Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз - Елена Поддубская

– Я не хочу есть. – Голос был надломленным, совсем неестественным. Николина засомневалась в искренности ответа:

– Ну да?! А у нас на ужин жаренная картошка.

Даже при слабом вечернем свете было видно, как лицо юноши полосонула боль: губы сначала задрожали, потом сжались в узел, на скулах появились провалы, брови на переносице сошлись.

– И что? Сказал же не хочу, – Игнат отвернулся, помедлил, добавил тише и менее агрессивно, – Да и денег у меня нет.

Напряжение, вызванное мнимой неприязнью незнакомца спало, так как Лене стало понятно откуда идёт настороженность: юноша ни за что не признался бы, что голоден, зная, что денег заплатить за ужин у него нет. Николина сама не раз бывала в такой ситуации, когда из-за отсутствия средств приходилось отказываться от чего-то важного. Именно поэтому девушка настойчиво обошла юношу и посмотрела на него снизу вверх, широко улыбаясь:

– Денег не нужно, Игнат. Нас повариха сегодня бесплатно покормит.

Взгляд Лены светился добром. Игнат отступил шаг назад, как качнулся, спросил ещё тише, но взгляда не отводя:

– С какой стати?

Недоверие было всё ещё сильным, но теперь юноша словно обмяк, из глаз исчезло отторжение, которое проглядывалось несколькими минутами ранее, брови стали раздвигаться, щёки выравниваться. Только нос по-прежнему шмыгал.

– Она – мировая тётка, – Николина выставила большой палец, – Да и в общаге кроме тебя и меня никого нет. Пошли! – теперь призыв был почти приказом. Юноша ещё немного подумал, потом пожал плечами:

– Ну, если бесплатно…

Спускаясь по лестнице, Николина выяснила у парня, что учиться он будет с ней в одной группе. Разговор не клеился. Игнат постоянно оглядывался по сторонам, словно постоянно ждал откуда-то опасности. Лена старалась говорить беззаботным голосом, доложив за две минуты, что группа у них – мировая. На проходной тётя Аня, сучащая спицами, как пропеллер, одобрительно покивала молодым людям головой и даже пожелала приятного аппетита. В столовой Марина и Люба навалили студентам по большой тарелке ещё шипящей картошки и налили по стакану компота. Тётя Катя украдкой сморщила лицо, разглядывая юношу со спины и откровенно страдая от его худобы.

Нового прибывшего звали Игнат Андронов. Он прыгал в высоту, сам был из далёкого Красноярска, Лену помнил по недавней Спартакиаде школьников. На это заявление Николина чуть не выронила поднос, ставя его на любимый столик у окна:

– Это как же ты меня в Вильнюсе запомнил? Нас там столько было, столько прыгало…

Игнат согласно кивнул, посмотрел на Лену, изогнув одну бровь, и впервые лёгкая улыбка пробежала по его губам:

– Прыгало много, а таких, как ты, было мало.

Николина почувствовала, как уши загорелись, и хотела спросить каких таких, но не стала, просто кивнула согласно, села и уткнулась в тарелку. Она Игната, безусловно, не помнила. А теперь очень удивилась разговору. Аппетит куда-то улетучился, девушка тихо ковыряла вилкой ломтики картофеля, жевала их неторопливо и, наблюдая как парень вухлёст накинулся на картошку, не знала о чём говорить дальше. Первое, что пришло в голову, было спросить почему Игнат не поступал вместе с ними в июле? Но ответ вышел корявым, совсем непонятным.

– Я в ГЦОЛИФК поступал, в Москве. Николина присвистнула:

– Фью! Ничего себе!

Государственный центральный институт физкультуры был одним из самых престижных в стране. Почему же тогда Игнат всё же оказался в Малаховке? Подумав, Николина решила что для этого должен был быть особый повод. Неразговорчивость парня тоже имела свои корни. Лена отвела взгляд в окно и стала вглядываться в серые сумерки. Двор общежития освещался снаружи мощными лампами и было видно как от лёгкого ветра шевелятся лапы ёлок, посаженных в ряд от одного угла здания до другого. Ветерок предвещал смену погоды. Изредка по воздуху пролетали листья с осин или берёз, их на территории института было меньше и росли они подальше, но ветер доносил сорванные лоскутки, разнообразив общую картину покоя.

«Игната, как эти листья, занесло его к нам и крутит по воздуху. А он, похоже, ждёт куда упадёт», – подумала Николина, глядя на ссутулившегося парня, и тихо проговорила:

– Что же тебя, Игнат, в Москве так ошпарило, что ты от любого вопроса как ёжик сжимаешься?

От слов девушки парень перестал есть. Отвечать он не мог, только глубоко дышал, сдерживая волнение. Копать глубже Николина не стала, просто накрыла руку Андронова своею и тихонько одобрительно сжала:

– Ладно, расскажешь, когда захочешь. Да? – Андронов кивнул, опуская голову ещё ниже. Лена отняла руку. – Вот и ладно. А тяжёлые моменты бывают у всех. Я сама сегодня утром чуть дубу не дала, – Лена рассказала Игнату про температуру, про то, как проснулась в комнате девчонок и с грустью думала о том, что осталась в общежитии совсем одна, и как потом обрадовалась, когда дежурная сообщила про его, Игната, приезд. Парень слушал сначала с опущенной головой и всё также тяжело вздымая грудью. Потом постепенно выровнял голову, поднял взгляд и посмотрел на Лену тёплым взглядом, его мохнатые ресницы словно тянулись к девушке, чтобы погладить:

– Спасибо, тебе, Лена. Ты меня от голодной смерти сегодня спасла… – парень помолчал, затем уверенно прибавил, – И не только.

Николина поняла, что в душе знакомого творится какой-то личный кошмар, но добавлять ему грусти не захотела, поэтому весело засмеялась, вызывая ответную улыбку. Взгляд затравленной собаки теперь ушёл и парень был похож на бездомного пса: пока ещё обездоленного, но уже кому-то нужного.

– Да ладно тебе «спасла». Говорю же: у всех бывает на душе дрянь. И порой кажется, что мир тебя не воспринимает. А это не так. Нужно просто найти своего, – Лена еле удержалась, чтобы не сказать «хозяина», так как всё ещё думала про Игната, как про пса, но вовремя спохватилась, – Своего друга, человека, которому можешь доверять. Понял? – Андронов серьёзно кивнул и сжал губы. Лена говорила правильные вещи и они помогали юноше пережить тяжелый период. – Картошку ещё будешь?

Игнат отрицательно покачал головой и уложил две руки на живот:

– Спасибо, тебе, Лена, накормила так, что сейчас лопну.

– Это тётя Катя и девчата, – Лена кивнула на стойку.

Услышав своё имя, главная повариха поспешила к столику у окна, где сидели студенты, со сковородкой, на которой ещё оставалось много картошки; общепитовские сковородки были огромными, как вся другая посуда. Узнав, что молодые люди наелись, Николина даже не смогла закончить свою порцию, Екатерина Егоровна разочарованно поставила сковороду на соседний столик, а сама присела рядом с ними:

– Да что ж вы как воробьи клюёте? Вроде спортсмены, а не едите?

– Мне вес надо держать, – засмеялась Лена, – А то прыгать тяжело будет. Я и так сладкоежка, каких мало.

– А ты чего, паренёк? Тоже боишься не допрыгнуть? Или не добежать? – тётя Катя была сейчас доброй, как бабушка из русских сказок: с пылающим румянцем, зачёсанными в узел волосами, тронутыми сединой, в широком переднике и с мягкими пухленькими ручками, подпирающими скулы. Привычный колпак был где-то забыт. Андронов только засмеялся в ответ и ещё раз поблагодарил за картошку. При его худобе страшиться лишнего веса казалось смешным.

– Ну, тогда я вам ещё по компотику принесу, – решила тётя Катя и ушла в развалку за стойку, относя сковороду. Вернулась она с двумя стаканами и двумя помощницами. И Марина, и Люба тоже несли по компоту. Уселись все за один стол и принялись рассуждать, как скучно в общежитии, когда никого нет.

– Хоть бы нас тоже в колхоз взяли, – засожалела Марина, – Никогда не собирала в колхозе картошку.

– А я бы вам там запеканочку картофельную готовила, ух! – согласилась с подругой и Люба. Девушкам очень хотелось в молодёжную среду. Посетовав на то, что в ближайший месяц от скуки перебьют всех мух, поварихи остановились на предположении, что выполнять государственный долг нужно не только студентам. Про то, что срок пребывания студентов на практике увеличили до шести недель девушкам никто не доложил.

– Вот пойдём завтра с вами вместе к вашему старшему преподавателю и попросимся, – проговорила Люба решительно. Марина с настороженностью посмотрела на тётю Катю. Но старшая повариха только махнула ручкой:

– А идите. Может и возьмут. И правда, чё нам тут электричество зря жечь, приходя на работу? Идите, – проговорила она уже с уверенностью, – А я, тем временем, свои огороды подберу. Помидоров в этом году – край. И перчиков. И баклажан – тоже. Только катай в баллоны. А у меня, с работой этой, времени нет. Так что давайте, поезжайте в колхоз. И вам веселей, и мне хлопот меньше. – Екатерина Егоровна говорила так, словно вопрос с отъездом молодых поварих уже решён. Девушки, веря ей, подтянулись и оправились. Андронов и Николина инициативу молодых комсомолок одобрили.