– Ничего не поделаешь, мы уже пришли, – заметил Кейн.

Говард представил себе реакцию Майры на появление незнакомого человека – смущение, граничащее с истерикой; и ее расширившиеся в ужасе красивые глаза. Господи, ей станет плохо, буквально плохо. «А потом она меня, конечно, съест», – подумал Говард. Как, черт побери, он мог забыть, что нужно позвонить и предупредить ее. О чем он думал, предлагая незнакомому человеку остановиться у него? Действительно, о чем? Говард попытался восстановить звенья логической цепи, приведшей его к такому решению, но сумел припомнить лишь бешеный калейдоскоп событий, драку, и что только сила воли Кейна пробила им путь к безопасности. Им нужно было убраться с улиц – единственное, что отчетливо запомнилось Говарду. Еще был какой-то разговор, что Кейну негде жить. Какая-то краткая дискуссия, завершившаяся очевидным решением – укрыться в квартире Говарда. И вот они здесь.

Кейн остановился перед дверью с номером «34Б» – квартирой Говарда.

– Я могу подождать снаружи, пока ты предупредишь ее обо мне, – сказал он. – Поверь, я не доставлю тебе никаких неприятностей. У полиции не может быть нашего точного описания, поэтому нас, скорее всего, не разыскивают.

– Нет, нет, что ты. Мы тебе будем только рады, – возмутился Говард, схватил своего нового друга за руку и не отпускал, пока отпирал дверь. – Заходи, познакомишься с Майрой.

Зайдя в комнату Майры, Говард сообщил, что у них в квартире, возможно, появится новый жилец. Он ожидал бурной сцены и, стремясь упредить ее, начал тут же высказывать аргументы в пользу своего предложения, не заметив, пока не перечислил добрую половину из них, что его заявление не встретило возражений.

– Это ненадолго. Ему негде остановиться, он только что приехал. И не думаю, что у него с собой много денег. Он может пожить в комнате матери.

Майра смотрела на брата с любопытством, но без малейшего признака гнева или испуга. Словно еще не полностью понимала его, подумал Говард.

– Он... хм... очень помог мне сегодня. Да, он здорово мне помог. Полагаю, он может оказаться полезным для «братства»...

Говард замолчал, пораженный тем, как неубедительно звучат его слова. Как ему объяснить, что после инцидента с бритоголовыми решение пригласить к себе Кейна казалось ему совершенно естественным? И как вообще объяснить Майре сам инцидент, когда он сам еще не до конца в нем разобрался? Одного упоминания о «братстве» обычно хватало, чтобы вызвать у нее презрение к чему угодно, и рассказ об уличной драке, конечно, не вызовет у нее восторга.

Майра по-прежнему смотрела на него с любопытством.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – продолжил Говард, – но он очень приятный человек и, к тому же, очень... хм... нравится мне, – добавил он, смущенно опустив голову. Говард нечасто признавался в привязанности к кому-нибудь. – Наверное, он считает меня чем-то вроде героя. Из-за «братства» и всего остального... Понимаешь, у них в Детройте нет ничего подобного. Кроме того, он может... Нет, я серьезно считаю, что он может оказаться полезным для «братства». Он умеет такое, что не умеет никто из нас, и...

– Хорошо.

– Что?

– Пойдем, познакомишь меня с ним.

– Ты хочешь познакомиться с ним?

– Я должна, если он намерен жить здесь, тебе не кажется? Дай мне минутку почистить перышки, затем я выйду познакомиться с ним. Тогда и решим, останется он у нас или нет. Если он такой же тупица, как Солин, то только через мой труп.

– Нет, он отнюдь не дурак.

– Харта я тоже не могу терпеть.

– Он абсолютно не похож на Харта и ни на кого из ребят. Он обычный, нормальный человек.

– Тогда, уверена, никто из твоего «братства» ему не понравится.

– Если говорить по справедливости, ты их совсем не знаешь, – завелся Говард.

Майра следила за собраниями «братства» через щелку в двери своей комнаты и после их окончания всегда высказывала критические замечания по их ходу, попутно выдавая такие характеристики участникам, какие Говард был не в состоянии ни выслушать, ни опровергнуть. Что поделаешь, нынешние члены «братства» не относились к интеллектуальной элите, которую Говард мечтал привлечь в свою «партию», но это были трудности начального этапа, верил он.

– Иди и вели ему раздвинуть гриву на глазах и оторвать руки от пола, ему предстоит встреча с леди, – сказала Майра и замахала руками, выпроваживая Говарда из комнаты.

Он возвратился в гостиную, удивляясь про себя, где сестра могла научиться таким манерам и набраться подобных выражений. Как возможно – безутешно рыдая секунду назад, в следующее мгновение преобразиться в подобие киношной сирены-завлекательницы? Поразительно! И это надо же, «почистить перышки»! Говард в жизни не слышал ничего подобного. У Майры всегда было живое воображение, решил он.

Кейн стоял около телескопа Майры и разглядывал город.

– Отличное обозрение, – похвалил он. – Что это за большая площадь внизу?

– Площадь Объединенных Наций, – ответил Говард.

– Ты шутишь, это ООН? Я и не знал, что она находится здесь.