Портки - Жан Ануй

Леон (бросает ему). Свинья!

Лебеллюк. Заткнись, дура! Я тебе спас колёса, на которых ты ещё поездишь. (Он показывает ему на суд, который шепчется с улыбкой.) Посмотри на них… как они засахарились!

Леон. А моя честь?

Лебеллюк (лёгкий жест). Ты на ней, как курица, сидишь!

Председательша (вновь став, как камень). Обвиняемый, встаньте. Закон даёт вам право на последнее слово.

Леон (решившись). Да.

Председательша. Суд вас слушает.

Леон (с благородным и одновременно нелепым видом). Я всё признаю! Я признаю, что любил гувернантку. Я любил хорошенькую гувернантку потому, что она была хороша!

Председательша (ледяным голосом). Подсудимый! Закон допускает из ваших уст последнее слово, однако остаётся вправе отказаться от него, если ваше свидетельство оскорбляет общественную нравственность. Выражение вашего вкуса к любовным интрижкам с прислугой представляется суду поверхностным.

Леон (ласково). Вы путаете, госпожа председательша. Я любил эту женщину в другом смысле. Уточняю. Это хороший был человек. (Пауза.) У меня не было такого уж количества любовниц, как здесь было представлено моей словоохотливой супругой, однако, как и, многие преждевременно вступившие в брак мужчины, я, кроме моей жены, в тайне узнал ещё нескольких женщин. Я их знал до революции, знал также и при новом режима.

Шум в зале, Лебеллюк наклоняется к Леону.

Лебеллюк (низким голосом). Прекрати, несчастный. Ты спятил! Ты закапываешь мою защиту к чёртовой бабушке!

Леон (спокойно продолжает). Мой защитник говорит, что я закапываю его защиту. Но я в ней не нуждаюсь. Я хочу объявить Суду, если эта деталь его интересует, что я вовсе не бессильный. Я ещё годен к кое-каким шутовским выходкам, если приговор оставит мне такую возможность. Я сказал выходкам потому, что мужчина в моём возрасте не способен к той любви, которая описана в книжках. Однако я был способен встретить хорошую женщину и обнаружил, что это весьма нежное обстоятельство. Есть такие, которых красота заставляет делать глупости, я отношусь к тем, кого влечёт доброта. Вы можете мне ответить, что эта добрая женщина наставила мне рога при первом же случае. Да, сердце человека бездонно. Знаете, когда я был маленьким, мне мама всегда говорила… лавочница угостит, бывало, меня бисквитной печенюжкой… «Скажи, — говорила мама, — даме спасибо». Я так и делаю. Спасибо.

Он садится.

Председательша. Это всё?

Леон. Да.

Председательша. Охрана! Выведите подсудимого. И очистите зал. Суд удаляется на совещание.

Ада поднимается и кричит.

Ада. А я? Мне ты когда-нибудь сказал спасибо?!!

Ля Фисель уводит Леона. Все выходят, обсуждая заседание. Оставшись одни, три женщины переглядываются.

Председательша (с дружеской претензией). Сузанна! Нельзя так вести себя во время заседания… вы были неумеренно страстной, моя дорогая… (Она хмурится.) Во всяком случае, тут дело ясное!

Третья (которую мы ещё не слышали, вынимает длинный мундштук из слоновой кости, вправляет в него сигарету и говорит мужицким голосом). Отобьём у этого вкус мякиша!

Свет внезапно гаснет.

Когда свет вновь зажигается, сцена предстаёт в том же виде, как и в начале действия. Ночь. Леон, привязанный к пыточному столбу, спит в неудобной позе.

Через короткое время на цыпочках входит новая горничная. В руке она держит свечу, дрожащее пламя которой едва освещает обстановку. Она в халате, босиком, на голове бигуди, закрученные на ночь. Она подходит к спящему Леону и нежно прикасается к его руке.

Новая горничная. М'сьё! М'сьё!

Леон (подскакивает и восклицает). Что, м'сье? Оставьте меня в покое! Я работаю! (Просыпается и видит её.) В чём дело? Это вы, дитя моё? Пришло время казни? Машина пришла?

Новая горничная. Нет. Сейчас ночь. М'сьё, я хотела вам сказать…

Леон. Что, мой бедный ребёнок? Вы, наверное, помните, конец Гамлета? (Цитирует.) «Скажи ему, как все произошло. И что к чему. Дальнейшее — молчанье».

Новая горничная. Я всё-таки хотела сказать… Всё, что вы говорили на суде, про девушку, которую любили… я плакала!

Леон (ядовито). А они — нет! Вы заметили?

Новая горничная (блея, немного по-идиотски). Я тоже хотела бы испытать большую любовь!

Леон (нежно). И как вы собираетесь за это взяться?

Новая горничная (становясь практичной). Во-первых, когда вы попросили сделать вам горбуна на улице Камканпуа, мне уже понравилось!

Леон (несмотря на бедственное положение, сверкает глазом). Правда?

Новая горничная (жеманно). Да! Вот почему я не очень-то шумела, когда вы дотронулись до моей груди. Я прекрасно понимала, что это не муравьи бегают…

Леон (тронутый этой деталью). Как она любезна! (Вздыхает.) Теперь это в прошлом, дитя моё!

Новая горничная. Нет, моя сестра живёт в пригороде Парижа…

Леон. Не вижу связи.

Новая горничная. У неё в гараже стоят два велосипеда. Собака даже не залает, я ей известна. Если хотите, я вас отвяжу, и мы уедем из города первым же загородным поездом. Они не контролируют поезда. У сестры мы спрячемся в гараже до ночи, а потом уедем на велосипедах в Швейцарию.

Леон (неуверенный). Швейцария далеко! А что мы будем есть? Все гостиницы и постоялые дворы находятся под тщательным наблюдением! В каждом посёлке действует Комитет Бдительности… Именно так и поймали Людовика XVI, которому, правда, отрезали другую деталь.

Новая горничная. Я поговорила с Ля Фиселем. Он боится, что ему тоже отрежут из-за дырки, которую он проделал в стене на уровне раковины. Флипот угрожает, так что он не чувствует себя в безопасности. И готов убежать вместе с нами. Он говорит, что возьмёт с собой консервы, положит их в старую детскую машину, которая ржавеет в подвале. Он уже её нагрузил и ждёт внизу вашего решения.

Леон (внезапно по-молодецки). Отвяжите меня! Где моя шпага? Накидка? Моя треуголка! Ты просто сосулька в бумажке, вот ты кто! А жизнь замечательна и прекрасна! Вперёд!

Она отвязывает ему руки. Он, рыча, тут же заправляет их ей крепко под зад.

Леон. Погоди-ка минуточку! Слишком давно…

Новая горничная (жеманно потворствует со свечкой в руках). Я не против рук, но нужно приложить к ним и сантименты!

Леон (лирически, руки в попе у горничной). Я полон сантиментов! Вот чего они так и не поняли, что я сентиментальный! (Восклицает.) О, луны! О, планеты! О, солнцестояние! О-круглости чуда! Совершенная метафизика сферы! И они хотят нам внушить, что господь Бог наградил их этим только для того, чтобы мягко было сидеть! Нечестиво кощунственные нескромницы! Как будто у Господа Бога могли возникнуть низменные фантазии! Мы необратимо теряем сакральность!

Новая горничная (потеряв голову). Именно поэтому мы и сделали революцию! Теперь женщина хочет, чтобы её уважали!

Леон (лирически). Я тебя уважаю, вечная женщина… ты возвращаешь меня к себе самому! Без тебя я блуждал бы, как сирота беспризорная! Я уважаю тебя во все руки! Я напишу тебе стихи и поэмы! Я буду воспевать тебя в рифму! Я поднаторею в александрийском стихе, как Арагон во время войны! Стану Виктором Гюго! Меня тоже будут читать в хижинах, крытых соломой! Я стану глубоко человечен, я пойду в народ! Только у народа есть чувство действительности! (Стонет.) О, мама! Мамочка! Мамуля! Зачем покинул я чрево твое? Зачем ты мне не сказала, что снаружи смертная стужа!

Новая горничная (в ужасе). Не кричите так, вы всех разбудите! (Она чихает.) Ат'чум! Не говоря уже о том, что в одной рубашке совсем не тепло! Нужно шевелиться, м'сье, иначе я подхвачу насморк!

Леон (не отлипая от неё). Ты права, пошевелимся. Мы продолжим нашу дискуссию на Леманской Ривьере!

Новая горничная. Только вы знаете, какие они там… Я не хочу, чтобы на меня косо смотрели лавочники! Если вы хотите, чтобы мы были вместе, нужно говорить, что мы женаты.