Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

Уильям молча взял фляжку и осторожно принюхался. Бренди. Желудок молчал, и Уильям рискнул сделать глоток. Дядя молча смотрел на него. Сходство Хэла с лордом Джоном одновременно успокаивало и раздражало.

— Вернемся к твоему отцу… или моему брату, если тебе так больше нравится. Может, ты помнишь, где видел его в последний раз?

Раздражение переросло в гнев.

— Да, черт возьми! Утром шестнадцатого числа. В его доме. С моим вторым отцом.

Хэл заинтересованно хмыкнул.

— Тогда ты это и узнал?

— Да.

— Джон сказал?

— Нет, черт возьми! — Кровь бросилась в лицо Уильяму, головная боль усилилась и вызвала тошноту. — Если бы я не столкнулся лицом к лицу с этим… с этим человеком, вряд ли он когда-нибудь сказал мне об этом!

Уильяма повело в сторону, и он вытянул руку, чтобы не упасть. Хэл схватил его за плечи и уложил на постель. Уильям затих и стиснул зубы, ожидая, пока пройдет боль. Дядя вынул фляжку из его ослабевшей руки и задумчиво глотнул бренди.

— Могло быть и хуже, — заметил он. — Я говорю о твоем отце.

— Да ну?

— Он ведь шотландец.

— И предатель.

— И предатель, — согласился Хэл. — А еще чертовски хороший мечник. И умеет обращаться с лошадьми.

— Ради бога, он же был конюхом! Разумеется, он умеет обращаться с лошадьми! — Вспышка гнева вновь заставила Уильяма сесть, невзирая на боль в висках. — И что мне теперь делать?

Дядя глубоко вздохнул и заткнул фляжку пробкой.

— Тебе нужен совет? Ты слишком большой для того, чтобы давать тебе совет, и слишком молод, чтобы принять его. — Дядя искоса взглянул на Уильяма, напомнив тому отца. Лицо Хэла у́же, старше, темные брови топорщатся, но в уголках глаз таится та же печальная насмешка. — Не думал о том, чтобы вышибить себе мозги?

— Нет. — Уильям озадаченно моргнул.

— Вот и хорошо. Рано или поздно все наладится, так ведь? — Дядя встал, потянулся и простонал: — Боже, как я стар. Ложись, Уильям, и спи. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы думать. — Он открыл фонарь, задул огонь, и в палатке стало темно.

Зашуршал отодвигаемый полог, и лучи заходящего солнца осветили стройную фигуру дяди. Он обернулся.

— Ты все равно мой племянник. Вряд ли тебя это утешит, но это так.

Глава 81

Среди надгробий

Заходящее солнце светило прямо в лицо, но раненые все шли и шли, и мне просто не хватало времени, чтобы пересесть в тень и переложить инструменты. Бой шел весь день и до сих пор не завершился — я слышала его совсем рядом, но не видела, как ни прищуривалась. Однако крики, треск мушкетных выстрелов и взрывы гранат — раньше я никогда не слышала их, но редкое «бум!» не походило на грохот пушки или мушкета — уже заглушали стоны и крики раненых и даже беспокойное жужжание мух.

Я шаталась от усталости и жары, и сражение не вызывало у меня почти никаких эмоций. Пока не подошел, пошатываясь, юный ополченец в коричневом. Из глубокого пореза на его лбу текла кровь. Я остановила кровотечение, отерла кровь и лишь тогда узнала его.

— Капрал Гринхау? — неуверенно спросила я, и сквозь усталое отупение пробился укол страха. Джошуа Гринхау был в одном из отрядов Джейми.

— Да, мэм.

Он попытался склонить голову, но я остановила его, прижав ладонь с корпией к его лбу.

— Не двигайтесь. А что с… генералом Фрэзером?.. — Рот пересох, и я машинально потянулась к чашке. Пуста.

— У него все хорошо, мэм, — заверил меня капрал и протянул длинную руку к фляжке на столе. — По крайней мере, было хорошо, когда я видел его десять минут назад. — Он плеснул воды в мою чашку, отпил, облегченно вздохнул, налил еще воды и отдал чашку мне.

— Спасибо. — Я выпила воду. Она оказалась такой теплой, что я ее почти не ощутила, однако говорить стало легче. — А его племянник, Йен Мюррей?

Капрал качнул было головой, но замер.

— Не видел его с полудня, но и мертвым тоже не видел, мэм. Ох, простите, я хотел сказать…

— Я поняла. Вот, прижмите это рукой. — Я положила его ладонь на корпию и вдела в шовную иглу свежую шелковую нить, взятую из склянки со спиртом. Руки от усталости слегка дрожали, пришлось остановиться и несколько раз вздохнуть. Джейми. Он так близко… Где-то в самой гуще сражения, которое я слышу.

Капрал Гринхау рассказывал о битве, но я его почти не слушала. Краем уха я уловила «генерала Ли отстранили от командования…» и встрепенулась.

— Отстранили от командования? Какого черта?

Капрала удивила моя горячность, но он покладисто пояснил:

— Точно не знаю, мэм. Кажется, из-за того, что он приказал отступать. Генерал Вашингтон, когда нашел его, ругался как проклятый — не при вас будь сказано, мэм. Но я видел его! Генерала Вашингтона! Ох, мэм, это было так… — От избытка чувств он умолк, и я передала ему фляжку.

— Иисус твою Рузвельт Христос, — пробормотала я. Американцы побеждают? Они еще держатся? Этот придурочный Чарльз Ли все испортил — или нет?

К счастью, капрал Гринхау не заметил, как я ругалась, и оживленно продолжил:

— И мы пошли за ним, а он скакал по дороге и вдоль ущелья, кричал и махал шляпой, и все солдаты вернулись… они вытаращились на нас, вся армия, а мы прямо-таки набросились на проклятых англичан… Ох, мэм, это было потрясающе!

— Потрясающе! — послушно подхватила я, утирая ручеек крови, грозивший залить глаз капрала.

Тени надгробий вытянулись и посинели, в ушах жужжало, заглушая звуки боя, который все приближался и приближался к неверной границе мира мертвых. И вместе с ним приближался Джейми. «Боже, храни его!» — всем сердцем взмолилась я.

— Вы что-то сказали, мэм?

* * *

Джейми утер лицо окровавленным рукавом; шерсть уколола кожу, а глаза защипало от пота. Они загнали англичан в церковь, точнее на кладбище. Солдаты петляли вокруг могил, в пылу погони перепрыгивали через надгробия.

Англичане оказались в безвыходном положении, но после окрика офицера выстроились в неровную линию, поставили мушкеты на землю, вынули шомполы…

— Огонь! — хрипло взревел Джейми.

Не все успели зарядить оружие, но иной раз достаточно и одного выстрела. Вылетевшая из-за спины Джейми пуля пронзила выкрикивающего команды английского офицера. Он умолк, покачнулся, обхватил себя руками и, согнувшись, упал на колени. В него снова выстрелили. Офицер дернулся и завалился на бок.

Англичане взревели, их строй рассыпался, одни пытались надеть штыки, другие принялись размахивать мушкетами словно дубинками. Американцы встретили их бездумно орущую толпу ружьями и кулаками.