Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

class="p1">Итогом всей этой деятельности стало новое предложение французов, ставшее с их стороны последним. Кардиналы вызвали к себе английскую делегацию, чтобы объяснить его суть. Территориальные предложения были во многом такими же, как и в предыдущие. Английский король должен был сохранить за собой свои родовые владения во Франции, а именно области, занимаемые в настоящее время его офицерами в Гиене, и графстве Понтье в устье Соммы. Он также должен был сохранить за собой Нормандию и владеть ею на тех же условиях, что и Иоанн II и Карл V, когда они были Дофинами Франции, то есть как фьефом с высокой степенью политической автономии. Но при этом выдвигался ряд условий. Во-первых, англичане должны были отказаться от своих притязаний на корону Франции. Во-вторых, все свои французские владения они должны держать в качестве фьефов монархии Валуа. В-третьих, они должны сдать все другие места, занимаемые ими во Франции, включая Париж и Мэн. В-четвертых, землевладельцам, которые были изгнаны из областей, остававшихся за англичанами, и чьи земли были конфискованы, должно быть позволено вернуться и восстановить свои владения. Наконец, герцог Орлеанский должен быть освобожден за разумный выкуп. Новым в этих предложениях было то, что отказ Генриха VI от притязаний на французскую корону и оммаж откладывались на семь лет, когда он достигнет совершеннолетия. При этом соглашение вступало в силу лишь временно.

Посредники сочли это предложение щедрым и настоятельно рекомендовали его принять. По их мнению, оно давало англичанам треть территории Французского королевства, включая некоторые из его богатейших регионов, и решало проблему уступки суверенитета на время несовершеннолетия английского короля. Вероятно, англичане были заранее предупреждены о том, что им предлагается, так как были готовы к ответу. Архиепископ Кемп заявил, что их полномочия не распространяются на принятие подобных договоренностей. В таком случае англичане должны были попросить прервать работу конгресса на время получения дальнейших инструкций. Но они этого не сделали. Они просто обязались сообщить о французских предложениях Совету короля в Англии, который мог принять или не принять их, зная наверняка, что английский Совет отвергнет их. На следующее утро они явились к Филиппу Доброму, чтобы сообщить ему, что на следующий день они покинут Аррас. Филипп, разгневанный неудачей своей попытки посредничества, сказал им, что в таком случае он заключит с Карлом VII отдельный мир. Затем он перечислил все накопившиеся за последнее десятилетие обиды, которые до сих пор не дают ему покоя: разорение своих владений, отсутствие военной поддержки, попытка герцога Глостера завладеть Эно и Голландией и его вызов Филиппу. Согласно апокрифической истории, последними словами Бофорта были слова о том, что у него есть два миллиона дворян, которых он готов мобилизовать для продолжения войны. Рано утром 6 сентября вся английская делегация выехала из Арраса вслед за кардиналом Бофортом, одетая в форменные пурпурные ливреи с вышитым на рукавах девизом "Честь"[646].

Проницательный наблюдатель Филипп де Коммин, писавший после изгнания англичан из Нормандии и Гаскони, заметил, что англичане выигрывали большинство сражений, но всегда проигрывали за столом переговоров. Видные английские политики с горечью признавали это в его присутствии. Англичане могли заключить мир в Аррасе на условиях, которые обеспечили бы им Нормандию и Гиень. Если это была не совсем треть Франции, как говорили кардиналы-посредники, то, тем не менее, окончательное предложение Франции представляло собой значительную уступку. Кардиналы-посредники ожидали, что оно будет принято, и были шокированы, когда получили отказ. Они объяснили это тупостью англичан и их любовью к войне. Однако политические деятели, входившие в английский Совет Генриха VI, войну не любили. Хотя мало кто из них считал, что Англия сможет победить в ней, и их отказ от французских условий не был иррациональным. Французское предложение эффективно решало проблему в период несовершеннолетия Генриха VI, но оно не решало проблемы наследия прошлого. Отказ от притязаний на трон Франции подорвал бы основы, на которых Англия вела войну на протяжении целого столетия. "Во всех христианских землях, где об этом будут говорить, — писал Фастольф в своем меморандуме, — может быть сказано, озвучено и признано, что ни Генрих-король, ни его благородные предки не имели и не имеют никаких прав на корону Франции и что все их войны и завоевания были лишь узурпацией и тиранией". Средневековых государственных деятелей волновало то, что "говорили и считали во всех христианских землях". Англичане не могли заставить себя признать, что они вели несправедливую войну. Для самого Бедфорда это было бы бесчестьем по отношению к памяти брата и означало бы отказ от дела, которому он посвятил последние тринадцать лет своей жизни.

Здесь имело место нечто большее, чем эмоции. Посредники недооценили практические трудности, связанные с возвращением Парижа и Нормандии под суверенитет Валуа. Слишком много людей были заинтересованы в английском господстве. В большом корпусе парижского правительства было много видных чиновников, у которых не было бы будущего в монархии Валуа. Многие из них занимали дома, конфискованные у арманьяков и других врагов двуединой монархии. Компьенский эдикт, непродуманная декларация Карла VII, принятая в августе 1429 г., фактически отменял все титулы, прямо или косвенно полученные в результате огромного передела собственности с 1418 г. Записи о конфискациях, произведенных по распоряжению английских властей, составляли тридцать два тома в архиве Счетной палаты до их уничтожения пожаром в 1737 году. Никого не удивляло, что Большой Совет был самым решительным противником уступок в Аррасе. Проблемы реституции в Нормандии были еще более серьезными, чем в Париже. Генрих V и герцог Бедфорд возглавили переворот землевладельцев в Нормандии. Крупнейшие домены, принадлежавшие высшей знати, и множество мелких доменов были переоформлены на английских дворян, солдат и чиновников, а также на верных нормандцев. Требования французов вернуть конфискованные земли означали бы экспроприацию почти всех английских землевладельцев в Нормандии и разрушение всей инфраструктуры, на которой основывались оккупация и оборона герцогства. Если бы англичане остались владеть Нормандией на предложенных условиях, то рано или поздно они оказались бы не в состоянии ее удержать.

Существовала и другая, более широкая проблема, которая не давала покоя английским дипломатам на протяжении многих лет. В меморандуме Фастольфа утверждалось, что французы нарушили все договоры, которые они когда-либо заключали с англичанами. Это была тенденциозная интерпретация сложной истории. Но несомненно, что восемьдесят лет, прошедшие с момента заключения Парижского договора 1259 г. до принятия Эдуардом III французской короны в 1340 г., продемонстрировали практическую невозможность для короля Англии быть одновременно и сувереном в своей стране, и вассалом во Франции. Это привело к постоянным спорам о оммаже, юрисдикции и феодальных обязательствах, которые отравляли отношения между двумя странами, подрывали авторитет английской династии над ее французскими вассалами и приводили к череде конфискаций в судах французского короля, а затем к разрушительным