Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В некотором смысле, это ничем не отличало его от капитана любого боевого корабля, находящегося на независимом дежурстве. В конечном счёте, каждый капитан в такой ситуации всегда был сам по себе, когда дело доходило до принятия решений. И что бы ни решил этот капитан, кто-то другой, скорее всего, решит, что он был неправ, и скажет об этом — громко. Но это была часть цены за командование королевским (или, теперь, императорским) кораблём.
«И всё же, — подумал он, глядя на это огромное пространство тёмно-синей воды, — я должен признать, что я никогда по-настоящему не ценил, как простой капитан, насколько… отвратительнее всё это становится, когда становишься флаг-офицером».
Его губы скривились. Одна вещь, которую он давно усвоил, заключалась в том, что перспектива всегда была разной. Будучи гардемарином, он думал, что капитаны — это Боги, а лейтенанты — Архангелы. Будучи лейтенантом, он начал понимать, что капитаны были лишь первыми после Бога, но они всё ещё были, по крайней мере, равны Архангелам в их божественной власти и силе. Став капитаном, он осознал — впервые полностью осознал — всю сокрушительную тяжесть ответственности, которую капитан взваливает на свои плечи в обмен на всю свою всемогущую власть в море. Но теперь, когда он сам был адмиралом, он понял, что, во многих отношениях, у флаг-офицеров был худший из всех миров. Несмотря на всю полноту их власти, они командовали эскадрами и флотами, а не кораблями. Они руководили, они управляли, они разрабатывали стратегии, и вся тяжесть ответственности за успех или неудачу лежала на них, но они были вынуждены полагаться на других в осуществлении своих планов, выполнении своих приказов. Они могли бы даже руководить передвижениями своих эскадр вплоть до момента фактического вступления в бой, но как только корабли под их командованием наконец в бой вступали, они становились зрителями. Пассажирами. Несмотря на всю их власть командовать движением других кораблей, они никогда больше не будут командовать своими собственными, и он не понимал, насколько это будет больно.
«О, прекрати это, Гвилим! — Он хрипло усмехнулся. — Если ты так себя чувствуешь, ты всегда можешь попросить их забрать адмиральский вымпел обратно! Или ты мог бы попросить вообще его тебе не давать. За всё есть цена, и ты понял это задолго до того, как получил звание капитана. Ты действительно думаешь, что сможешь убедить кого-нибудь — включая себя! — что ты не хочешь быть здесь и делать то, что делаешь?»
«Вероятно, нет», — подумал он, а затем, в ответ на некое урчание в животе, вытащил часы из кармана.
Неудивительно, что он чувствовал голод. Обеденное время наступило десять минут назад, и он не сомневался, что капитан Махгейл и остальные его офицеры уже сидят вокруг большого стола в его столовой, ожидая его.
«Ещё одно доказательство того, что звание имеет свои привилегии, — иронично подумал он, закрывая часы. Он выпрямился и ещё раз глубоко вдохнул чистый запах океана. — Они все сидят там и ждут меня, в то время как я стою здесь в величественном великолепии и одиночестве. Интересно, сколько ещё времени они будут готовы дать мне, прежде чем Данилд со всем почтением придёт меня искать?»
Он должен был признать, что крошечная, неприятная часть его была наполовину искушена подождать и посмотреть, сколько времени потребуется Данилду Ражману, его высокоэффективному флаг-лейтенанту, чтобы преодолеть свою естественную почтительность и очень дипломатично напомнить своему адмиралу, что приглашённые на обед гости ждут его. Но это было искушением только наполовину. Может быть, даже только четверть соблазна, рассудительно подумал он. Нет, это было по крайней мере треть искушения, решил он. Что, вероятно, говорило не слишком лестно о его собственной натуре.
Он широко улыбнулся и покачал головой.
«Хорошо быть адмиралом, Гвилим, — сказал он себе. — Хотя, возможно, было бы неплохо не позволять лезть этому тебе в голову. Я думаю, что адмирал Остров Замка́ вроде бы сказал что-то в этом роде, когда отдавал тебе приказы? Конечно, в своей неподражаемой дипломатичной манере».
Эта мысль превратила ухмылку в глубокий раскатистый смех. Он ещё раз покачал головой, затем повернулся и шагнул через застеклённую дверь с кормового мостика в свой салон.
II. Охотничий Домик-На-Вершине, Провинция Ледниковое Сердце, Республика Сиддармарк
.II.
Охотничий Домик-На-Вершине, Провинция Ледниковое Сердце, Республика Сиддармарк
— Ваше Высокопреосвященство, как долго я был вашим камердинером?
Жасин Кахнир развернулся и задумчиво посмотрел на Фрейдмина Томиса. Он слишком хорошо знал этот многострадальный тон.
— Довольно долго, — мягко ответил он, на что Томис скрестил руки на груди и действительно очень строго посмотрел на него.
В данный момент архиепископ Ледникового Сердца сидел перед огнём, который практически ревел. Охотничий Домик-На-Вершине, название, которое какой-то архиепископ давным-давно дал своему летнему пристанищу, располагался значительно выше в горах за городом Тейрис, чем сам город. Относительно скромный домик, несмотря на крутую, самоочищающуюся от снега крышу, необходимую для всех зданий в этих горах, предназначался в качестве летней резиденции. Место, где архиепископ и его избранные гости могли бы уединиться в деревенском уединении и расслабиться. (Кахнир подозревал, что как минимум один из его предшественников также рассматривал Домик-На-Вершине как уединённое место для попоек и случайных оргий достаточно далеко от неодобрительных взглядов своих прихожан, чтобы избежать любого официального скандала.) Однако тот факт, что он рассматривался в первую очередь как летняя резиденция, также означал, что, хотя он был защищён от непогоды, на самом деле он не был предназначен для проживания в самый холодный месяц зимы в Восточном Хевене. Несмотря на высокую кучу угля в камине гостиной, температура воздуха оставляла желать лучшего. Вот почему Кахнир надел толстый свитер поверх своей тяжёлой шерстяной зимней сутаны.
Несмотря на это, он испытывал определённую симпатию к окороку, подвешенному в леднике дома.
— Сорок три года, Ваше Высокопреосвященство, — сказал ему сейчас Томис.
