Математик Боя. Жизнь сильнейшего - Blood_and_Tea

Цубаки били наверняка, и выжил глава Корня лишь потому, что находился в Конохе, где его агенты могли быстро оказать ему всю необходимую помощь. Не трудись над ним лучшие специалисты Корня, и он бы точно погиб. Теперь ему еще долго валяться в госпитале — он даже встать сможет лишь через пару месяцев.

И когда встанет, ему придется решать, что делать без обеих рук…

— Не смотри так, — Данзо нахмурился, увидев, как смягчилось лицо друга. — Если бы был толк — я бы отдал свою жизнь за твоего сына. Я знаю каково это — терять.

— Теперь и я знаю, — кивнул Сенсома. — Спасибо.

— Я так ничего и не добился, — скривился Шимура. — Это были Цубаки — больше десяти шиноби силой высшего ранга джонина. Хирузен бы справился, я думаю, но тогда селения бы сейчас больше не существовало. Ублюдок-Учиха и Казекаге сровняли бы ее с землей.

— Цубаки больше нет, — отозвался Математик Боя. — Не станет и их.

— Ты говорил с Хирузеном? — Данзо хмуро посмотрел прямо в глаза Бога Шиноби.

Который прямо на глазах менял свой статус на полярный. Как когда-то это сделал Мадара.

— Он не сказал мне ничего хорошего.

— Понимаю…

Что толку в силе, если ее нельзя использовать? Если один шиноби, добившийся великой силы, не может диктовать миру свои условия? Если он имеет силу сделать это, но не может. Не может потому, что если пытаться диктовать миру силой, ты ополчишь этот мир на себя. Глупый, слабый мир, который не подчинится никому и никогда. Всегда будет как минимум две стороны медали. Две правды. Одной в этом глупом мире не воцарится.

— Тебя нужно остановить, — жестко сказал Данзо, глядя прямо в глаза нахмурившемуся Сенсоме. — Необходимо. Как того безумного Императора, свихнувшегося из-за своей боли. Как того Божка, которого он создал. Как Мадару, в конце концов. Тебя нужно остановить. Иначе миру конец.

— Кто может меня остановить, Шимура?

— Только ты сам.

Данзо не собирался нянчиться с другом — это не его обязанность и не его компетенция. Хирузена он не послушает, потому что не доверяет ему так, как раньше. Шимуру, конечно, он тоже слушать не станет — тут даже и пытаться нечего. Мито… Мито бы, вероятно, смогла бы найти нужные слова, но Мадара забрал ее, и неизвестно, где они, и жива ли вдова Первого Хокаге. Еще был Озин, но его, по докладам, сейчас усиленно лечат в Узушио — он пострадал не хуже Данзо, когда встретился со своими соклановцами.

А больше никто, наверное, и не смог бы повлиять на Бога Шиноби.

* * *

Сенсома вышел из госпиталя и хмуро посмотрел на небо. Слишком ясное — погода была бы чудесной, если бы ему не было так дерьмово. Но над погодой он не властен.

Он много над чем не властен.

— Сила не дает всемогущества, Сенсома, — устало вздохнул Исобу внутри. — И безопасности тоже.

Они разговаривали с ним третий день. Практически постоянно, ибо Сенсома чувствовал, что без диалогов с древним Хвостатым он просто-напросто сойдет с ума. Или реально ополчит на себя весь мир. Впрочем, это ведь одно и то же.

Мито похищена, и где она — никто не скажет. Ошими похищен — и никто не укажет, куда его забрал ныне мертвый клан. Озин и Данзо в госпиталях, равно как и огромный процент людей Страны Огня. Хирузен… Сенсома был уверен — сегодня Третий Хокаге напьется в стельку, потому что их связь пошатнулась. Сенсома бы и сам напился, а потом пришел бы к Сарутоби и набил бы ему лицо. Возможно, это бы даже помогло.

— Но ты не хочешь, чтобы тебе помогло, — грустно вторил его мыслям Биджу.

— Я заслужил эти боль и скорбь, — ответил Зверю Джинчурики.

— Никто не заслуживает боли и скорби, — возразил Исобу. — Но они все равно раз за разом к нам приходят.

— И спасения нет.

— Спасение есть, но это — самый опасный шаг в жизни.

— И какой?

— Просто избавься от всех связей. Тогда ты будешь неуязвим для этого мира. Так сделал Мадара.

— Не хочешь терять — не имей. Это интересный подход…

Ноги сами понесли Бога Шиноби к дому, а после сами же отказались заходить в него. Где-то там Джи, Цуна и, возможно, Ловен. Хотелось их увидеть, но… было нельзя. Ведь это будет, возможно, их самая последняя встреча — не хочется оставлять о себе худшие воспоминания.

Со стороны приюта для шиноби послышалась возня. Сенсома привык к тому, что его ухо может засекать звуки на километры — это даже не заслуга его тела, а сила его чакры, передающей сканирование сенсорикой через слух. Иногда через запахи. Он управлял этим интуитивно, не всегда, конечно же, слушая все, что происходит вокруг.

Но сейчас он услышал знакомый голос, и то, что он говорил, побуждало Сенсому вмешаться.

Одним рывком Сенсома оказался у приюта, где намечалась нехилая драка. Целая толпа молодых парней стеной стояла напротив двух мальчиков. Один из них еще совсем малыш — ребенок лет трех-четырех с ярко-желтыми волосами и серьезным взглядом. Второй уже довольно взрослый и по меркам шиноби — совершеннолетний парень.

Да, по меркам шиноби, ведь Майто Дай был именно шиноби — уникальным пользователем тайдзюцу, неспособным к ниндзюцу и гендзюцу. И пусть парень не умел сканировать местность, его инстинкты заменяли ему эту возможность.

— Сенсома-сенсей! — обрадовался он, поворачиваясь. — Во имя Силы Юности — вы совершенно к месту!

Сенсома почувствовал, как пружина внутри него понемногу распрямляется. На душе потеплело. Дай был очень светлым человеком и воспринимался почти как собственный сын — ведь особые ученики Математика Боя — практически родные ему люди.

— «А по-настоящему родных людей ты больше и не увидишь.»

Мысль обожгла, но Сенсома сделал усилие, и не задавил всех вокруг нахлынувшей на него тоской и болью. Страдать было так… неудобно.

— Что происходит? — спросил он, и воинственно настроенная толпа старших ребят отшагнула назад.

Не шиноби — обычные дети, которые уже почти стали взрослыми. Но все с похожими взглядами, словно братья. Таких парней много в приютах Огня, особенно в послевоенное время — смертность у юхеев высокая, как и у их жен, которых нередко берут в плен мародеры других стран. А детей оставляют, за ненадобностью.

Детей…

— Эти ребята