Где таятся змеи - К. Харрис

Обычная практика: выдать дурочке авансом некую сумму, а потом накручивать расходы на наряды и содержание, чтобы она имела постоянную задолженность и не могла уйти даже при желании. Формально это не являлось рабством, но на практике сводилось к полной кабале.

Виконт вгляделся в гладкое лицо собеседника. Его лоб пересекала едва различимая голубая линия, похожая на татуировку. Себастьян видел такие и раньше – у шахтеров. Угольная пыль забивалась в заживающие порезы, оставляя несмываемую отметину до конца жизни. Кейн, очевидно, все же поползал некоторое время под землей перед тем, как отправиться в Лондон.

– А как звали поклонника, желавшего выкупить Розу? – спросил Себастьян.

– О’Брайан. Люк О’Брайан.

– Кто он такой?

– Думаете, я вам все так и выложу? – сверкнул белозубой улыбкой Кейн.

– На самом деле я удивлен, что вы мне так много рассказали.

Кейн рассмеялся, не отрываясь от рисунка.

– А Роза хотела уйти к этому О’Брайану? – не унимался виконт.

Художник не поднимал взгляд от мольберта.

– Как ни странно, нет.

– Почему?

– Она не говорила.

– Она не говорила или вы не скажете?

Послышалась тяжелая поступь на лестнице. Секундой позже в комнату вернулся боец Кейна и, завидев Себастьяна, прищурил глаза.

– Проблемы, мистер Кейн?

– Никаких проблем, – миролюбиво заверил виконт, выразительным жестом засовывая руку в карман сюртука и нащупывая там небольшой кремневый пистолет. – Я уже ухожу.

Телохранитель перевел взгляд на руку непрошеного гостя. Челюсти верзилы сжались, но он остался стоять, где стоял.

– Доброго вечера, джентльмены, – улыбнулся Себастьян и поклонился молчаливой женщине на оттоманке. – Мадам.

* * * * *

Черри ждала виконта на тротуаре у «Черного дракона».

– Ты не пострадала? – спросил мужчина, опуская крону в протянутую ладонь.

– Я-то? Не-а. Позабавилась. А вы получили, что хотели, от этого фокуса?

Себастьян оглянулся на таверну как раз вовремя, чтобы заметить отпрянувшую из освещенного фонарем круга массивную тень.

– Не уверен.

ГЛАВА 13

Схватив пухлой белой рукой флакон с нюхательной солью, Георг, принц-регент Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, поднес снадобье к носу.

– Персиваль сообщил нам, что в Йоркшире произошло очередное нападение, – простонал он. – Луддиты!

Глубоко вдохнув, принц вздрогнул – Джарвис не был уверен, от действия ли солей или от мысли о луддитах.

– Ведут себя, как дикари, – продолжал Георг. – Закрывают лица. Разбивают машины. С этим нужно что-то делать!

– Уже произведен ряд арестов, – заметил барон, мысленно посылая премьер-министра ко всем чертям. Что нашло на Персиваля, что он попотчевал этой историей регента? – К сожалению, низшие сословия по-прежнему заражены французским бунтом. Они полагают, что могут изменить уклад в обществе, возвыситься над высшими. Однако чем увереннее продвигаются наши войска на континенте, тем скорее луддиты и иже с ними осознают ошибочность своих заблуждений.

– Да, но разве мы продвигаемся на континенте?

– Продвинемся, – решительно пообещал Джарвис.

Регент неспокойно поерзал на подушках. Громадная порция крабов в масле и четыре бутылки портвейна после вчерашнего ужина вызвали у принца самые тревожные симптомы: несварение желудка, покалывание в руках и ногах, путаность сознания. В сочетании с обильным кровопусканием доктора Гебердена недомогание привело к тому, что Георг мог только ковылять между своей кроватью и кушеткой в гардеробной и чувствовал себя совершенно обессиленным. К несчастью, не настолько обессиленным, чтобы не принять премьер-министра.

– Персиваль принес мне экземпляр своего последнего памфлета, – добавил принц. – Кажется, он обнаружил в Библии тревожное пророчество. Что-то о новой дьявольской силе, поднимающейся на западе. Брошюра там, у окна, – Георг неопределенно махнул унизанной перстнями рукой в сторону маленького столика.

Как правило, Джарвис старался не обращать внимания на периодические попытки премьер-министра разъяснить промысел Божий. Религия занимала подобающее место в общественном устройстве, примиряя народные массы с судьбой и обеспечивая покорное принятие низшими господства вышестоящих. Но литературные потуги премьера зашли слишком далеко.

– Только не говорите, что Персиваль сравнил с новой дьявольской угрозой наши бывшие колонии в Америке!

Регент опять приложился к флакону:

– Он опасается, что так может статься.

– Ну что ж, уверен, прочту с интересом, – заверил принца Джарвис.

Зажав раздражающее сочинение под мышкой, вельможа откланялся и оставил покои его королевского высочества.

Прислонившись к дальней стене королевской прихожей, стоял высокий, мускулистый мужчина. Как только барон пересек комнату по направлению к коридору, ожидавший пошел рядом, приноравливая шаг.

– Касательно обсуждаемого ранее дела, – проронил полковник Эпсон-Смит.

– Идемте со мной, – бросил Джарвис, поворачивая в коридор.

Поступь спутников эхом отдавалась в похожем на пещеру пространстве.

– Кажется, кто-то еще заинтересовался этим случаем, – негромко сообщил агент.

– Кто? – не сбавляя шага, спросил барон.

– Девлин.

– Девлин? Откуда у него интерес к этому делу?

– Он отказывается объяснить. Кроме того, справки наводит какая-то женщина.

– Женщина? – Джарвис резко повернулся, и то, что Эпсон-Смит увидел на лице собеседника, заставило полковника на шаг отступить.

– Я пока не установил, кто она, милорд. Но поговаривают, что некая знатная дама задавала вопросы в одном из меблированных домов в Ковент-Гардене и…

– Забудьте об этой женщине! – рявкнул Джарвис, продолжая путь.

Эпсон-Смит склонил голову и зашагал следом:

– Как изволите, милорд. А Девлин?

Барон остановился при входе в собственный кабинет.

– Милорд! – нервно вскочил в стойку худощавый секретарь.

Джарвис швырнул ему памфлет премьер-министра и отрывисто приказал:

– Сожгите это.

– Слушаюсь, – отвесил секретарь испуганный поклон.

Полковнику же Джарвис сказал только:

– С лордом Девлином я сам разберусь.

ГЛАВА 14

Хирургическая палата Пола Гибсона находилась в древнем строении из песчаника у подножия Тауэр-хилл. Рядом стоял его дом, тоже каменный, но маленький и плохо ухоженный, поскольку Гибсон был холостяком. Домоправительница доктора, миссис Федерико, отказывалась сделать хоть шаг в комнату, где стоят стеклянные банки с человеческими органами – предубеждение, которое, по сути, ограничивало ее деятельность кухней, столовой и прихожей.