Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Натан Валерьянович, расскажите мне о Греале, — попросила Мира. — Что вы знаете об этой штуке?

— Жорж лечил тебя водой, заряженной в чаше?

— Он брызнул туда из баллончика то же вещество, что распылял в машине. Такого же цвета, — Мира указала на туманный столб. — Вы знаете, что за вещество он там распылял? Сначала оно скапливалось, потом начинало светиться, происходил, как будто, бесшумный взрыв, и ты уже не сидишь, а висишь в воздухе, и предметы вокруг тебя, как будто не существуют, только обман зрения. К этому состоянию, Натан Валерьяныч, надо привыкать, поэтому не удивляйтесь тому, что видите. Вернее тому, что ничего не видите в этом тумане. Вы хотите, отличить дехрон от недехрона, и даже не знаете, откуда они берутся. Из вашей головы? Из чужой головы? Может, они без наших голов существуют? Или эта ваша объективная реальность — одна из форм субъективной реальности, притом наиболее въедливая. Никто не знает, что такое дехрон. И Жорж не знает. Вы думаете, он знает и не хочет сказать? Чушь, Натан Валерьянович. Он освоил технические фокусы и пользуется ими. Накупил баллончиков с аэрозолем, чтобы пускать пыль в глаза. Вы можете сказать, что это за вещество?

— Вероятно, легкорастворимый порошок, — предположил Натан. — Порошок, который заряжен, так называемой, «быстрой плазмой». Теоретически это вещество известно науке. Практически его никто не пробовал получить. Это сорт плазмы, которая при взаимодействии с воздухом или водой активирует вокруг с себя сильнейшее электромагнитное поле и создает физический эффект ускорения времени. В машине, вероятно, Жорж разгонял время до критической величины, которая позволяет выбить в дехрон все, что попало в зону действия. Это и есть дехрональный туман, который ты видишь, к которому я запретил вам всем прикасаться. Он не опасен, когда действует на организм человека в целом и равномерно. Но если сунуть в него руку, рука может сгореть от контраста временных ритмов. В больнице Жорж использовал лечебный эффект того же самого поля. Думаю, он спросил у врача, сколько времени уйдет на твое выздоровление, и рассчитал дозу. Твой организм, Мира, за минуту прожил срок реабилитации.

— Натан Валерьянович, а вы уверены, что Греаль — компьютер, а не еще один фокус?

— Не совсем компьютер, — ответил Натан.

— А что же?

— Греаль не просто компьютер. Он — связующее звено между человеком и создателем.

— Нет, — возразила графиня, — это хуже квантовой физики.

— Чего бы стоил человеческий мозг, если б не наши глаза, уши, руки… Изолированный в черепной коробке мозг не получал бы информацию, не имел бы возможности анализировать ее и применять на практике результаты анализа. Греаль — это глаза, уши, руки, которые позволяют прямую связь между мыслящей природой и человеком, неумелым и неразумным. Вещь, происхождение и предназначение которой для нас, смертных, непостижимо.

— Вы можете повторить этот трюк?

— Какой трюк? — не понял профессор.

— Сделать Греаль… здесь, в этой лаборатории.

— О чем ты, Мира?

— Натан Валерьянович, там весь фокус в огранке кристаллов. Я понимаю, что эта работа на пятилетку, но она не такая уж сложная, поверьте мне. Камни я вам обеспечу, а вы мне — точный расчет и сборку.

Натан Валерьянович не стал возмущаться вслух. Сомнительные предложения авантюрных дам он привык выслушивать без комментариев. Предложение графини Виноградовой было более чем авантюрным, сама же графиня производила на профессора двоякое впечатление: от наивного дитя до умудренной жизнью циничной особы, достойной соперницы его покойной бабушки Сары. До знакомства с графиней Сара Исааковна являлась для внука эталоном цинизма. После знакомства пьедестал под ней пошатнулся.

— Ладно, — согласилась графиня, — не хотите делать Греаль — не надо. Покажите мне еще раз ваши красные яблоки. Я попробую понять, откуда они взялись.

— Они росли на месте сарая. Не помню, как называется сорт, но яблоки действительно были крупные и красные. Дерево замерзло в ту зиму, когда родилась Алиса. В тот год была страшная зима, а пепелище приложилось фоном. Природа, как человек, легче запоминает яркие цвета и простые предметы.

— Точно, — согласилась графиня, — в дехроне все предметы особенно яркие и простые. И выглядят совсем не так, как в реальности.

— А как?

— Натан Валерьяныч, там такой бардак. Увижу — покажу. Не увижу — лучше не спрашивайте.

Тень снова растворила бетон. Графиня рассмотрела насквозь стальную дверь с толстыми прутьями и шестеренками внутри механизма. Она впервые поняла, как запираются банковские сейфы и для чего взломщику нужны сверла.

— Смотри на сад, — подсказал Боровский. — Видишь сарай в глубине двора?

Мира не увидела ни сад, ни сарай. Ее взору представилась лестница, уходящая в небо множеством ступенек. На нижней площадке, перед дверью лаборатории, стояла высокая фигура в плаще.

— Валех! — воскликнула Мира.

— Кто? — не расслышал Боровский и направился к дверному глазку.

— Валех к нам пришел.

Звонок заставил профессора вздрогнуть. Темный силуэт заслонил обзор.

— Не открывайте, — попросила Мира. — Это Привратник.

— Тем более надо открыть. Кто бы там ни был, лучше сразу выяснить отношения.

На пороге стоял счастливый Артур и держал в руке ключ от машины Боровского.

— Чего заперлись? — спросил он. — Натан Валерьяныч, я привез, что просили. Лак для пола темный, и два ведра бежевой краски.

— Почему бежевой? — удивился профессор. — Розалия Львовна просила фисташковую.

— А бежевая разве не фисташковая?

— Деев, ты когда-нибудь фисташки ел или только скорлупой любовался? — вмешалась графиня.

— Ну, ел.

— И какого же они цвета?

— Коричневые, — доложил Артур. — Ну, светло-коричневые. Так я такую же и купил.

Натан покачал головой.

— Да… — вздохнула графиня. — Шутов прав, деструктивная ты личность! Натан Валерьяныч, не волнуйтесь, мы съездим в магазин и все поменяем. Деев, ты чеки привез?

— Ай, — махнул рукой Натан, — пусть будет бежевая, лишь бы эта стройка когда-нибудь закончилась. Нет моих сил больше строить.

— Так я чего? Пока не нужен?

— А кто будет красить? — возмутилась Мира.

— Оська приедет и покрасит.

— А ты? Будешь лежать с книжкой на диване? Чертиков рисовать? Натан Валерьяныч, разрешите мне с Артуром прогуляться… до сарая с инструментами.

Боровский вернулся к компьютеру. «Под одним углом, с одной точки мы видим разные объекты», — он вдумался в смысл фразы, брошенной графиней. «Объекты или образы?» — спросил он себя. Идея мелькнула в голове, но сосредоточиться профессору мешала ругань с веранды.