Первый (СИ) - Киреев Кирилл

Канделябр в её руках был окроплён свежей кровью, а тело поверженного врага лежало у ног. Илла выронила своё оружие и попятилась. Глухой удар железного подсвечника по каменному полу прикрытому шерстяным ковром гулким эхом отдавался у неё в ушах. Такого эффекта она не ожидала. Девушка уже настроилась на то, что после первого удара храмовник взъярится и, возможно, изобьёт её. Но вот так, первым ударом, лишить противника жизни… Она упала, споткнувшись о мягкое кресло у камина, и, ударившись головой, потеряла сознание.

Очнулась она от того, что кто-то долбился в дверь. За ней раздавались странные крики на незнакомом языке. Деревянная дверь стойко сопротивлялась, но против топоров штурмующих сделать ничего не смогла. Пробив достаточную брешь, в неё просочилось маленькое уродливое существо. Илла не сразу поняла, что ей это не снится, и она не валяется в безпамятстве до сих пор. Серокожий уродец держал в зубах кривой ржавый нож и передвигался преимущественно на четвереньках. Девушка лихорадочно раздумывала, как ей поступить, испуганно пятясь назад, но через пару шагов уперлась в стену. Уродец заулыбался, оголяя столь же гнилые десны, что и зубы, и перехватил рукой (или лапой?) своё оружие, а в комнату уже проник ещё один. Этот походил на низкорослого человека, одет был в подобие доспеха, имел при себе топор, под шлемом виден был только его рот, полный таких же испорченных зубов, что и у первого.

Илла отчаянно заоглядывалась, спешно выискивая путь к бегству, и не нашла его. Зато увидела на стене кабинета висящий меч в узорных ножнах, в голову пришла шальная мысль: воспользоваться им, ведь не зря же она, хоть и без одобрения, но с позволения отца, занималась с учителем фехтования наравне с братьями. Правда, то рапиры — оружие дворян и аристократов, узкое, тонкое и лёгкое лезвие, которым можно было и заколоть, и зарезать врага, не облачённого в тяжёлую броню. Меч — это другое, тут применялись больше рубящие удары, для которых нужна была изрядная сила. Девушка такой не обладала, в отличии от своих младших братьев. Братьев… Следующие пару минут она помнила смутно, очень смутно. Ее захлестнула волна ненависти и отчаяния, перераставшие в злость и ярость.

Первый удар девчонки, откровенно смеющийся над ней гоблин, безбожно пропустил, не ожидая от той ничего кроме робких попыток тыкнуть клинком. Еле успел подставить саблю род второй, третьего удара он даже не заметил, так и повалившись на паркет с недоумением в глазах. Двое других уродцев, ворвавшихся в комнату, так же пали под уверенными ударами потомственной дворянки. Остальные притихли за той стороной двери и не спешили заходить.

Первой мыслью, когда она очнулась — было убийство, она убила троих людей — и её вырвало. Второй мыслю она себе сказала, что не такие уж они и люди, и ее снова вырвало. Третьей мыслью было то, что это вовсе не люди, и они могут снова ворваться сюда, очередной позыв желудка она еле сдержала. Прячась за креслом, она его продвинула к двери, закрывая пролом. Затем, передвинула тумбу и пуфик для ног. Подойдя к столу, она попыталась сдвинуть и его, но тот был очень тяжёл, и Илла оставила сию затею. Она вспомнила про зачарованный клинок Рыцаря По Праву, который был у храмовника и попыталась отцепить ножны с тела, но, неожиданно, чернорясник пришёл в себя и оттолкнул девушку.

Держась за голову, он ругался, что пьяный сапожник, вспоминая всех родственников Иллы, вплоть до десятого колена, и уличал их в противоестественных связях друг с другом, гоблинами, орками и даже эльфами! На что девушка лишь молча взирала, открыв рот и прислушиваясь к незнакомым оборотам. Затем, быстро глянув обстановку вокруг, он встал и потащил стол к баррикаде. Вместе они закинули его сверху уже наваленного. Храмовник кратко и ёмко снова описал то, что думает об Илле, и сказал, что если не найдёт тайный ход, то они погибнут здесь и сейчас, потому надеется, что одна воинственная особа не будет ему снова препятствовать в этом. Девушка раскраснелась и отвернулась, сдерживая эмоции. У неё тоже имелись претензии к некоему Рыцарю в чёрной рясе, который её похитил и пленил, но Илла предпочла словам молчание, ибо делу это точно не помогло бы, но силы и время были бы потрачены.

Когда гоблины почти доломали баррикаду, Тристан, а именно таким именем он представился, всё же нашёл то, что искал, и окрикнул девушку. Запустив её вперёд, в тёмных зёв открывшегося прохода, он применил какой-то магический артефакт, поджигая завал у двери, и запрыгнув внутрь, нажал на рычаг в стене, закрывая вход. Узкое пространство, где уже двум встречным людям не разойтись, из-за непроглядной темноты, казалось, сдавливает её, но нарастающее чувство тревоги отступило, когда Тристан зажёг фонарь. Небольшой кристалл кварца в оправе из особого сплава с добавлением серебра светил ровным и мягким светом. Напитанный магией артефакт пользовался популярностью слуг у отца, для освещения пути по ночам. В люстрах же с той же целью применялся хрусталь, он мог выдать во много крат больше света. На больших приёмах чародеи напитывали его своей энергией напрямую, потому издревле, они сотворялись мастеровыми такими огромными.

Тристан приказал ей лечь на пол, Илла было воспротивилась подобному посягательству на её честь, но была грубо опрокинута на спину. Чернорясник переступил через неё, даже не принеся извинений, и пошёл дальше, освещая себе путь, предупредив, что если их обнаружат по вине болтливой принцессы, то он лично лишит её сначала языка, а затем и головы. Илла хотела было сказать, что она всего лишь маркиза и никак не принцесса, но опомнилась, и молча последовала за своим пленителем. Тайный ход всё время сворачивал в разные стороны, всюду виднелась паутина и заросли плесени, очевидно этими коридорами давно никто не пользовался. Несколько раз она слышала, как за стеной происходили сражения, отчаянные крики раненных никак не выходили из её головы. Тристан обронил, что он уже ничем не поможет своим братьям, лучшее сейчас для них обоих — это молча пересидеть нападение на монастырь, а затем двигаться к северу, на один из форпостов, охраняющих орочью границу. Илла не возражала, полагая, что мужчине, а тем более Рыцарю По Праву, лучше знать, как спасти свою жизнь, а за одно и её.

Уже дважды они спускались вниз по ступеням узких винтовых и обычных лестниц, но выхода из этого тёмного лабиринта пока что найти не удавалось. Платье её итак не первой свежести совсем загрязнилось, а про ванную она уже и не вспоминает. Никто за всё время плена ей так и не предоставил доступ к воде. Илла печально шмыгнула носом, это не укрылось от пленителя.

— Что такое? — Бросил он через спину.

— Я не мылась уже более двух недель. — Тихо пояснила девушка, едва удерживая себя в руках.

— О, Триединый, за что мне это!? — Поднял он руки к потолку. — Её, возможно, к вечеру уже лишат головы, а она думает о телесной чистоте. — Тристан остановился так резко, что Илла почти в него врезалась. — Женщины… — Констатировал Паладин и пошёл далее.

Леди Илла хотела что-то возразить, но на неё в один миг навалились все переживания, полученные за дни плена. Она лишь смогла идти за Рыцарем, монотонно переставляя ноги. Вскоре они дошли до совсем уж сырой залы. Стены тут кое-где прорублены прямо в скальном основании и даже ничем не облицованы. В одном месте по отвесному склону бежал маленький ручей, внизу его собирала большая круглая чаша и переправляла к центру комнаты, где водная струйка сверзалась вниз, в круглый провал, отделанный серым булыжником.

— Пока что останемся здесь, — пояснил Тристан, останавливаясь. — Пересидим два дня и уйдём по системе отвода. Веди себя тихо, принцесса.

— Я не принцесса, я — маркиза…

— Мне плевать, — отрезал Рыцарь. — Отвечу прямо, чтобы у тебя потом не возникало вопросов: в моих глазах ты занимаешь место между надоедливым ночным сверчком и чёрной сорной крысой.

— Да как вы смеете!? — Не выдержала Илла.

— Смею, деточка, смею. Ты — еретик и их пособник, ты — грязь, которую нужно вымести из королевства. Ваша семья паразитирует на шее народа уже более тысячи лет, и потому вся ваша братия дворян и аристократов мне представляетесь всего лишь кучкой вшей и блох, за ухом дворовой собаки.