«Если», 1993 № 10 - Мишель Демют

Но 8 сентября 2050 года они пребывали в экстазе встречи. Об этом дне я лепетал, едва появившись на свет, и наконец этот день наступил. И вот я вместе с доктором Фиппсом наблюдаю, как на телеэкране изображение корабля накладывается на изображение огромного бетонного поля.

— Заставьте их выслушать меня! — кричу я, прекрасно, зная, что это безнадежно. — Остановите их, доктор Фиппс, умоляю! — Фиппс смотрит на меня с некоторой тревогой. В его голубых глазах проявляется смесь жалости, смущения и страха. Он хорошо знаком с историей моей болезни. Пухлая папка, заполненная записями сотен сеансов терапии, лежит рядом с портативным телевизором на его столе. В каждой из этих записей фигурирует одна и та же дата: 8 сентября 2050 года — черный день моих «пророчеств». Слушайте же: экспедиция к Тау Кита 12 июля 2048 года. У звезды окажется 12 планет. Лишь единственная из них — пятая — будет подобна Земле, на ней найдут растительную и животную жизнь. Экспедиция привезет с собой образцы и семена небольшого растения с зелеными листьями и меленькими пурпурными цветками — оно получит название «tempis seti»… Позднее его станут называть просто «Темп». И прежде чем его свойства будут обнаружены, семена распространятся по всей Земле. Кто-то первый попробует листья «Темпа». И вскоре появятся люди, которые говорят о будущем. Их нарекут сумасшедшими — пока не наступят события, о которых они говорили…

Затем растение объявят вне закона наряду с наркотиками. Но как и любой запретный плод, «Темп» будет привлекать любителей острых ощущений. И в конце концов тех, кто пробовал «Темп», приравняют к опаснейшим преступникам. Правительства Земли попытаются вытянуть из искалеченных мозгов секреты будущего… Все это записано в истории моей болезни, с которой доктор Фиппс хорошо знаком. Восемь лет мои мрачные прогнозы считались на удивление стойко навязчивой идеей.

Но сегодня 8 сентября 2050 года. Как я и предсказывал, корабль с Тау Кита вернулся. Опускается пандус, экипаж начинает выходить, а доктор Фиппс смотрит на меня застывшим взглядом.

Репортеры со всех сторон обступают капитана корабля, и тот смущенно качает головой.

— Позвольте мне сначала сделать короткое сообщение, — решительно говорит он. — А вы поберегите силы на остальную команду.

Телеэкран заполняет узкое, с четкими чертами бледное лицо капитана.

— Экспедиция оказалась успешной, — говорит он. — В системе Тау Кита обнаружено двенадцать планет, пятая из них подобна Земле, на ней есть растения и примитивные животные. Очень странные животные…

— Что же в них странного? — выкрикивает вопрос репортер.

Капитан хмурится и пожимает широкими плечами.

— Ну, хотя бы то, что все они вроде бы травоядные и питаются одним из видов растений, доминирующим в местной флоре. Никаких хищников. И нетрудно понять почему. Не знаю, как бы вам это объяснить… Но, похоже, каждое животное заранее знает, что предпримет другая особь. И то, что собираемся сделать мы, тоже. Мы потратили чертовски много времени на сбор образцов. Нам кажется, что это связано вот с этим растением. Оно как-то влияет на чувство времени.

— У вас есть доказательства? — спрашивает репортер.

— Видите ли, мы скормили это растение лабораторным животным. И с ними что-то случилось. Мы не могли их остановить. Впечатление такое, будто они живут в некоем моменте будущего, или что-то в этом роде. Вот почему доктор Ломинов назвал это растение «tempis seti».

— А как оно выглядит? — спрашивает кто-то.

— Ну, оно похоже… — начинает капитан. — Подождите-ка, — говорит он. — У меня с собой есть образец.

Он открывает мешочек и что-то достает из него. Камера показывает руку капитана крупным планом. Он держит небольшое растение, с широкими зелеными листьями и маленькими пурпурными цветками.

Рука доктора Фиппса начинает дрожать… Он смотрит на меня. Смотрит, смотрит, смотрит…

12 мая 2062 года. Я в маленькой комнатке. Хотите — считайте ее палатой в клинике, хотите — лабораторией или тюремной камерой: на самом деле она и то, и другое, и третье. Я здесь уже три месяца.

Я сижу в удобном кресле с подлокотниками. Напротив меня за столом сидит человек из сверхсекретного правительственного бюро. На столе крутится магнитофон. Человек напротив угрюм и сосредоточен.

— Объект — декабрь 2081 года, — говорит он. —

Расскажите мне все, что знаете о событиях в декабре 2081 года.

Я смотрю на него столь же хмуро и молчу. Мне до смерти надоели все эти люди из разведки, советов по экономике, научных бюро и их бесконечные бесплодные расспросы.

— Послушай, — рявкает человек, — мы слишком хорошо тебя знаем, и поэтому не станем взывать к чувству патриотизма. Мы понимаем, что тебе глубоко наплевать на то, что значат твои знания для твоей же страны. Запомни одно: ты — преступник. Приговор: пожизненное заключение. Пойди нам навстречу, и мы выпустим тебя через два года. Станешь запираться, и мы будем гноить тебя здесь до тех пор, пока твоя тупая башка не сообразит, что другого пути на волю нет. Так вот, объект — декабрь 2081 года. Ну, давай!

Я вздыхаю. Я знаю, бессмысленно убеждать их, что знание будущего бесполезно, что будущее не может быть изменено, потому что не было изменено, потому что не будет изменено. Они не поймут, что выбор есть иллюзия, рожденная счастливым неведением тех, кто движется вдоль потока времени от одного момента к другому. Они не смогут осознать тот простой факт, что моменты будущего неотличимы от моментов прошлого или настоящего — фиксированные, неизменные, инвариантные. Они живут в оазисе последовательного времени. Поэтому я начинаю говорить о декабре 2081 года. Я знаю, что мой собеседник не отстанет, пока я не расскажу все, что знаю о годах между нынешним моментом времени и декабрем 2150. Я знаю, что они не будут удовлетворены, потому что не удовлетворены, не были удовлетворены, не>бу- дут удовлетворены…

Поэтому я расскажу им об этом ужасном декабре, который для них наступит через девять лет…

2 декабря 2150 года. Я стар, очень стар, мне сто десять лет. Мое искалеченное временем тело лежит на больничной койке между чистыми белыми простынями. Легкие, сердце, сосуды, органы — все отказывается служить мне. Только разум неизменен, разум младенца-ребенка-юноши-муж- чины-старика. С их точки зрения, я умираю. После этого дня, 2 декабря 2150 года, все мое тело больше не будет существовать. Для меня время после этой даты столь же пусто, как и время до 3 апреля 2040 года в другом темпоральном направлении.

В каком-то смысле я действительно умираю. Но в другом — я бессмертен. Искра моего сознания никогда не погаснет. Мой разум не ведает конца, потому что у него нет ни начала, ни завершения. Я существую внутри одного мгновения, которое длится бесконечно, но в границах ста десяти лет.