Манипулятор - Борис Александрович Титов

Распластавшись на диване, супружеская пара смотрела эротический фильм.

– Я умираю от жажды, ― нарочито простонал Владимир. ― Спаси меня!

Она проворно соскочила с постели и юркнула на кухню. Через несколько минут Юля вернулась, неся поднос с фужерами и бутылкой шампанского.

– Извольте, мой господин, этот божественный напиток утолит вашу жажду.

Володя повернулся к жене и расхохотался. На ней был легкий халатик, подол которого был задран и задрапирован так, что закрывал голову и лицо Юлии, оставляя открытыми лишь ее смеющиеся глаза. Некое подобие никаба при совершенно обнаженном ниже пояса теле выглядело сверхэротично. Володя принял поднос, наполнил фужеры шампанским и прошептал:

– Открой свое личико, Гюльчатай.

В ответ прозвучало робкое:

– Я стесняюсь, мой господин.

Юля взобралась на кровать и, поставив ногу на его плечо, маленькими глотками стала пить искрящийся напиток. Владимир залпом выпил содержимое бокала, взял ее фужер, допил шампанское и, словно в первый раз, жадно набросился на Юлю.

Сергей больше не в силах был на это смотреть. Он выключил компьютер, и слезы полились из его глаз.

«Господи, да что же это со мной происходит! ― в отчаянии думал Сергей. ― Как я мог докатиться до такого ничтожного состояния, как это мерзко и постыдно!»

***

Впрочем, некоторую сексуальную аномалию он замечал за собой и раньше.

Это случилось в Гоа. Сергей нежился на лежаке и наслаждался видом моря, когда на пляже появилась красивая стройная девушка лет двадцати. Она хаотично сновала по пляжу и наконец, заметив рядом с Сергеем свободный лежак, устроилась на нем. К девушке тут же подбежал индус. Они долго что-то обсуждали. Наконец она вынула из рюкзака деньги и, не считая, отдала ему. Судя по всему, девушка была американкой.

Недовольно бурча что-то себе под нос, парень направился в сторону шейка ― прибрежного кафе – и вскоре вернулся с сигаретами. Она жадно закурила. В воздухе сильно запахло марихуаной. Выкурив все три принесенные ей сигареты, девушка отключилась. Создавалось впечатление, будто она растеклась по матрасу, – так бесформенно и вяло было ее тело.

«Несчастная, ― подумал Сергей, ― такая красивая, совсем юная, и уже наркоманка! Ладно, если это лишь эпизод в ее жизни, а если нет и она останется зависимой навсегда…» Через пару часов девушка приподнялась на лежаке и стала жестами призывать индуса к себе, но он демонстративно ее игнорировал. Видимо, спор накануне был о деньгах. Похоже, она отдала последние и уже не представляла для него никакого интереса. Девушка встала и нетвердой походкой направилась в кафе.

Солнце клонилось к горизонту, и Сергей решил вернуться в отель. За шейком была огороженная пальмовыми листьями территория. Проходя мимо, Сергей увидел ужасающую картину. На изорванном матрасе, валяющемся на земле, лежала бесчувственная девушка с пляжа, на ней лихорадочно бился в экстазе пожилой индус, трое голых молодых парней стояли в ожидании своей очереди.

Сергей бросился было к дыре, зияющей в изгороди, чтобы спасти девушку, но то ли страх, то ли здравый смысл остановил его. Он встал у забора и долго наблюдал за происходящим. Из кафе выходили все новые и новые индийцы, а он все стоял и смотрел. И вдруг он поймал себя на том, что его грязное потаенное «Я» страдает от того, что на месте этих индийцев находится не он. Сергей пришел в ужас от такого открытия. Он отпрянул от забора и быстро зашагал в отель, решив все-таки вызвать полицию.

– Полиция не приедет, ― спокойно сказал секьюрити, выслушав Сергея. ― К сожалению, слишком многие девушки, не имея денег, рассчитываются за наркотики своим телом. Это здесь в порядке вещей.

Сергей долго переживал случившееся. Ему было жаль девушку и мучительно стыдно за себя. Он и не подозревал, что в глубинах его сознания таится столько мерзкого и низменного.

***

Сергей вернулся к рабочему столу. Дрожащими от волнения руками он почти что против своей воли включил компьютер и стал свидетелем очередной любовной сцены.

Юля стояла перед мужем, потупив взор, а он, лежа на диване, пытался засунуть ногу под апостольник, сооруженный ею из халата. Он закрывал ее голову, открытым оставалось лишь ее поистине ангельское лицо. С головы ткань спадала на плечи до пояса, скрывая шею, грудь и руки. А ниже… ниже было обнаженное тело, и муж похотливо водил по нему ногой.

Животную страсть, охватившую было Сергея, сменил приступ бешеной ревности. Руки его дрожали, грудь распирало от боли, воздуха не хватало, глаза налились слезами, и он зарыдал. Это был плач жестокого отчаяния. Мышцы сводило, в горле застрял огненный ком, его всего трясло. В ярости он вдребезги разбил клавиатуру, и монитор погас.

Неделю он не включал компьютер, дважды пропустил бассейн. Он не желал ее больше видеть ― эту развратницу, мерзкую потаскуху. Вот уж воистину дитя порока ― ганика Джия! Он так мечтал сделать ее счастливой, подарить ей радость материнства ― да какая из нее мать, из этой похотливой самки! Нет, он забудет о ней как о каком-то недоразумении, выкинет ее из своей жизни! Но время шло, гнев сменился тоской, и ему стало казаться, что его жизнь навсегда утратила смысл. Ему было больно двигаться, говорить, думать. Сами собой, из ниоткуда в его голове возникли строки некой сюрреалистической истории.

БЬЕНАМЭ

Едва он переступил порог квартиры, как началась гроза. Небо заволокло тучами, на дворе потемнело, и сверкание молний в этой темноте казалось зловещим. Гром грохотал непрерывно, дождь лил стеной.

Он распахнул окно, и мощный порыв ветра взметнул ярко-красные занавески, походившие в блеске молний на языки пламени, лижущие стены комнаты, увешанные театральными куклами. Они были размещены по группам, каждая из которых представляла собой отдельную сцену, но вместе они составляли единую композицию. Лишь одна из кукол особняком сидела на полке нога на ногу, в руке она держала сигарету, лишенный всякого выражения взгляд ее стеклянных глаз был устремлен в никуда. Она являла собой образ женщины, отрешенной от мирской суеты, много повидавшей и испытавшей, а потому бесконечно уставшей от жизни.

Внезапно в распахнутое окно влетела шаровая молния и заметалась по комнате, оставляя огненный след. Он оцепенел от ужаса, мысленно прощаясь с жизнью. Вот молния подлетела к стене, где висели куклы, и задела висевшую там собаку – та взвизгнула, сорвалась с гвоздя и упала на пол. Молния влетела в камин и исчезла в дымоходе, по дороге задев свисающие одежды одинокой куклы, которые мгновенно вспыхнули. Та вскрикнула, спрыгнула с полки, но, зацепившись шарфом за гвоздь, повисла в воздухе, а пламя уже лизало ее тело.

– Спаси меня, Бьенамэ! ― закричала она, и лицо ее исказилось от ужаса.

Пламя перекинулось на шарф куклы, она сорвалась с гвоздя, упала и начала кататься по полу, пытаясь