Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Неудивительно, что она вспоминает о нем с большой теплотой. «У каждого в жизни должен быть свой Макс. Встреча с ним была — как пикник».[512]

Д., конечно, знала Барбару, которая всегда была «где-нибудь поблизости» (Рейчел Максуэлл-Хислоп вспоминает, как Барбара говорила: «По выходным я ничего не могу делать»,[513] потому что опекала Макса в Уинтербруке). «Она была великолепна. Настоящая чудачка. Она сводила Розалинду с ума, потому что не ела того, не ела этого… У нее была знаменитая старая шуба, совершенно обшарпанная, но она носила ее даже летом, потому что постоянно мерзла. Это тоже страшно раздражало Розалинду. Розалинда любила поговорить об Агате, но она была очень ревнива, очень, очень ревниво относилась к ее памяти».[514]

Д., видимо, почуяла антипатию Розалинды к Барбаре. Макс не без трепета сообщил падчерице о своем намерении жениться снова. «Никто никогда не займет в моем сердце место моей дорогой Агаты, — написал он ей в марте 1977 года, — но, думаю, она одобрила бы этот шаг, потому что неоднократно говорила мне, чтобы я женился, если с ней что-то случится… Мне одиноко, а с Барбарой, всегда бывшей преданным другом, станет легче».

«Было совершенно очевидно, что он женится на Барбаре, — говорит Д., — уж больно много времени она там проводила… Он сказал мне: „Я испытывал искушение сделать предложение тебе“. Слава Богу, что не сделал! Нет, никогда ничего такого не было… Я привыкла к тому, что он дразнил меня».

При чтении книги Джареда Кейда возникает впечатление, будто Барбара отчаянно хотела выйти замуж за Макса, но Д., которая большую часть времени проводила в Уинтербруке, говорит: «Ей было все равно. Я слышала, как она сказала: „Это так глупо… так глупо. Я знаю, что он и так будет заботиться обо мне“. Но Макс хотел жениться на ней — в знак благодарности». Макс с Барбарой прожили вместе в Уинтербруке едва ли год. Компанию им составлял пес Бинго, второй Агатин манчестерский терьер. Один наблюдательный друг заметил, что в ее преклонные годы они с псом стали похожи, «как существа одной породы».

После смерти Макса в августе 1978 года Барбаре досталось 40 тысяч фунтов, на которые она в конце концов купила себе дом в Уоллингфорде, где и жила одна до своей смерти, последовавшей в 1993 году. Уинтербрук был продан. Это причинило Розалинде немало страданий, потому что дом был полон вещей, принадлежавших Агате — и даже Арчи, — и приходилось постоянно доказывать свое право на них. «Следует знать, что, согласно завещанию, все свои личные вещи моя мать оставила мне, — писала она Сесилу Мэллоуэну, брату Макса, в 1981 году. — Во-вторых, по завещанию Макса, я могла выбрать кое-какие безделушки, особенно связанные с памятью о маме, после того как Барбара покинула дом. Я всегда знала и признавала, что Уинтербрук был домом Макса…»

Неудивительно, что, по воспоминаниям Д., после похорон Макса Розалинда «ходила по дому, приговаривая: „Это мое, и это мое…“» Нетрудно понять и то, почему по мере того, как мать старела, Розалинда все более рьяно защищала ее и все больше заботилась о судьбе ее наследства.

Отношение же Агаты к этому было иным. В чем бы она ни подозревала своего второго мужа — в том, что он женился на ней ради денег, в том, что он ей изменял, в том, что он немедленно женится вновь, если она умрет раньше, — она непоколебимо оставалась на его стороне. В 1971 году она прислала Розалинде длинное письмо, касающееся своих пьес (Розалинда предостерегала ее против новой постановки «Пятерки Фиддлера», последней работы, встретившей холодный прием). Письмо заканчивалось так: «Я знаю, что ты печешься прежде всего о моих интересах, как делала тетя Москитик [Мэдж], когда внушала мне не выходить замуж за Макса и даже отказалась приехать на свадьбу. Слава богу, я ее не послушала! А то упустила бы сорок лет счастья. Если человек не готов рискнуть в своей жизни хоть несколько раз, лучше ему сразу умереть!»[515]

Такова была позиция Агаты: Макс сделал ее счастливой. Это могло означать, что у Макса не было длительного романа с Барбарой Паркер и что супруги Мэллоуэн были до конца верны друг другу. Так представил дело Макс в своих мемуарах. Или это могло означать, что роман все же был, но Агата ничего о нем не знала (хотя Гарднеры настаивают на том, что она всегда была в курсе).

Это могло означать и что-нибудь более сложное, более тщательно обдуманное, более смиренное. Свидетельства тому находим в книгах Агаты, которые так часто служат ключом к пониманию ее загадочного характера.

Пьеса «Вердикт», поставленная в 1958 году, не имела успеха. Она была освистана на премьере и продержалась всего четыре недели. Это не была традиционная пьеса в жанре Агаты Кристи: в ней нет ни загадки, ни разгадки. Это была человеческая драма. Карл, профессор средних лет, женат на Анье, женщине-инвалиде. Одна из студенток Карла, Хелен, влюбляется в него столь страстно, что убивает его жену, оправдывая свое деяние соображениями милосердия — якобы это акт эвтаназии. В преступлении обвиняют другую женщину, Лайзу. Лайза — компаньонка Аньи, они с профессором любят друг друга, но не дают воли своей страсти. «С каждым месяцем, с каждым годом она становится чуточку слабее, — рассказывает Лайза. — Так может продолжаться много-много лет». «Тяжело ему», — говорят ей в ответ, и она повторяет: «Да, вы правильно говорите: тяжело ему».

О Хелен Лайза знает: «Конечно, она влюблена в Карла», — но ей и в голову не может прийти, что он ответит ей взаимностью. Он и не отвечает. «Как мало вы понимаете, — говорит он Хелен, когда та пытается вести с ним свою вульгарную игру. — Вы говорите как ребенок. Я люблю свою жену». Девушка не в состоянии это понять, говорит, что, наверное, он когда-то любил Анью, а теперь она старуха и интимная жизнь для нее закончена, она уже совсем другой человек.

«Карл. Нет, тот же. Мы не меняемся. Анья все та же. Жизнь проделывает с нами разные фокусы. Отнимает здоровье, приносит разочарования, изгнание, из всего этого образуется панцирь, под которым прячется истинное „я“. Но оно, это „я“, никуда не исчезает.

Хелен. Вы говорите ерунду. Если бы еще это был настоящий брак, так нет же. В сложившихся обстоятельствах этого не может быть.

Карл. Это настоящий брак».

К концу пьесы Карл признается доктору Аньи, что любит Лайзу.

«Карл. Я люблю ее. Вы знали, что я люблю ее?

Доктор. Да, конечно, знал. Вы давно ее любите.

Карл.…Но это не означает, что я не любил Анью. Я любил ее. Я всегда буду ее любить. Я не хотел, чтобы она умерла.