Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас же он приостановился прямо внутри шахты, которую обнаружил много лет назад, стряхивая руками в рукавицах снег, налипший на передней части его парки. Короткий путь от Домика-На-Вершине до входа в шахту оказался намного труднее, чем он позволил себе ожидать. Ветер был ещё более яростным, чем он думал, слушая, как он завывает вокруг домика, а температура продолжала падать. Они с Томисом перенесли небольшую стопку необходимых припасов в шахту на следующий день после того, как прибыли в домик, и хорошо, что они не стали ждать. Даже рюкзаки, которые одел каждый из них, были бы достаточно обременительны при нынешних условиях.
Он отряхнулся настолько, насколько мог от толстого слоя снега, затем стянул одну рукавицу и вытащил своё огниво. Было достаточно холодно, и его рука так дрожала, что ему потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы зажечь фонарь типа «бычий глаз», но свет из него, когда он зажёг фитиль, было достаточной компенсацией за его усилия. Большинству людей можно было бы простить то, что они думали, что голые, холодные каменные стены спасательной шахты можно считать приятным зрелищем, но «большинство людей» не были Жасином Кахниром и не знали, что Инквизиция просто выжидала своего часа, прежде чем напасть.
— Ну, пока всё было хорошо! — весело сказал он.
— Да? — Томис скептически оглядел его в свете фонаря. — И сколько ещё будет это «пока хорошо», Ваше Высокопреосвященство?
— В Писании говорится, что самое длинное путешествие начинается с первого шага, — безмятежно ответил Кахнир.
— Так оно и есть, Ваше Высокопреосвященство, а я не из тех, кто спорит с Архангелами. И всё же, несмотря ни на что, мне приходит в голову, что нам предстоит пройти ещё немало шагов.
— Вот это, Фрейдмин, очень здравый доктринальный тезис. — Кахнир взял в руки фонарь и поднял с двухместной двухколёсной вагонетки, на которой были сложены их припасы, свой посох. — Пойдём? — пригласил он.
* * *
Несколько часов спустя ноги Кахнира устали так сильно, как никогда раньше не уставали.
Прошло некоторое время с тех пор, как он был так глубоко в шахте, и он уже забыл, как давно это было. Или, скорее, он был моложе, когда был здесь в последний раз, и потому не учёл, насколько длиннее она стала за это время. И насколько больше должно пройти времени, прежде чем они выйдут на другую сторону. На самом деле, к тому времени, как они доберутся туда, снова должен был наступить вечер.
Он устало улыбнулся этой мысли, сидя на краю вагонетки и грызя сэндвич, который предложил ему Томис. Хлеб был нарезан толстыми ломтями, а мясо, сыр и лук были восхитительны. Ему бы ещё очень хотелось немного салата, но салат-латук был не тем, что можно было часто увидеть в Ледниковом Сердце зимой. Он уже много лет подумывал о том, чтобы пристроить к архиепископскому дворцу оранжерею, и постоянно собирался это сделать. Сейчас, однако…
Он отбросил эту мысль, и, достав свои часы, отклонил их достаточно, чтобы разглядеть циферблат в свете фонаря. Здесь, глубоко под землёй, было очень просто отключиться от времени внешнего мира. Не видя солнца или неба, не имея контакта с погодой, было труднее оценить время, прошедшее за несколько часов, чем мог бы предположить тот, кто никогда не делал такой попытки. По крайней мере, в шахте поддерживалась постоянная, неизменная температура, хотя он никогда бы не ошибся, назвав её «тёплой», и, несмотря на необходимость прокладывать себе путь через сложную сеть подземных переходов, они провели гораздо больше времени, чем если бы попали в зубы метели, воющей на внешней стороны горы. Тем не менее, они должны были добраться до места назначения в течение «окна времени», определённого таинственным автором его письма.
— Нам нужно двигаться дальше, — сказал он, проглотив полный рот сэндвича.
— Без сомнений. — Томис протянул ему глубокую кружку, наполненную пивом. — И как только вы доедите этот сэндвич, мы двинемся дальше.
— Я могу жевать и идти одновременно, — мягко сказал Кахнир, убирая часы обратно в карман, чтобы освободить руку и принять кружку. — Если уж на то пошло, я могу глотать и ходить одновременно, если сильно сконцентрируюсь.
— То что вы можете это делать, не означает, что вы можете делать это хорошо, Ваше Высокопреосвященство, — ответил его невозмутимый помощник. — А теперь ешьте.
Кахнир мгновение смотрел на него, затем покачал головой и — безропотно и покорно! — принялся за еду.
* * *
— Та остановка на поесть, всё-таки заставила нас отстать от графика, Ваше Высокопреосвященство?
В этом вопросе, по меркам Фрейдмина Томиса, был лишь слабый след удовлетворения, и Кахнир покорно покачал головой. Единственное, что было хуже, чем то, что Томис был прав в чём-то подобном — это почти неслыханные случаи, когда он ошибался. В этот момент простому архиепископу могло быть чрезвычайно трудно с ним мириться.
— Нет, Фрейдмин, на самом деле мы немного рановато, — признался он.
— Ух ты, подумать только, — пробормотал Томис. Кахнир очень старательно не расслышал этого комментария.
— Итак, что же нам теперь делать, Ваше Высокопреосвященство? — спросил камердинер, немного помолчав.
— Мы высовываем головы наружу и смотрим, что там с погодой, — сказал Теннир, беря в руки «бычий глаз», и делая именно то, о чём сказал.
Когда он приблизился к входу в туннель, ему пришлось пригнуться. Насколько он смог определить за время своих исследований, туннель, по которому он сейчас пробирался, был проложен — скорее всего — много лет спустя после того, как была заброшена основная шахта. Он прокладывался снаружи, и ему было интересно, как отреагировали люди, копавшие его, когда они пробились внутрь и обнаружили, что кто-то другой уже выкопал уголь, который они надеялись обнаружить.
К счастью, им не нужно было заходить так далеко, чтобы сделать это открытие. Туннель был едва ли в сотню ярдов длиной, и он никогда не был ничего больше, чем штольней с неровными стенками. Он должен был
