Стихотворения - Владимир Набоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
28. «Позволь мечтать… Ты первое страданье…»{*}
Позволь мечтать… Ты первое страданьеи счастие последнее мое.Я чувствую движенье и дыханьетвоей души… Я чувствую ее,как дальнее и трепетное пенье…Позволь мечтать, о, чистая струна!Позволь рыдать и верить в упоенье,что жизнь, как ты, лишь музыки полна.
6 августа 192129. «Ее душа, как свет необычайный…»{*}
Ее душа, как свет необычайный,как белый блеск за дивными дверьми,меня влечет. Войди, художник тайный, и кисть возьми.
Изобрази цветную вереницуволшебных птиц; огнисто распишивсю белую, безмолвную светлицу ее души.
Возьми на кисть росинки с розы чайнойи красный сок раскрывшейся зари.Войди, любовь, войди, художник тайный, мечтай, твори.
31 июля 192130. «Когда захочешь, я уйду…»
Когда захочешь, я уйду,утрату сладостно прославлю, —но в зацветающем саду,во мгле пруда тебе оставлюодну бесценную звезду.
Заглянешь ты в зеркальный пруди тронешь влагу, и движеньябеспечных рук звезду вспугнут;но зыбь утихнет; отраженьевернется вновь, шепнет: я тут…
Ты кинешь камешек, и вновьзыбь круговая гладь встревожит.О нет, — звезде не прекословь, —растаять в сумраке не можетмой лучший луч, моя любовь…
Над влагой душу наклоня,так незаметно ты привыкнешьк кольцу тончайшего огня;и вдруг поймешь, и тихо вскрикнешь,и тихо позовешь меня…
31. «О светлый голос, чуть печальный…»{*}
О светлый голос, чуть печальный,слыхал я прежде отзвук твой,пугливый, ласково-хрустальный,в тени, под влажною листвой,и в старом доме, в перезвонеподвесок-искорок… Звени,и будут ночи, будут дниполны видений, благовоний;забуду ветер для тебя,игравший в роще белоствольной,навек забуду ветер вольный,твой лепет сладостный любя…Очарованье звуковое,не умолкай, звени, звени.Я вижу прошлое живое,между деревьями огнив усадьбе прадеда, и окнаоткрыты настежь, и скользят —как бы шелковые волокна —цветные звуки в темный сад,стекая с клавишей блестящихпод чьей-то плещущей рукойи умолкая за рекой,в полях росистых, в синих чащах.
32. «Все окна открыв, опустив занавески…»
Все окна открыв, опустив занавески, ты в зале роялю сказала: живи!Как легкие крылья во мраке и в блеске задвигались руки твои.
Под левой — мольба зазвенела несмело, под правою — отклик волнисто возник,за клавишем клавиш, то черный, то белый, звеня погружался на миг.
В откинутой крышке отливы лоснились, и руки твои, отраженные там,как бледные бабочки, плавно носились по черным и белым цветам.
И звуки холмились во мраке и в блеске, и ропот взбирался, и шепот сбегал,и ветер ночной раздувал занавески и звездное небо впускал.
33. «В полнолунье, в гостиной пыльной и пышной…»
В полнолунье, в гостиной пыльной и пышной,где рояль уснул средь узорных теней, —опустив ресницы, ты вышла неслышно из оливковой рамы своей.
В этом доме ветхом, давно опустелом,над лазурным креслом, на светлой стенемежду зеркалом круглым и шкапом белым, улыбалась ты некогда мне.
И блестящие клавиши пели ярко,и на солнце глубокий вспыхивал пол,и в окне, на еловой опушке парка, серебрился березовый ствол.
И потом не забыл я веселых комнат,и в сиянье ночи, и в сумраке дня,на чужбине я чуял, что кто-то помнит и спасет и утешит меня.
И теперь ты вышла из рамы старинной,из усадьбы любимой, и в час тоския увидел вновь платья вырез невинный, на девичьих висках завитки.
И улыбка твоя мне давно знакомаи знаком изгиб этих тонких бровей,и с тобою пришло из родного дома много милых, душистых теней. —
Из родного дома, где легкие льдинкичуть блестят под люстрой, и льется в окноголубая ночь, и страница из Глинки на рояле белеет давно…
34. «О любовь, ты светла и крылата…»{*}
О любовь, ты светла и крылата, —но я в блеске твоем не забыл,что в пруду неизвестном, когда-то,я простым головастиком был.
Я на первой странице твореньятолько маленькой был запятой, —но уже я любил отраженьяв полнолунье и в день золотой.
И, дивясь темно-синим стрекозкам,я играл, и нырял, и всплывал,отливал гуттаперчевым лоскоми мерцающий хвостик свивал.
В том пруду изумрудно-узорном,где змеились лучи в темноте,где кружился я живчиком черным, —ты сияла на плоском листе.
О любовь. Я за тайной твоеювозвращаюсь по лестнице лет…В добрый час водяную лилеюполюбил головастик-поэт…
35. ГЛАЗА{*}
Под тонкою луной, в стране далекой, древней,так говорил поэт смеющейся царевне:
«Напев сквозных цикад умрет в листве олив,погаснут светляки на гиацинтах смятых,но сладостный разрез твоих продолговатыхатласно-темных глаз, их ласка, и отливчуть сизый на белке, и блеск на нижнем веке,и складки нежные над верхним, — верь, навекиостанутся в моих сияющих стихах,и людям будет мил твой длинный взор счастливый,пока есть на земле цикады и оливыи влажный гиацинт в алмазных светляках».
Так говорил поэт смеющейся царевнепод тонкою луной, в стране далекой, древней…
<18 ноября 1922>36. «Пускай всё горестней и глуше…»{*}
Пускай всё горестней и глушеуходит мир в стальные сны…Мы здесь одни, и наши душиодной весной убелены.
И вместе, вместе, и навеки,построим мир — незримый, наш;я в нем создам леса и реки,ты звезды и цветы создашь.
И в этот век огня и гневамы будем жить в веках иных, —в прохладах моего напева,в долинах ландышей твоих.
И только звуки наших внуков, —мой стих весенний полюбя, —сквозь тень и свет воздушных звуковувидят — белую — тебя…
<22 августа 1922>III. УШЕДШЕЕ
37. ПАСХА{*}
На смерть отца
Я вижу облако сияющее, крышу,блестящую вдали, как зеркало… Я слышу,как дышит тень и каплет свет…Так как же нет тебя? Ты умер, а сегоднясинеет влажный мир, грядет весна Господня, растет, зовет… Тебя же нет.
Но если все ручьи о чуде вновь запели,но если перезвон и золото капели —не ослепительная ложь,а трепетный призыв, сладчайшее «воскресни»,великое «цвети», — тогда ты в этой песне, ты в этом блеске, ты живешь!..
<16 апреля 1922>38. «Молчи, не вспенивай души…»{*}
Молчи, не вспенивай души,не расточай своей печали, —чтоб слезы душу расцвечалив ненарушаемой тиши.
Слезу — бесценный самоцвет, —таи в сокровищнице черной…В порыве скорби непокорнойты погасил бы тайный свет.
Блаженно бережно таидар лучезарный, дар страданья, —живую радугу, рыданьянеизречимые свои…
Чтоб в этот час твои уста,как бездыханные, молчали…Вот целомудрие печали,глубин священных чистота.
<22 августа 1922>39–40. ТРИСТАН
