Книга 1. Цепные псы одинаковы - Иней Олненн

День к ночи склонился, а знахарь так и не сыскался. Ингерд здешних краев не знал и забрел в леса безлюдные. Делать было нечего, он свалил Яна на землю, на расстеленный плащ, а сам пошел дальше. Искать знахаря, таща на себе не легкого Яна, оказалось делом невозможным. Но только четыре шага он ступил, как на пятый угодил в капкан, в молодом ельнике поставленный. Зарычал Ингерд от боли так, что ночные птицы вспорхнули с гнезд, дернулся, а капкан-то к дереву цепью привязан. Перерубили Ингерд цепь одним махом, и слышит за спиной голос:

— Ишь, зверь какой нынче по лесам бродит!..

Повернулся Ингерд, меч поднял, глядит — перед ним молодой, русоволосый, в поношенной одежде под цвет хвои, сам смеется, а клинок наготове держит. Чуть пригнувшись, начал Ингерда медленно обходить, а Ингерд, скрипя зубами от жгучей боли в ноге, стал ближе к дереву отступать, чтоб спину прикрыть. А незнакомец тут прыгнул на него, сверкнул меч лучом, но клинок Ингерда встретил удар вовремя и в сторону отвел. Рассмеялся незнакомец дерзко, а в глазах огоньки опасные пляшут.

Слабел Ингерд, но сказал так:

— Не знаю, на кого капкан ты ставил, но гляди, охотник, сам в добычу не обратись.

— Это моя земля, чужак, земля, которая вспыхивает под ногами и по которой текут огненные реки. Здесь все мое, и чужаков мы не жалуем.

— Я и сам чужаков не жалую, — силясь разогнать сгущающуюся тьму в глазах, ответил ему Ингерд. — А земля мне твоя не нужна, мне своей хватает. Попадись ты мне на Стечве, встретил бы так же. Вот разве что капканов мы на людей не ставим.

— Мы тоже не ставим, сам виноват, что угодил, — незнакомец продолжал кружить вокруг Ингерда, поигрывая мечом. — Из какого ты рода? Торвал? Годарх? Стигвич?

— Я — Волк, с севера, от Белого Моря.

Незнакомец выпрямился и опустил клинок. Опасные огоньки в глазах приутихли.

— То-то я гляжу, лицо нездешнее. А в наши края зачем забрел?

— Заплутал, — ответил Ингерд.

Незнакомец вложил меч в ножны. Жажда крови угасла в нем так же быстро, как и вспыхнула.

— Мы не убиваем тех, кто не враг нам, — сказал он. — Давай помогу снять железо.

Вдвоем они освободили ногу Ингерда, и боль немного отпустила.

— Есть тут поблизости знахарь? — спросил Ингерд.

— Имеется, — ответил незнакомец, глядя, как из дырок в сапоге Ингерда, оставленных зубьями капкана, сочится кровь. — Пошли, покажу.

— Погоди. У меня ноша есть.

Ингерд вернулся за Яном, взвалил его на плечо и отправился вслед за незнакомцем, который вызвался показать дорогу.

Скоро деревья расступились, и он увидел на взгорке ветхую избушку, что грелась в лучах закатного солнца. Ее крыша бурно заросла муравой, посреди которой пестрели мелкие цветки. Лесные пчелы жужжали под стрехой, заползали в щели рассохшихся бревен. Из-под могучего валуна прозрачной нитью вился ручей, заслушавшись его речью, к самой воде склонилась молодая береза, на нижней ее ветке висела деревянная кружка для всякого, кто захочет напиться. Подивился Ингерд, до чего же эта избушка напоминала собой избушку Вяжгира из Соколиного племени. Он на миг задержался, разглядывая старые, почерневшие знаки-обереги на двери, потом вошел. Внутри его встретила всегдашняя полутень, напоенная ароматами засушенных трав, занавешенные оконца и слабо мерцающий очаг. Знахаря не было.

— Видно, в поле, — сказал незнакомец, не спешивший назвать свое имя или самонадеянно полагавший, что все его и так знают.

Ингерд свалил Яна на лавку, а сам сел в ногах и принялся стаскивать пропитавшийся кровью сапог. Незнакомец стоял у двери и наблюдал за ним. Расспрашивать, коли человек уже переступил порог дома, было не принято, и он молчал.

Вскоре с улицы послышались шаги, и вошел знахарь, а вернее, знахарка, не старая и не уродливая — лицо без морщин, брови вразлет, глаза лучистые, зеленые, смотрит прямо, руки сильные, ловкие, одним словом, облика вовсе не знахарского. Она нисколько не удивилась, застав в своем доме гостей. За нынешнее утро она столько осмотрела и залечила ран, что одной больше, одной меньше — без разницы.

— Кого привел, Эйрик? — спросила знахарка, вываливая на стол из мешка собранные травы.

— Волка и Сокола, — отозвался от двери незнакомец, названный Эйриком. — Погляди их, Велскья.

Знахарка повернулась к Ингерду, но тот сказал:

— Сначала его.

И указал на Яна.

Знахарка ловкими движениями ощупала неподвижное тело, омыла порезы, потом перевернула его на живот, а Ян хоть бы один глаз приоткрыл.

— Он умирает? — спросил Ингерд, потому что весь затылок Яна был в запекшейся крови.

— Что ему сделается! — фыркнула знахарка, разбирая русые волосы. — Спит он. А рана только с виду страшная. Эйрик, подай-ка мне теплой воды в ковше.

Эйрик исполнил ее просьбу, и через минуту кровь была смыта, знахарка обрезала вокруг раны несколько прядей и наложила повязку.

— Походит малость со стриженой головой, — сказала она. — Имарь-день скоро, там ему все равно лысым быть. Есть хочешь? — спросила она Ингерда.

Тот отрицательно покачал головой.

— Тогда поспи.

Знахарка бросила на пол меховое одеяло, Ингерд лег на него и тотчас уснул, не почуяв даже, что делают с его ногой. Неспокоен был сон его, потому что перед глазами все расходились круги на озере Околич и плакал кровавыми слезами вечувар. Тогда знахарка, видя, как он мечется, взяла лучину из падуба, воскурила ее и повеяла дымом над мятущимся во сне Ингердом, и он затих, внимая ее шепоту, призывающему покой в его душу.

Уже ближе к вечеру Ян потянулся и сморщился, словно съел пригоршню недозрелой клюквы.

— Что это с моей головой? Она болит так, если бы я накануне перепил медовухи, но я ничего такого не помню. И где это я?

Ингерд, а с ним Эйрик сидели за столом и ужинали.

— Стукнули тебя вчера, — сказал Эйрик, посмеиваясь. — Кабы не Волк, очухался бы теперь где-нибудь в буреломе. Вчера вокруг Соль-озера знатный был бой.

— Судя по тому, что передо мной Эйрик Редмир, — пробормотал Ян, потирая ушибленный затылок, — мы недалеко от истоков Стечвы.

Он налил себе полную кружку вина, но знахарка отобрала ее и подала другую, с отваром.

— Знатный бой, говоришь? А ну-ка, расскажи.

— А что рассказывать? — Эйрик откинулся спиной к стене, — минувшей ночью на нас напали Торвалы, а Годархи и Стигвичи перешли Стечву в среднем течении. Да ты не хуже меня все знаешь, у вас там такое зарево пылало!..

Ян побледнел. Эйрик поглядел на него, потом на Ингерда.

— Ты что же… Тебя не было? — он покачал головой. — Мы-то поначалу отбились, да вслед за Торвалами на наши земли хлынули Асгамиры.

— Что Соколы? — спросил Ян.

— Соколы просили помощи, — осторожно ответил Эйрик, — но мы помочь не могли, сами два раза зажигали сигнальный холм. Нам Орлы подсобили, от них же мы узнали, что Боргвы и Туархи атаковали Лис. Никто не понимает, что произошло, потому что все произошло быстро и в один час, будто наши враги сговорились между собой.

Ян засобирался домой, нехорошие предчувствия одолели его. Ингерд знал, что, если случится бой, в строй встанут его отец и младший брат. Ян боялся найти их среди убитых. Понял это и Эйрик и сказал:

— Я дам вам лодку, так вы скорее доберетесь до дома.

Поблагодарили Ингерд и Ян знахарку-травницу и покинули избушку. Повел их Эйрик через лесок, прихрамывал Ингерд, болела нога его. Вышли они на открытое место — спят перед ними сном вековечным Горы высокие, синие, в облака седыми головами ушедшие. Ни мгновения не сомневался Ингерд, что там бёрквы обитают, неужто не страшатся Барсы их соседства? Да непохоже: вот молодой Редмир рукой в ту сторону показывает, становище их там, у самых отрогов, живут они на камнях, и камни дают и хлеб. А Ян? Поглядел Ингерд на Яна, который в Горы один ходил, бёрквов не слушал, да нет, быть того не может, встряхнул Ингерд черными кудрями, есть граница, ее ни Эйрик, ни Ян, как ни храбрись, никогда не переступят. А из них троих, как ни крути, ближе всех к бёрквам он, Ингерд Ветер, и для этого ему не надо в Горы ходить, бёрквы сами за ним придут. Эта мысль, словно туча закрыла солнце, затемнила его глаза.

Довел их Эйрик до Стечвы, до того места, где она, через два порога переваливаясь, соглашается какие-никакие суда на себе нести. В камышовой заводи отыскал Эйрик лодочку крепкую и говорит:

— Плыть вам до Соколиного становища вечер и всю ночь, завтра к утру на месте будете. Да что я рассказываю, ты, Ян, сам все знаешь, учить не стану. По обоим берегам должно быть спокойно, после вчерашнего сражения все спят: кто отдыхает, а кто — вечно. Но дозоров и с той и с другой стороны все же остерегайтесь, у многих кровь еще не остыла, кипит, и рука в бой рвется.

Взяли Ингерд и Ян по веслу, и поплыла лодочка из камышей, а как течение поймала, так заскользила быстро, подгонять не надо. Ингерд все на Горы далекие смотрел и чудилось ему, что зовут его оттуда, что огоньки вспыхивают то тут, то там, и зажигают их бёрквы, а может, это лучины засветились в становище Барсов?.. Нищим был Ингерд, потому как не было у него в жизни ничего, что мог бы взять он с собой, буде случится дальний путь, а огоньки уже звали за собой, и то были не лучины…