Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Зимой 1952 года Барбара отправилась из Багдада в Мосул за саженцами фруктовых деревьев, чтобы обсадить ими террасу дома археологов, и взяла с собой Джоан. «И тут разразился дождь. Проливной. А когда начинался такой ливень, дороги вмиг становились непроезжими. Но она должна была ехать, потому что Агате захотелось деревьев». В конце концов Барбара уговорила двух полицейских доставить их в Нимруд — это километров тридцать от Мосула. «И они довезли нас до Нимруда, и Барбара еще заставила этих полицейских выкопать ямы для саженцев».

Агата и Барбара дружили, хотя и не близко. Судя по всему, они друг другу нравились. «Похожа на Барбару — отличная компания», — читаем мы в одной из ее записных книжек. Каждый год они вдвоем выезжали из Багдада в Нимруд — «как настоящие леди» — через несколько дней после мужчин. Но, как показывает история с фруктовыми деревьями, Барбара работала и на Агату, а Агата всегда находилась в позиции повелевающего. Вернувшись в Англию, Барбара вела абсолютно уединенную жизнь в квартире племянника в Кенсингтоне. Гринвейская книга посетителей свидетельствует, что каждый год, почти без единого пропуска, она проводила в Гринвее две-три недели с августа по сентябрь. Если она ездила туда ради Макса, то только благодаря приглашению Агаты и ее гостеприимству — почти так же, как Нэнси Нил когда-то гостила в Стайлсе.

Но ради ли Макса приезжала туда Барбара? Джоан Оутс отвечает на этот вопрос категорическим «нет». «Я ни на секунду не верю в историю об их связи. Я жила в доме БША в Багдаде, а там все спальни выходят во внутренний двор. В Нимруде мы делили с Барбарой палатку, и я действительно хорошо ее знала. Слух пошел от кого-то, кто останавливался в багдадском доме. Злонамеренный слух».

В 1956 году Джоан Оутс вышла замуж (за следующего руководителя раскопок), после чего, разумеется, уже не делила палатку с Барбарой; тем не менее она пылко отрицает существование любовной связи, как и Джон Мэллоуэн, который высказался по этому поводу ясно и спокойно: «Я помню Джуди и Грэма [Гарднер] и полагаю, что они просто все совершенно неправильно истолковали. Не думаю, что между Барбарой и дядей Максом что-то было. Они были добрыми друзьями, имели общие интересы, так что пожениться после Агатиной смерти было для них логично. И Барбара помогала Максу с Агатой до самого конца, помогала искренне. Барбара всегда была… очень верным человеком. Я думаю, он использовал свое влияние, чтобы помогать ей получать работу. Но уверен, что этим дело и ограничивалось».[506]

Другие знавшие Барбару и Макса придерживаются того же мнения: они были лишь друзьями, не более, и поженились в ноябре 1977 года, лишь чтобы скрасить друг другу одиночество. На фотографии, хотя она сделана еще в 1960-х, они действительно выглядят как супруги: сидят на диване в какой-то неизвестной комнате (возможно, где-то на Востоке), Макс читает, уютно устроившись в тапочках, Барбара рядом, улыбается в объектив, на подушке возле нее покоится бутылка джина «Гордон». Они выглядят не то чтобы счастливыми, но хорошо знающими друг друга. Есть люди, считающие, будто такая близость — результат долгой любовной связи, которая спустя тридцать лет или около того завершилась наконец законным браком. Один из друзей, не утверждая с определенностью, что связь между ними существовала, тем не менее не скрывает, что готов в это поверить. «То, что говорят люди [имеются в виду те, кто отрицает такую связь], может, и является правдой в их глазах. Только глаза бывают подслеповатыми».

Джудит и Грэм Гарднер к «подслеповатым» себя явно не относят. Сотрудничая с Джаредом Кейдом, они потчевали его историями о неверности Макса, о его изменах — причем не только с Барбарой. Например, они утверждали, будто Макс заводил романы со студентками в институте археологии, где начал преподавать в 1947 году. Это абсолютно ничем не подтверждается. Как свидетельствует Джулиан Рид, у Макса и студентов-то почти не было (он помнит лишь одного заслуживающего внимания молодого иракца, чья диссертация была опубликована под руководством Макса), так что представление, будто стайки девушек так и порхали вокруг него, совершенно неверно. По словам Гарднеров, однако, мать Джудит, Нэн, обнаружила, что у Макса бывают иногда мимолетные романы, и «рассказала об этом Агате… Нэн обратилась к Максу за советом относительно дочери своей подруги, которая не знала, что нужно сделать, чтобы посвятить себя археологии. Макс предложил помочь, взяв девушку в свой класс, и хотя с ней у него никаких отношений не было, слухи о его „дружбах“ с другими студентками дошли до матери этой девушки, а через нее — до Нэн».[507]

Близкая дружба Нэн и Агаты — в которой Кейд старается убедить читателя, поскольку Нэн является источником почти всего, что рассказано в его книге, — не опирается ни на какие факты. Да, Агата и Нэн, разумеется, были добрыми приятельницами. Нэн первая сделала запись в книге посетителей Гринвея («Счастья Гринвею, Агате, Максу. С огромной любовью, Нэнски»), но одновременно с ней в доме гостила и Дороти Норт, и в корреспонденции Агаты писем от Нэн не больше, чем от нее. Макс упоминает о ней в письме военных лет, винясь, что не ответил на ее письмо; Агата пишет о ней как о занятной гостье на ужине, которая позабавила Аллена Лейна, но хотя Агата и написала Джудит после смерти ее матери в 1959 году: «Мне будет очень ее недоставать», — ощущения, что они были близкими подругами, как пытается внушить Джаред Кейд, не создается. Просто Агата была не тем человеком, который заводит доверительные отношения. При всей своей зависимости от Макса, она была гордым, даже слегка надменным и весьма замкнутым человеком, и невозможно представить, чтобы она делилась своими женскими секретам и и сплетничала о мужней неверности за чашкой чая в Челси.

Говорят, что Макс «засматривался на хорошеньких девушек». В Багдаде, например, он был явно сражен очаровательной женой некоего посла. Но для мужчины в этом нет ничего необычного и неблагопристойного, это ничего не значит, иначе острый глаз Джоан Оутс уж что-нибудь да заметил бы.

Тем не менее в силу самого характера брака Мэллоуэна вполне могли привлекать другие женщины. Не только потому, что Агата старела, в то время как он только вступал в средний возраст, но и по более тонкой причине. Деньги принадлежали Агате, дома принадлежали Агате, распоряжалась всем Агата, и это все знали. В подобных обстоятельствах — которые, пусть не в такой исключительной форме, встречаются не так уж редко, — мужчине свойственно стремиться заполучить нечто, что принадлежало бы именно ему. Например, любовницу.

В ранних письмах Агаты есть намеки на то, что, если Максу время от времени захочется «посмотреть по сторонам», она это поймет. Агата прекрасно сознавала характер их брака. Это не было великой любовью: разница в возрасте слишком велика, и особой физической привлекательностью Агата не обладала (хотя и Макс избытком этого качества похвастать не мог). Дело в том, что Макс просто не имел права причинить Агате такую боль, какую причинил ей Арчи. Раз-другой пофлиртовать — это она бы простила. Единственное, чего бы она не перенесла, так это нового одиночества, и на самом деле она никогда не верила, что Макс может ее бросить.