Дар сопереживания - Дэвид Вилтц

– Отличное обозрение, – похвалил он. – Что это за большая площадь внизу?

– Площадь Объединенных Наций, – ответил Говард.

– Ты шутишь, это ООН? Я и не знал, что она находится здесь.

– Да, здесь.

– Я думал, она в Вашингтоне или где-то там...

– Нет, прямо здесь, на берегу.

– Готов поспорить, ты частенько пользуешься телескопом, чтобы понаблюдать за тем, что делается внизу, – сказал Кейн.

– Да нет, – возразил Говард. – Я давно привык к этому зрелищу. Оно всю жизнь маячит перед глазами.

– Ты когда-нибудь видел... Как его? Ну, в общем, президента?

– Нет, он редко появляется здесь. Большую часть времени он живет в Вашингтоне. – Говард смущенно замолк, пытаясь отыскать деликатный выход из положения. – Извини, я забыл, как тебя зовут.

– Майер Кейн.

– Говард Голдсмит, – официально представился хозяин.

Они неуклюже пожали друг другу руки. «Нет, так не пойдет, – подумал Говард. – Я его совершенно не знаю и почему-то захотел, чтобы он жил у меня. А как же Майра? События закрутились, словно приливная волна. С момента, когда он материализовался около моего плеча вплоть до этой минуты, он был неодолимой движущей силой, притащившей меня сюда. Однако теперь я у себя дома. Бояться мне нечего, ничто мне не угрожает, нацисты вокруг не вопят, не надо пинать того громилу и бежать мне не от кого. Скажу ему, что помогу найти, где ему остановиться, предложу вступить в «братство», но жить с Майрой и со мной? Никогда».

На пороге гостиной внезапно возникла Майра и осталась стоять, прислонившись к косяку двери. Она надела длинный, спускавшийся ей до щиколоток китайский шелковый халат, расшитый драконами. Раньше он принадлежал их матери. Говард не видел его уже несколько лет и не подозревал, что сестра носит его. Полы халата скрывали ее короткую ногу, а длинные рукава – руку. Майра гладко зачесала назад волосы, оставив их свободно лежать на плечах.

«Да она же красавица!» – пронзило Говарда. Его маленькая сестричка – красивая женщина?!

– Здравствуйте, – произнесла Майра голосом более хриплым и чувственным, чем обычно, и тем более поразившим Говарда, что он не ожидал услышать таких интонаций. – Это вы, должно быть, новый друг Говарда?

Кейн отвернулся от окна и мгновение разглядывал девушку. Уголки его губ приподнялись в легком намеке на улыбку.

– Меня зовут Майер Кейн, – церемонно представился он.

– Вы – Майер, а я – Майра. Вам не кажется, что впоследствии это может вызывать некоторую путаницу?

– Уверен, мы с вами всегда сумеем разобраться что к чему.

Майра, не скрываясь, окинула Кейна оценивающим взглядом.

– Вы похожи на человека, способного разобраться в любом деле.

– Говард, разумеется, рассказал мне о вас, но он забыл добавить, что вы прекрасны.

– Говард этого не понимает, – парировала Майра. – Он всего лишь мой брат.

На лице Майры появилось выражение, которое Говард прежде видел, только в кино, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать ему определение. Обольстительное, с изумлением осознал он. Его сестра не только красива, но и обольстительна... Господи, сегодня, поистине, день неожиданностей.

Майра стояла, сложив руки на груди. Опираясь на косяк, она слегка приподняла их, и разрез халата стал глубже. Говард едва сдерживал желание велеть ей запахнуться. Сестра с Кейном болтали о пустяках. Говард чувствовал скрытый подтекст их разговора, в котором ему отводилось место зрителя. Все, о чем они говорили, казалось им забавным, но Говард не находил в этом юмора.

– Говард, ты уже показал мистеру Кейну, где он будет жить? – спросила Майра, не отрывая взгляда от Кейна.

– Еще нет.

– Думаю, он может поселиться в комнате матери.

Говард не сумел подавить смешок. Где еще они могли поселить гостя? Квартира, в конце концов, не пансион с дюжиной номеров. Комната матери да диван в гостиной, вот и весь выбор. Нет, Майра решительно вела себя очень странно, и Говарду это совсем не нравилось.

– Я не уверен... – начал он, но что-то во взгляде Кейна заставило его замолчать. Говард собирался сказать, он не уверен, что Кейну так уж надо останавливаться у них, но пронзительный взгляд Кейна каким-то образом сделал отказ невозможным.

– Никто из нас не может быть ни в чем уверен, Говард. Жизнь полна неопределенности.

Теперь Майра издевалась над ним. Но это, по крайней мере, было привычным: Говарду довольно часто приходилось сталкиваться с подобным отношением со стороны сестры, хотя ее манера выражаться редко бывала столь же изысканной.

– Я собирался сказать, я не уверен, что Майер хочет поселиться у нас.

Майра взглянула на Кейна, вопросительно приподняв бровь. Одну бровь, отметил Говард. И где она только всего этого набралась?

– Мистер Кейн, – с легким поклоном ответил Кейн.

– Очень на это надеюсь, – сказала Майра.

И тут Кейн впервые позволил своей улыбке раскрыться во всем своем очаровании. Майра покраснела и потупилась.

В этот момент Говард понял, что совершил ужаснейшую ошибку, правда, он не знал, какую именно.

8

– Люди трогают все на свете, – объясняла специальный агент Карен Крист. К удивлению Карен, ее откомандировали в Монреаль «давать советы» команде, снимавшей годные для идентификации отпечатки пальцев в помещении паспортной службы. Ее миссия американского советника на канадской территории была частично дипломатической, частично служила для постоянного напоминания канадцам о крайне серьезной заинтересованности Вашингтона в данном деле, и частично – в самой малой своей части, – имела целью оказание технической помощи. Техническая помощь канадцам не требовалась. Снятие отпечатков пальцев – это ремесло, а не искусство. Они привлекли к работе нескольких своих «гениев» в этой области, а вот напоминание о важности работы оказалось нелишним. Паспортная служба, как любое публичное государственное учреждение – это огромное средоточие отпечатков пальцев, и малейшая небрежность могла пустить всю работу насмарку.

Подробно объясняя азы специальности управляющему паспортной службой, Карен исполняла в данный момент роль дипломата в связи с необходимостью оставить помещение на всю ночь открытым для доступа целого легиона специалистов в форме и в штатском, в то время как управляющего одинаково раздражала мысль о нарушении инструкции и факт, что ему самому приходится в неурочный час торчать на работе.

– Люди совсем как обезьяны, – говорила молодая женщина. – Когда они не торопятся, они обязательно перетрогают все, до чего могут дотянуться. Причем большинство из них даже не осознает своих действий.

– Хм... – отозвался управляющий без особого интереса, наблюдая за экспертом, посыпавшим поверхность его стола порошком из пластиковой чашки.

– В нашу учебную программу входит фильм, в котором заснято поведение людей в помещении, когда они не подозревают, что за ними ведется наблюдение. Съемки фильма проводились скрытой камерой. Это сделано не для развлечения, а для изучения, к чему и сколько раз они прикасались в течение часа. Знаете, к чему люди прикасаются чаще всего?

Управляющий с неудовольствием взглянул на Карен. Ему не нравилось, что его подключают к разговору.

– К чему люди прикасаются чаще всего? Нет, не знаю. Полагаю они просто спокойно сидят, отдыхают, разве это не так?

– Они целый час проводят в комнате в одиночестве и вольны делать все, что им вздумается. В комнате имеются журналы, на случай, если кому-то захочется почитать, телевизор, кресла, стулья, диван и так далее. Это нечто вроде гостиной.

– К чему же они прикасаются чаще всего? Наверное, к телевизионному пульту управления.

– К своим лицам, – вывела управляющего из затруднения Карен. – Большинство людей постоянно трогают свое лицо, словно стараясь убедиться, что оно по-прежнему на месте. Мы трем глаза, чешем голову, постукиваем по зубам, по носу, трем нос, сдавливаем нос, тянем себя за уши и за губы, проводим пальцами по волосам, собирая в последнем случае большое количество жира, отчего получаются великолепные отпечатки. Хотя, надо отметить, нос тоже неплохой источник жира.

Управляющий как раз собирался потянуть себя за мочку уха, но опустил руку, потом вообще сунул ее в карман.

– Наши руки никогда не остаются неподвижными, – продолжала Карен. – После лица мы чаще всего ощупываем свое тело. Человек, когда он уверен, что за ним никто не наблюдает, ведет себя так, словно его одолевают блохи. За час он почешет все доступные места, как оголенные, так и скрытые одеждой. Некоторые даже снимают и снова надевают обувь. После этого, конечно, не остается годных для использования отпечатков пальцев.

Управляющий внезапно почувствовал себя очень неуютно, он не знал, куда деть руки. Он пытался держать их неподвижными, но чем сильнее старался, тем непокорнее они становились, нуждаясь в движении. Все его тело, казалось, разом зачесалось.